Русские против пришельцев. Земля горит под ногами! (сборник)

Старик держался между Максом и Гришкой, как приказали, и чувствовал себя паршиво. Ему казалось, что винят его: переправлялись всегда парами, не упуская друг друга из виду, но Макс возился с ним и за Пулей не уследил.

Старик заметил подозрительное облачко первым, совершенно случайно. Впереди кто-то дышал, струйки теплого пара хорошо просматривались в тепловизор.

– Пуля? – шепнул старик, неосторожно приподняв голову.

Шпион мявал за плечом, но пока далеко. Что он тут делает? – мимолетно удивился старик и обмер, потому что увидел еще одно облачко, ближе. И еще одно, сбоку.

Ни звука не раздалось, когда на ближайшее облачко ринулся Гришка. За ним Слепень. Макс успел оттолкнуть старика и выхватить нож. Тень, едва выделяющаяся на фоне ночи даже через тепловизор, скользнула к нему. Макс сдавленно охнул и сделал какое-то змеиное движение. Тень отвалилась вбок, но на ее место пришла другая. Они схватились, разведчик и невидимка, а старик лихорадочно зашарил по груди. Нож! Десантный нож в нагрудном креплении!

Достать его он не успел. Еще одно облачко метнулось прямо на него. Старик подхватил нападающего, неожиданно легко перевернул и вдавил в землю.

И тут же закоченел.

Дримерский аппарат, любопытно цокая акустическим радаром, неспешно проплыл над полем безмолвной битвы. Старик слышал, как бешено стучит сердце врага прямо под его сердцем. Слышал, как булькает кровь, выталкиваемая из раны, где-то в той стороне, где остался Макс.

Шпион удалился, пошел на очередной круг, и старик едва не закричал – его схватили зубами за пальцы, и, наверное, искалечили бы, но рядом материализовался Гришка и без раздумий ударил врага в голову. Хватка ослабла, но дыхание на ладони старик чувствовал.

– Слепень, Чиж? – едва слышно позвал Макс.

– Мой готов, – отозвался Гришка. – Еще один в отключке.

– Я своего уделал, – утробно зашептал Слепень. – Зацепил немного, гад!

– Старый?

– В порядке, – прохрипел старик, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Шпион сделал еще один круг над ними, ему что-то казалось подозрительным, и, наконец, взял курс на реку.

– Старый, разворачивай лагерь, – скомандовал Макс. – Слепень, Гришка, трупы за вами – чтобы никаких следов! Где пленный?

Под маскировочной сетью перевели дух. Когда вернулся Гришка и доложил: «Пуля все. Прямо на них вышел. Ножа достать не успел, с-скрипач», Макс тряхнул пару раз пленника, точнее пленницу – совсем молоденькую круглощекую девчонку с выкаченными от ужаса глазами, и оставил приходить в себя.

Решил заняться раненым.

– Слепень, покажи, – велел он, и ефрейтор послушно расстегнул комбинезон.

Старик содрогнулся, и даже железный Макс с резким свистом втянул воздух. Силовой кастет пробил защиту и раздробил ключицу. Осколок розовой кости торчал из медицинского герметика, которым умный комбинезон залил рану; встроенные жгуты перетягивали и сломанную руку, плечо. Почерневшую уже кожу пятнала засохшая кровь. Бледный Слепень даже глаза не скосил. Смотрел Максу в лицо.

– Плыть сможешь? – спросил Макс.

Слепень подумал и кивнул. Сглотнул, облизал пересохшие губы.

– Я назад пойду, – сказал он. – К трассе. Шумну там. Вы, ребята, не беспокойтесь. Припасы тебе отдать?

Максим принял у Слепня объемистый рюкзак.

– Я пошел… – сказал Слепень, но не двинулся с места.

Макс промолчал.

– А неохота! – признался Слепень и вдруг улыбнулся щербатой улыбкой, став моложе лет на десять. – Нет, пошел я! Не поминайте, пацаны, Сашку Слепнева. Мало ли как там будет. Считайте, без вести пропал.

Он отогнул край сети и неловко вывалился наружу.

Макс молчал, и молчал Гришка, но как по-разному! Старик буквально чувствовал, как рвется лихая Гришкина душа, как трепещет что-то немедленно совершить, не то подвиг, не то убийство. И как спекается в неподъемный камень ненависть в душе Макса.

– Его дримерам отдадут! – неосмотрительно подала голос пленница.

Видимо, хотела сказать, что не казнят.

Макс успел перехватить Гришку, и черный нож-горлорез черкнул по воздуху у самого лица девчонки. Старик пришел на помощь секундой позже и поразился, сколько звериной силы в жилистом теле снайпера.

Гришка утробно зарычал. Девчонка сжалась, но смотрела с вызовом.

– А ты, значит, к дримерам не хочешь? – спросил Макс. – А чего хочешь? Быстрой и приятной смерти?

– Жить хочу… – голос сорвался, и девчонка откашлялась.

– Как тебя зовут? – поспешил вклиниться старик, потому что взгляд Макса ему совсем не понравился.

Девчонка шевельнула губами.

– Имя?! – рявкнул Макс. – Ну?!

– Ю-юля… Юлия.

– Какого… вы тут делали?

– Мы археологи, – прошептала девчонка. – Ну, без лицензии, если честно.

– Гробокопатели, м-мать, – скривился Гришка. – С-сталкеры! Это ж надо!

Он мелко двигал челюстью, отчего слышался отчетливый хруст, но попыток броситься на пленницу больше не предпринимал. Старик чуть ослабил хватку, а Макс и вовсе отпустил напарника.

– А кто мы, знаешь?

– Террористы, – девушка побледнела до голубизны на скулах.

«Эк ей мозги-то промыли!» – привычно удивился старик.

– Вы меня… убьете? – набралась смелости Юля. – Да?

Макс промедлил с ответом; дышал тяжело, но размеренно. Пытается успокоиться, понял старик. Но девушка поняла молчание как приговор. Она прерывисто вдохнула, стараясь прогнать судорогу в горле, и зачастила:

– Я не стреляла, у меня даже оружия нет. Вы напали первыми! А ребята испугались, приняли вас за охранку.

– Нашла что-нибудь? – спросил Макс неожиданно мягко; Чиж от удивления громко клацнул челюстью.

– Ноты, – девчонка смотрела ему в глаза не отрываясь, со странным выражением безнадежного вызова. Смирилась со своей участью, но признаться в этом не хотела. Даже себе.

– Покажи.

Юля протянула герметичную пластиковую папку. Макс небрежно пошелестел желтыми хрупкими листочками и отбросил.

– Ты рисковала жизнью ради этого?!

– Ноты дорого стоят, – едва слышно сказала девчонка. – И вообще, интересно, как люди жили.

– Хреново жили, – отрезал Макс. – Иначе тараканов на шею не посадили бы. Слушай сюда… Юля. Мы не террористы, мы разведчики. За нами идет армия, это сотни тысяч человек, которые тоже хотят жить. А я офицер этой армии, и мне нужно выбирать, чьи жизни важнее – их или твоя.

– Я никому…

– Хрень! – перебил ее Макс. – Даже если не захочешь, расскажешь. Про меня, про них, откуда пришли, куда идем – все скажешь!