Русские поэты второй половины XIX века

Нашему прогрессу

Он рос так честен, так умен,Он так радел о меньших братьях,Что был Россией задушенВ ее признательных объятьях.1871

Осенние журавли

Сквозь вечерний туман мне, под небом стемневшим,Слышен крик журавлей все ясней и ясней…Сердце к ним понеслось, издалёка летевшим,Из холодной страны, с обнаженных степей.Вот уж близко летят и, все громче рыдая,Словно скорбную весть мне они принесли…Из какого же вы неприветного краяПрилетели сюда на ночлег, журавли?..Я ту знаю страну, где уж солнце без силы,Где уж савана ждет, холодея, земляИ где в голых лесах воет ветер унылый, —То родимый мой край, то отчизна моя.Сумрак, бедность, тоска, непогода и слякоть,Вид угрюмый людей, вид печальный земли…О, как больно душе, как мне хочется плакать!Перестаньте рыдать надо мной, журавли!..1871

* * *

За днями ненастными с темными тучамиЗемля дождалась красных дней;И знойное солнце лучами могучимиЛюбовно сверкает на ней.Вблизи ли, вдали ли мне видится, слышится,Что мир, наслаждаясь, живет…Так радостно в поле былинка колышется,Так весело птичка поет!И в запахах, в блеске, в журчании, в шелестеТак явствен восторг бытия,Что, сердцем подвластен всей жизненной прелести,С природою ожил и я…О сердце безумное, сердце живучее,Открытое благам земли, —Ужель одиночества слезы горючиеНасквозь твоих ран не прожгли?Чего тебе ждать, когда нет уже болееЛюбовного сердца с тобой?..Плачь, плачь над былою, счастливою долеюИ вечную память ей пой!..18 июля 1876

* * *

Гляжу ль на детей и грущуСреди опустелого дома —Всё той же любви я ищу,Что в горе так сердцу знакома…К тебе, друг усопший, к тебеВзываю в безумной надежде,Что так же ты нашей судьбеРодна и причастна, как прежде.Всё мнится – я долгой тоской,Так больно гнетущей мне душу,Смущу твой холодный покой,Твое безучастье нарушу;Всё жду, что в таинственном снеМне явишься ты, как живая,И скажешь с участьем ко мне:«Поплакать с тобою пришла я»…9 февраля 1876

* * *

Что за прелесть сегодня погода!Этот снег на вершинах вдали,Эта ясность лазурного свода,Эта зелень цветущей земли…Всё покрыто торжественным блеском;Словно всё упрекает меня,Что в таком разногласии резкомМое сердце с веселием дня.О, желал бы я сам, чтоб хоть нынеНа душе моей стало светло,Как на той вечно снежной вершине,Где сияние солнце зажгло;Чтоб чредой понеслись к моим думамГоды счастья былые мои,Как реки этой с ласковым шумомГолубые несутся струи…Пусть затмит мне минувшее времяЭту жизнь и что ждет впереди…Упади же с души моей, бремя,Хоть на этот лишь день упади!Дай пожить мне блаженством былым…Много лет горячо, без обманаИ любил я, и был я любим.Тун, в Швейцарии1877

Снег

Уж, видимо, ко сну природу клонитИ осени кончается пора.Глядя в окно, как ветер тучи гонит,Я нынче ждал зимы еще с утра.Неслись они, как сумрачные мысли;Потом, сгустясь, замедлили свой бег;А к вечеру, тяжелые, навислиИ начали обильно сыпать снег.И сумерки спуститься не успели,Как всё – в снегу, куда ни поглядишь;Покрыл он сад, повис на ветвях ели,Занес крыльцо и лег по склонам крыш.Я снегу рад, зимой здесь гость он редкий;Окрестность мне не видится вдали,За белою, колеблющейся сеткой,Простертою от неба до земли.Я на нее смотрел, пока стемнело;И грезилось мне живо, что за ней,Наместо гор, – под пеленою белойРодная гладь зимующих полей.На берегу Люцернского озера6 ноября 1878

Памятник Пушкину

Из вольных мысли сфер к нам ветер потянулВ мир душный чувств немых и дум, объятых тайной;В честь слова на Руси, как колокола гул,Пронесся к торжеству призыв необычайный.И рады были мы увидеть лик певца,В ком духа русского живут краса и сила;Великолепная фигура мертвецаНас, жизнь влачащих, оживила.Теперь узнал я всё, что там произошло.Хоть не было меня на празднике народном,Но сердцем был я с тем, кто честно и светло,Кто речью смелою и разумом свободнымПоэту памятник почтил в стенах Москвы;И пусть бы он в толпе хвалы не вызвал шумной,Лишь был привета бы достоин этой умной,К нему склоненной головы.Но кончен праздник… Что ж! гость пушкинского пираВ грязь жизни нашей вновь ужель сойти готов?Мне дело не до них, детей суровых мира,Сказавших напрямик, что им не до стихов,Пока есть на земле бедняк, просящий хлеба.Так пахарь-труженик, желающий дождя,Не станет петь, в пыли за плугом вслед идя,Красу безоблачного неба.Я спрашиваю вас, ценители искусств:Откройтесь же и вы, как те, без отговорок,Вот ты хоть, например, отборных полный чувств,В ком тонкий вкус развит, кому так Пушкин дорог;Ты, в ком рождают пыл возвышенной мечтыСтихи и музыка, статуя и картина, —Но до седых волос лишь в чести гражданинаНе усмотревший красоты.Или вот ты еще… Но вас теперь так много,Нас поучающих прекрасному писак!Вы совесть, родину, науку, власть и БогаКладете под перо, и пишете вы так,Как удержал бы стыд писать порою прошлой…Но наш читатель добр; он уж давно привык,Чтобы язык родной, чтоб Пушкина языкЗвучал так подло и так пошло.Вы все, в ком так любовь к отечеству сильна,Любовь, которая всё лучшее в нем губит, —И хочется сказать, что в наши временаТот – честный человек, кто родину не любит.И ты особенно, кем дышит клеветаИ чья такая ж роль в событьях светлых мира,Как рядом с действием высоким у ШекспираРоль злая мрачного шута…О, докажите же, рассеяв все сомненья,Что славный тризны день в вас вызвал честь и стыд!И смолкнут голоса укора и презренья,И будет старый грех отпущен и забыт…Но если низкая еще вас гложет злобаИ миг раскаянья исчезнул без следа, —Пусть вас народная преследует вражда,Вражда без устали до гроба!Близ Фрейбурга, в ШвейцарииИюль 1880

Отголосок пятнадцатой прелюдии шопена

Посвящается Ольге Алексеевне Жемчужниковой

Мне больно!.. Рвется стон из груди;Ручьями слезы льют невольно;И хочется, чтоб знали люди,Как на душе мне больно, больно.Мне больно!.. Боль невыносима…Кто ж скажет ей: не мучь, довольно?!Никто!.. Толпа проходит мимо,Не слыша криков, как мне больно.Мне больно!.. Вопль не достигаетИ до небес о скорби дольной…И, оборвавшись, замирает,Никем не понят, как мне больно.Октябрь 1883

В. М. Жемчужникову

О, друг ты мой, – как сердца струныВсе задрожали, все звучат!..И лет минувших призрак юный,Манящий издали назад;И призрак старости жестокой,Вперед торопящий меня,Туда, к той грани недалекой,Где нет уж завтрашнего дня;И тех судьба, кто сердцу милы,Кому черед пожить теперь;И молчаливые могилы —Моих владетели потерь…Как бы смычком, порой так больно,Вся жизнь по сердцу поведет, —И сердце бедное невольноПод ним и плачет, и поет.12 декабря 1883

Моей музе

Чтоб мне в моих скорбях помочь,Со мной ты плакала, бывало…Теперь не плачь! Пускай, как ночь,Когда дождей пора настала,Один я молча слезы лью,Храня, как тайну, грусть мою.То грусть порой по старом счастье…Ее сравнить могла бы тыС тоской стебля, когда ненастьеВдруг оборвет с него цветыИ унесет их вдаль, куда-то,Откуда нет уже возврата.Порой грущу, что стар уж я;Что чую смерти близкий холодИ жуткий мрак небытия, —Меж тем как я – душою молод,И животворный сердца пылЕще с летами не остыл.Не надо звуков скорбной неги;Не надо старческую грустьПринаряжать в стихах элегий.А если плачется – ну, пусть, —Коль сердцу есть в слезах отрада;Но слез рифмованных – не надо!1888

* * *

Сидючи дома, я в окна взгляну ли,Вижу: декабрь перемену принес;С дня Спиридона уже повернулиСолнце на лето, зима на мороз.Долго ждать солнцу намеченной встречи;Времени много пройдет до тех пор…Пышут теплом изразцовые печи,С окон не сходит морозный узор.Солнце меж тем повернуло на лето,К дням пробужденья лесов и полей.Чижик наш, в клетке почуявши это,Пробует петь и глядит веселей.Пусть свирепеют морозы, метели,Солнцу – причине благой бытия —Мы уже с радости песни запели,Оба затворники, чижик и я.Тамбов5 января

Поминки

Как будто дверь в сарай хозяйственный открыли,Где рухлядь ветхая хранилась про запас;И затхлым запахом и плесени, и пыли,И едкой ржавчины повеяло на нас.Мне место надо дать среди живых пяти, —Ведь я еще пока не умер.«Тот за шлагбаумом, – цитирую статью, —Кого именовать не вспомнили с пятью».Но я «известным» быть себя считаю вправе,Доверчиво пойду к опущенной заставе;И при писательской почетной братье всей,Пред теми, от кого действительно зависит,Впустить иль нет, скажу: «Подвысь; я – АлексейЖемчужников». И страж подвысит.18 ноября 1898