Русский флаг

– Гляди!
– воскликнул неуемный, пронзительный тенорок.
– Мыши кота хоронят!

Действительно, семь катеров, держась в кильватерной колонне, вели на буксире плашкоут, по бокам которого тоже плыли катера, а замыкал шествие вооруженный баркас. И все это расцвечено флагами, белыми панталонами и яркими куртками гребцов.

В возбужденной гул батареи ворвался плач Харитины. Она голосила громко, горестно, как когда-то ее земляки, предававшие земле родных, умерших от черной болезни. Девушка плакала, не скрывая своего горя, не стыдясь слез.

II

Депуант, все еще потрясенный самоубийством Прайса, предложил Никольсону допросить пленных и по возможности склонить их к переходу на службу соединенной эскадре. Это могло иметь известный моральный эффект. Депуант заперся в каюте, но и закрыв глаза он видел перед собой распростертое тело контр-адмирала. Еще вчера оно казалось ему таким завидно сильным, собранным, долговечным...

Пленных выстроили на шкафуте "Пика". Жена Усова с двумя сыновьями сидела на куче снастей.

Переводчиком был лейтенант Лефебр, француз, командовавший взятием плашкоута. Он прожил несколько лет в Петербурге, с отцом, который состоял в каких-то незначительных чинах при французском посланнике. И хотя в том кругу, в котором вращался его отец, даже русские предпочитали французский язык родному, предприимчивый юноша, поклонник горничных и непременный посетитель всех злачных мест Петербурга, с грехом пополам научился русскому языку.

Кисти пленных были сжаты наручниками. Зыбин и Ехлаков поддерживали искалеченное тело Удалого. Он, как и предполагал Поскочин, долго отбивался от врагов тарьинскими кирпичами. Матросам приказали взять русских живьем, и, исполнив это, храбрецы в синих куртках злобно набросились на упрямого русского бомбардира. Левый глаз Семена скрылся под темной кровавой опухолью. Здоровым глазом он угрюмо посматривал на толпу английских матросов и морских солдат.

– Кто такие? С каких кораблей?
– спросил Никольсон.

Лефебр перевел. Матросы молчали.

– Ви есть немы?
– закричал француз.

– Никак нет, вашескородие, - ответил Удалой.
– Мы не немцы, мы русские...

– Вижю! Дур-р-ак! Капитан спрашиваль: какой ви есть корабль?

– "Наш корабль есть ваш плен", - передразнил Удалой.

– Он с "Авроры"!
– крикнул из толпы стрелок, которого Удалой в Кальяо посадил на перуанского быка.
– Мы его видели в Кальяо!

– "Аврора"?
– спросил Лефебр, схватив Удалого за ворот изодранной рубахи.

– Ага! Старые знакомцы, - усмехнулся Семен.

– Ви?
– Лефебр ткнул пальцем Ехлакова.

Он невозмутимо кивнул.

– Ви?

– Так точно, - ответил Зыбин.

– Ви?
– обратился француз к Усову.

– Господин офицер, - тихо сказал он.
– Я квартирмейстер. Ездил за семьей... Жена, дети вот...
– он беспомощно осмотрелся.
– Семью пощадите.

Лефебр перевел слова Никольсона:

– Ви есть наш военный приз, по-русски - трофей...

– Курица не птица, кирпич не трофей, - назидательно вставил Удалой.

Удалой все еще досадовал на себя; когда груженый плашкоут вышел из Тарьинской бухты и стали видны фрегаты, Усов приказал было повернуть, но Семен отговорил его. Семен был уверен, что это пришли суда отряда адмирала Путятина, а вчерашние выстрелы - салюты петропавловских пушек...

– Ви есть трофей, - убежденно настаивал Лефебр.
– Господин капитан делает вам предложение - перейти на флот ее королевское величество...

– Зачем переходить, - ответил Удалой невозмутимо, - коли вы нас перенесли!

– Но?
– торопил Никольсон.

– Терпение, капитан!
– Лефебр продолжал объяснять: - Господин капитан сказаль - перейти на службу. Быть свободный матроз под британский флаг.

– Передай капитану, вашескородие, что у нас сроду того не бывало, чтоб матрос на своих руку поднял.

Пленных окружили матросы "Пика". На лицах некоторых кровоподтеки следы недавней схватки с Удалым.

Никольсон сердито инструктировал Лефебра.

– Господин капитан, - сказал француз, - обращается к вам последний раз. Когда ми отпустиль вас, вы будете благодарны?

– Коли отпустите, воевать будем супротив вас!
– ответил Удалой.

– Как можно воеваль!
– вскричал француз.
– Ви видель наш эскадра?! он гордо обвел рукой эскадру.

– Кораблей у вас супротив нашего втрое, - озлился Удалой, - а мы согнем вас вчетверо!

– Молчать! Ви будете благодариль нас: ви сказаль нам про этот форт, артиллерия, люди. Ви честно сказаль!

– Честно?
– переспросил Удалой.

– Честно. Ми будем отпустиль вас.

– Хорошо! Снимай железа - все покажу!

Никольсон разрешил снять с матроса наручники.

– Вот, видишь...
– Удалой показал на батареи, привлекая внимание Лефебра.

– Видишь батареи?
– повторил он.
– Попробуй польстись на русский штык, авось ноги унесешь...

Лефебр выхватил пистолет, но Удалой, сбив его с ног, с возгласом: "И мы не лыком шиты!" - бросился к борту. Прыгнуть в воду ему не удалось улюлюкающая толпа матросов настигла Удалого, сбила его с ног.

Никольсон приказал бросить пленных, а с ними и семью Усова в трюм. Туда приволокли и Удалого. Его тело с глухим стуком ударилось о поленницы дров, сложенных в углу темного трюма.

Через несколько часов на "Форте" вновь собрался военный совет. Офицеры почтили вставанием память "безвременно погибшего" контр-адмирала Дэвиса Прайса. Депуант сказал небольшую речь, с трудом выдавливая из себя фразы, пригодные и для торжественной церемонии публичных похорон и для официального отчета о случившемся.

– Тяжелое несчастье постигло нас!
– Депуант чуть покачивался всем телом.
– Сэр Дэвис Прайс... прославленный мореплаватель, контр-адмирал... беззаветно любимый подчиненными, пал жертвой случая в расцвете... э-э-э... расцвете своих сил... у самой цели, к которой он шел с присущей ему энергией, решимостью и силой... э-э... духа.
– Он запинался, частые остановки, казалось, были вызваны горестным состраданием. Но постепенно голос Депуанта окреп.
– Дэвис Прайс ушел от нас, но мы по-прежнему сильны и непобедимы. ("Еще бы!
– смеялись глаза Никольсона.
– Во всяком случае, сильнее прежнего!") Исполнив план, начертанный рукой покойного контр-адмирала, мы воздадим должное его уму, мужеству и проницательности. Господа! Я вношу лишь незначительные коррективы в дислокацию контр-адмирала Прайса. Храброму капитану Никольсону представляется возможность атаковать батарею на оконечности полуострова и, захватив ее, отомстить за смерть Прайса, случившуюся в русских водах... смерть от несчастного случая, - поспешно добавил он.
– "Форт" же атакует наиболее отдаленную от города батарею, на холмистом берегу. Уничтожив эти батареи, мы сумеем проникнуть в порт и захватить его во славу англо-французского содружества! Я кончил, господа!