Русский агент Аненербе
Шрифт:
Перебинтованными руками было сложно открыть выдвижной ящик, но он справился с одним из них. Там, рядом с бумагами и письмами, лежал пистолет «Люгер-Парабеллум» в роскошной подарочной коробке из красного дерева и небольшая связка из двух ключей с гербом. Но больше всего его заинтересовала круглая коробочка, украшенная рунами СС: свастика, Зиг — атрибут бога войны Тора, Хайльсцайхен — знак спасения, и Хагалл, символизирующая несгибаемость веры. Константин не удержался и, преодолев неудобства, созданные перебинтованными руками, открыл ее. Там лежало знаменитое кольцо «Мертвая голова» — Totenkopfring, персональный наградной знак Генриха Гиммлера, который он выдавал отличившимся эсэсовцам за особые
«Я награждаю вас кольцом СС „Мёртвая голова“. Это кольцо символизирует верность фюреру, наше непреклонное послушание, наше братство и дружбу. Мёртвая голова напоминает нам о том, что мы должны быть всегда готовы отдать свои жизни во имя блага немецкого народа. Руны напротив мёртвой головы…»
«Ни хрена себе!» — Лебедев убрал все обратно в стол.
Больше выдвижные ящики он не открывал, оставив их, как и дневник, на потом.
Еще больше информации и загадок принесли ему фотографии в рамках. Константин осторожно, перебинтованными руками, взял фото Гиммлера.
«Моему уважаемому соратнику Францу Тулле в знак признательности за его преданную службу и преданность делу национал-социализма. С уважением, рейхсфюрер Генрих Гиммлер. 1939 год».
Судя по надписи, Франц Тулле был близко знаком с этим нацистским чудовищем и даже заслужил его уважение и признание.
«Да кто же ты такой, твою мать, Франц Тулле?! Откуда ты взялся? Интересно, если я — это он, то за что так благодарен мне этот упырь?» — Константин поставил фотографию обратно.
На столе стояло еще одно фото в рамке. Там был человек, очень похожий на Константина Лебедева, но, конечно же, это был Франц Тулле — с небольшой бородкой, в теплом свитере с толстым воротником, напоминающем одежду австрийских горных стрелков, и в альпинистском снаряжении. Он стоял на фоне скалистых гор в компании другого человека. Его спутник, в темных солнцезащитных очках, тоже с небольшой бородой и в таком же свитере, стоял рядом; у их ног лежали рюкзаки. Они опирались на ледорубы и счастливо улыбались. На обратной стороне фотографии была надпись:
'На память о нашем незабываемом путешествии в Гималаи. Этот момент запечатлён в моем сердце вечно, как символ нашего братства, многолетней дружбы и стремления к познанию неизведанного.
С уважением и теплом, Эрнест Шефер. Май 1938 года'.
Рядом с фото лежала книга Шефера «Горы, Будды и медведи» тоже с дарственной надписью автора.
«Охренеть, я, оказывается, еще и альпинист, принимал участие в знаменитой экспедиции нацистов в Тибет!» — он тут же поймал себя на мысли, что стал размышлять о себе, четко ассоциируя свою личность с образом Франца Тулле.
Лебедев встал и, превозмогая боль, подошел к зеркалу. В отражении на него смотрел, на первый взгляд, незнакомый человек. Но если приглядеться, а еще расчесать светлые волосы и немного потянуть кожу на скулах назад, чуть шире открыть глаза с голубой радужкой, то Константин Лебедев из двадцать первого века обретал много схожих черт с Францем Тулле из сороковых годов двадцатого века — они становились в чем-то неуловимо похожи, словно братья-близнецы.
«Кто ты, Франц Тулле?» — подумал он, разглядывая себя.
Лебедев вернулся за стол, обхватил голову руками и долго сидел, потом констатировал про себя:
«Как бы фантастично это ни звучало, я воплотился в тело нацистского ученого из Берлинского университета, который входил в узкий круг 'Немецкого общества по
изучению древней германской истории и наследия предков»«. — Константин мысленно перешел на немецкий язык и произнес: — 'Deutsche Gesellschaft zur Erforschung der altdeutschen Geschichte und des Ahnenerbes».Он еще раз задумчиво окинул взглядом комнату.
«Охренеть! Но как такое возможно? Но, как ни крути, все это похоже на правду, и все это надо принять без истерик, паники, лишних эмоций и ненужных размышлений, как данность. Иначе я свихнусь. А с другой стороны… Что ж, ты, Константин Лебедев, хотел? Изучать „Аненербе“? Получи по полной программе — теперь ты попал в тело человека, занимающего не последнее место в организации».
Но тут же пришла другая мысль:
«А ведь это можно использовать для уничтожения Гитлера или Гиммлера! Может ли это изменить весь ход истории? Спасти миллионы жизней! Но чтобы подобраться к ним, первое, что я должен сделать сейчас, — это понять, кто я».
Он потянул шнур, висевший рядом со столом. Где-то за стенами раздался мелодичный перезвон колокольчика. Не прошло и минуты, как в комнату вошла уже знакомая женщина в переднике. Прямо с порога она, охая и ахая на все лады, начала сетовать на непослушный характер Франца Тулле.
— Ах, мой Франтишек, доктор строго-настрого запретил вам вставать!
— Простите меня, полагаю, мой вопрос будет бестактным и прозвучит грубо, но я не могу его не задать, — сказал Константин. — Кто вы?
Она изумленно уставилась на Лебедева, потом у нее задрожали губы, и слезы потекли по ее румяным щекам. Она запричитала:
— Ах, мой дорогой герр Тулле, мой ненаглядный Франтишек! Я вас нянчила с первых дней, когда ваша дорогая матушка представилась после тяжелых родов. Я — Марта Шмидт! Разве вы не помните меня? Ваш отец принял меня на должность hausdame, но так случилось, что после горестного события я стала вашей кормилицей.
— Простите, Марта, мне очень жаль. Я понимаю, судя по вашим словам, вы заменили мне мать, — сконфуженно пролепетал Лебедев. — Но я ничего не помню. Что со мной произошло? Как я получил все эти травмы?
Женщина несколько раз всхлипнула и начала сбивчивый рассказ:
— Ох, мой Франтишек! Восьмого августа вы ехали ночью на машине по бульвару Унтер-ден-Линден. И в этот несчастный момент, когда все люди спали, проклятые английские самолеты начали сбрасывать на город бомбы. Одна из зажигалок попала прямо в машину. Ваш водитель Уве погиб на месте, от него совсем ничего не осталось… Ах, бедная Бригитта! Тело ее сына собирали обгорелыми частями… А вас выбросило взрывом из машины в окно, но вы застряли в раме… и чудом, благодаря Господу, остались живы. Только сильно обожгли руки и сломали два ребра. Машина начала гореть… Еще немного, и вы сгорели бы совсем… — она достала платок и вытерла обильно текущие слезы. — К счастью, рядом оказался полицейский, он-то и вытащил вас. Потом перенес в безопасное место. А когда вас доставили в больницу, об этом узнал сам Гиммлер. К вам вызвали Герберта Нейдера, лучшего доктора во всем Берлине. Он вернул вас к жизни, но сказал: «Покой, покой и покой!» А вы такой непослушный, вы всегда были таким — сразу за свой рабочий стол.
Чтобы как-то переварить информацию и на время отвлечься от нее, Константин сказал:
— Марта, прошу вас, принесите что-нибудь поесть. Я жутко хочу есть и пить.
Он и на самом деле очень хотел есть. Она всплеснула руками:
— Конечно… Слава Богу и дай он здоровья доктору Герберту Нейдеру! Раз вы хотите есть, значит, выздоравливаете! Сейчас, сейчас, мой Франтишек! Я приготовлю легкий обед для выздоравливающего молодого человека!
И она, улыбаясь, быстрым шагом удалилась. Лебедев осторожно откинулся на спинку кресла.