Русские против пришельцев. Земля горит под ногами! (сборник)

Девчонка не заплакала. Просто окаменела лицом.

– Макс, давай я ее… – предложил Чиж, глядя в сторону. – Душа кипит, за пацанов обидно.

Повисло молчание, тяжелое, как гиря на шее утопленника. Девчонка громко икнула и испуганно прикрыла рот ладонью.

– Поздно, уже светает, – сказал Макс и отвел взгляд от ее лица. – Вечером решим, кто и как.

Старик глянул на часы: ночь пропала. Ночь, за которую они рассчитывали продвинуться километров на десять-пятнадцать по не самому короткому пути, придется встречать в затопленном грязью окопе на острове посреди реки. А если остров надумают прочесать…

– Бежать, кричать бесполезно, – продолжил Макс. – Убьем больно. Не заставляй тебя связывать и пихать в рот портянки – кляпа у нас нет, извини. Старый, ты дежуришь первым, следом я. Отбой.

Старик безучастно наблюдал, как разведчики устраиваются, как Гришка цедит из фляги размоченный сухпай и кривится от боли в сломанной челюсти. Старику еще не приходилось убивать. Даже стрелял он нечасто, его службой были компьютеры и карты. А сейчас напротив сидела мертвая девушка и беззвучно скулила от неверия: сердце бьется, слезы льются… а все равно мертвая!

– Мне… в туалет, – прошептала Юля, когда разведчики заснули.

Старый молча достал из рюкзака одноразовый санитарный пакет. Мужской, ну да как-нибудь приспособится.

Девчонка отвернулась и долго шуршала пластиком. Потом ревела, как понял Старый, больше от унижения.

– Зачем вы так? – спросила она наконец. – Если говорите, что не террористы. Я же правда никому…

Старик тоже не мог принять драконовскую логику войны, понимал, соглашался, а принять не мог. И что ответить, не знал.

А девчонку прорвало. Она заговорила лихорадочным шепотом, облизывая сухим языком растрескавшиеся губы. Говорила про мать и отца, которые живут в кибулисе у моря. Рассказывала, как с детства увлекалась полузапретными артефактами из старой жизни, о которой ей много рассказывала бабушка. Как пришла сюда, в свой первый и последний – честное слово! – поход с одним очень хорошим парнем и его друзьями, которые казались ей мужественными и независимыми. И которые так глупо погибли, погибли, погибли! Окончательно и невозвратимо. Зачем их убили? Почему убьют ее?

– Война, – глухо сказал старик. – На войне убивают.

– Зачем война?! – закричала шепотом девчонка, и Макс заворочался. – Чем мы вам не угодили?

– Мы воюем с дримерами и с их прихвостнями, – вздохнул старик, не представляя, как объяснить доходчиво. – Потому что хотим жить.

– Я тоже хочу жить! Мне, допустим, тоже не нравятся дримеры, но я не режу людям глотки! Воюйте с ними! Почему с нами?

– Потому что дримеры далеко, – зло сказал Макс. – Когда еще до них доберемся. А вас купили за мелкий прайс, как баранов. Старый, предупреждение тебе, первое, оно же последнее. За базар. Твой ответ должен быть – прикладом в зубы, а ты уши рассупонил. Или отпустить ее хотел?

Старик помотал головой. Он был старше по званию, но не здесь, в окопе. Перечить волку он не хотел.

Максим неловко выпростался из спальника и едва не застонал. Под ребра будто шило воткнули.

– А ты, – обратился он к девчонке, – запомни: человек отличается от барана тем, что думает о будущем. О детях, например. Если ты вкусно жрешь и сладко спишь, и расплачиваешься за это своими детьми, значит, ты не человек, а баран. Тебя забить – святое дело.

– Никто детьми не расплачивается! – девчонка окатила Макса бешеным взглядом. – Наоборот, готовят их к Выбору, переживают, шансы считают. Хотят им нормального будущего, без таких, как ты!

– Гляди-ка, кусается, змея, – усмехнулся Макс. – Скажи-ка лучше, как вы на остров попали, мародеры хреновы? Не верю, что вплавь.

Юля отвернулась и долго молчала. Макс не торопил ее, снисходительно улыбаясь.

– Амфибия, – ответила пленница через плечо.

– Ныряющая? – уточнил Макс. – Твое счастье! Жить, значит, хочешь?

У девчонки стремительно покраснели уши…

В полутьме выползли к берегу, к укромной заводи под низкими деревьями. Вела Юля, неумело елозила в грязи, разбивая колени и локти. Макс следил за ней и временами легонько поддавал стволом по мягкому месту. Указывал дорогу, потому что неопытная девчонка перла как танк на самом виду, и заодно напоминал ей о ее зыбком положении. Да и приятно, наверное, решил старик. Аппетитная девица, если отмыть. Детей он так и не завел, на молодых смотрел с затаенной тоской, представляя собственных внуков. Наверное, в другой жизни эти двое стали бы красивой парой… будь Макс почеловечнее, конечно.

– Здесь, – Юля кивнула на заводь и сердито отодвинулась подальше от Максова автомата.

– Ныряй, – пожал плечами Макс.

– Командир, она идет с нами? – прошепелявил Гришка.

Он встал на колено и винтовку держал наготове.

– Да! – отрубил Макс. – Или сам за рычаги сядешь?

– Сяду!

– Отклоняется.

– Макс, а ребята? – спросил Чиж каменным голосом. – Слепень, Пуля. Ребят мы ей прощаем?

Юля смотрела на Гришку без страха. Макса боялась до икоты, а мстительным Гришкой брезговала. Ей хватило ума промолчать о своих погибших друзьях.

– Напоминаю вам, рядовой, – неприятно осклабился Макс, – что бессмысленное насилие по отношению к гражданскому населению, равно как и к плененному врагу, строго карается согласно Боевому Уставу. Вплоть до высшей меры. – Но тут же смягчился. – Гришка, охолонись! Ты же не бандит. Выживем – приедешь к ней и все скажешь, изольешь душу. Челюсть свернешь… или она тебе.

Юля едва слышно фыркнула.

– Ты, раздевайся и ныряй, – вызверился Макс. – Развесила уши!

Девушка затравленно огляделась и отступила к самой воде. Отворачиваться никто не собирался, но и похотливыми взглядами, слава богу, не щупали. Она сбросила ботинки, быстро скинула куртку и брюки, наподобие армейских, но попроще, без системы активной маскировки. Осталась в белье и яркой даже через тепловизор майке с мультяшным бурундуком на спине. Обхватила себя за плечи. Бурундук съежился, когда Юля со сдавленным «мамочка» ухнула в стылую апрельскую воду.

– Надумаешь слинять, гранату кину, – напутствовал ее Гришка. И негромко проводил мелькнувшие над водой пятки: – Чтоб ты, сучка, от воспаления сдохла.

– Уймись, наконец! – не выдержал старик, но Чиж равнодушно отвернулся.

Девушка не показывалась. Макс даже решил, что и впрямь решила сбежать – хотя шансов доплыть до берега голышом в темноте и ледяной воде он не видел, – и зашарил прицелом по речной поверхности. Должна же она дышать! Не дример, поди, дримеры вроде в анабиоз впадают. Но Юля вынырнула здесь же, посреди заводи, вдохнула и снова пропала.

– Не сдохнет, – усмехнулся Макс, с немалым облегчением опуская автомат. – Здоровущая девка. Моржиха.

Потом вода забурлила, и на свет божий, а точнее в дьявольскую темень, выпрыгнул хищный корпус амфибии. Юля судорожно цеплялась за борт, ее трясло от холода.

Гришка присвистнул и сморщился от боли. Однако!

– Старый, дай ей спирта и чем-нибудь растереться, – скомандовал Макс. – Грузимся, живо!

Он забросил в люк рюкзак Слепня со взрывчаткой и нырнул следом.

К утру разведчики освоились. Вернулся привычный распорядок: старик и Гришка спали, Макс дежурил, краем глаза наблюдая, как осоловевшая от спирта пополам с ядреным чаем Юля крутит рулевое колесо.