Русские флибустьеры

Салфетки были переправлены в Генштаб, где, наверно, и хранятся вместе со всеми прочими реляциями Орлова и его рапортами об отставке~

–  ~ Но лично я склоняюсь к той мысли, что пулемет Кольта - лучше, - продолжал невнятно бормотать Беренс.
– По многим параметрам. Он легче, имеет более простую механику. Не так сильно греется при стрельбе. Правда, если применяется на суше, то демаскирует позицию, поднимает много пыли. Но при установке его на корабле этот недостаток отпадает сам собой. Кстати, Павел Григорьевич, на чем были основаны те отрицательные отзывы о горловской картечнице, которые вы изволили упомянуть?

–  Не помню. Давно было.

–  Полагаю, что в турецкую компанию это оружие часто использовалось не по назначению. Рассказывают, генерал Скобелев применял их в качестве осадных орудий. Обстреливал крепостные стены. Естественно, безрезультатно. Картечь кладку не пробьет. Но вот в хивинской экспедиции те же самые пулеметы ставили против конницы. Результат - исключительный. Я склонен думать, что пулеметы решительно изменят всю картину будущих войн. Установить десяток «максимов» или «кольтов» в хорошо укрепленных блиндажах, зарядить их сшитыми лентами на тысячу-другую патронов - и никакая вражеская цепь не пройдет и сотни шагов, будет выкошена вчистую. Вы, как человек военный, должны понимать, насколько сильно это повлияет на ход событий. У кого больше пулеметов - тот и хозяин положения~

–  Я не военный человек, - устало возразил Орлов.

Виктор Гаврилович ненадолго замолчал, а затем продолжил совсем другим тоном:

–  Мне, право, неловко, господа, просить об одном одолжении~ Я бы не хотел, чтобы мои слова были превратно истолкованы. Но позвольте мне сегодня, как стемнеет, снова отлучиться. На этот раз - одному. Мне настоятельно необходимо побывать на том захоронении. Неизвестно, чьи тела там находятся. Братских могил по всей Кубе разбросано немало. А меня ночью никто не заметит. Дорогу я знаю. Постараюсь действовать бесшумно. Сниму верхний слой, осмотрю первое попавшееся тело, и все станет ясно.

Никто не ответил ему, и, выждав, он заговорил снова.

–  Вы можете возразить, что в темноте эта операция невыполнима. Но поверьте, для опознания мне достаточно только обнаружить нательный крест. Как я убедился, это наиболее верный отличительный признак нашего человека в любом краю.

«Вот почему он вдруг стал таким разговорчивым, - понял Орлов.
– Мысли покоя не давали, и он старался их заглушить. Говорил об одном, а думал о другом. О своем. Думал, думал, да и надумал. Его не остановить. Уйдет к могилам. Он уже все решил. Никого в расчет не берет. Уйдет. Ну и пусть уходит».

–  Поступайте, как знаете, - сказал Кирилл.
– Вы хозяин. А я только шкипер. Мое дело - доставить вас из одного порта в другой. Все, что вы делаете на берегу, меня не касается.

–  А вот меня касается, - раздался в темноте голос Остермана.
– Я, Кира, пошел на Кубу, чтобы земляков выручить. Прихожу - а они мертвые. Расстреляны. Меня это очень даже касается.

–  Ты их не воскресишь.

–  А как насчет того, чтобы помочь тем, кто еще жив?

–  Именно этого я и хочу!
– воскликнул Виктор Гаврилович, ободренный поддержкой Ильи.
– Может быть, погибли не все? Может быть, мы еще найдем живых?

–  Может быть, - сказал Кирилл.
– Если сами не погибнем. Вы верите в приметы, господин Беренс?

–  Нет.

–  А в то, что красный закат предвещает сильный ветер?

–  Ну, это не примета, а метеорологический признак.

–  Так вот. В морских делах вы имеете опыт. Богатый опыт. А у меня есть кое-какой опыт в других делах, которые пахнут кровью. Вы можете угадать, что скоро будет шторм. А я точно так же могу вам сказать, причем весьма уверенно - если мы не уйдем отсюда, то скоро нам придется убивать, иначе убьют нас. Вы к этому готовы?

«Браво!» - едва не воскликнул капитан Орлов. Именно так следовало говорить с Беренсом. Причем с самого начала, а не после двух малоприятных эпизодов с его участием. «Если б меня кто-то сначала завел в лапы бандитов, а потом подставил под пулеметный огонь, я бы с таким субъектом говорил вовсе не столь деликатно», - подумал Орлов.

–  Добро, - сказал Беренс.
– Сегодня ночью уходим обратно в Галвестон. Вот только гляну на могилу, и уходим.

* * *

Илья и Беренс ушли, едва в лесу стали сгущаться сумерки, чтобы дождаться полной темноты уже возле карьера. А Орлов с Кириллом принялись искать место, откуда можно будет подать сигнал для Петровича. Огонь должны были увидеть со шхуны, но не со скал, окружающих бухту.

–  Надо было взять фонарь, - сказал Кирилл.
– Странно, что ты до этого не додумался. Веревки взял, а фонарь - нет.

–  Обойдемся факелом. Кабы знать, что тут такая катавасия выйдет, я б не только фонарь, я бы весь арсенал прихватил~ Ну-ка, может быть, отсюда?

Они остановились возле поваленной пальмы. Вглядываясь из-под руки против заходящего солнца, Орлов видел нос шхуны, немного выступающий из-за скал. Он подумал, что сейчас кто-то смотрит на него оттуда. Наверно, боцман. Даже в бинокль Петрович не мог бы сейчас увидеть их под пологом леса, но все же Орлов помахал рукой.

–  Как думаешь, - спросил Кирилл, - почему шхуну не обстреляли, когда мы вошли в бухту?

–  Наверно, дистанция не позволила.

–  Согласен. Значит, их позиции начинаются по северному краю карьера. Когда мы с Илюхой выбирались, честно сказать, поленились ползти. Попробовали в рост шагать. Да и как-то забылись, что ли. Все-таки могилу нашли, сам понимаешь, немного отвлеклись. Ну и подставились. Так вот - били в нас примерно с пятисот ярдов. Били неточно. Пули ложились далеко и с большим разбросом.

–  Сверху вниз трудно целиться, - сказал Орлов, отламывая сук для факела.
– Да и вряд ли пулеметчик рассчитывал попасть.

–  Тогда зачем надо было открывать огонь?

–  Чтоб вы не приближались. Как я понял, солдаты здесь сидят в укреплениях. На вылазки отправляются только конники. Значит, любой пеший - враг.

–  А если местного жителя ухлопают?

–  Их тут нет, - сказал Орлов.
– Ушли, если и были. Нечего им тут делать. Потому, наверно, и поселок сожгли, чтоб не мешал воевать. Нарежь-ка веток сосновых, потоньше.

Он развязал кисет и высыпал зажигательную смесь на лист лопуха.

–  Что меня до сих пор иногда удивляет, - сказал Кирилл.
– Вроде Америка, другой край света. А сосны те же самые, как у нас. Про березки даже не говорю.

–  И лопухи такие, как в любом московском дворе, - согласился Орлов.

–  Гаврилыч говорит, в Африке все иное. Как на Луне, говорит.

–  Он был в Африке? Где, не уточнял?

–  Говорит, почти везде. И западный берег, и восточный. Дакар, Танжер, Красное море~