Русский романс. Неизвестное об известном

Старшим сыном его и будущим отцом самого известного из композиторов Титовых, Николая Алексеевича, которого прозвали «дедушкой русского романса» был генерал-майор, конногвардеец, талантливый виолончелист и оперный композитор Алексей Николаевич Титов (1769–1827).

Он написал музыку к известной в своё время «трескучей» патриотической драме Сергея Глинки «Наталья, боярская дочь» (1805), а также комических опер «Ям, или Почтовая станция», «Посиделки», «Девишник, или Филаткина свадьба, следствие Яма»» – вовсе забытых сегодня, но с большим успехом ставившихся в северной столице в первое десятилетие позапрошлого века. Особенно бурный успех имела опера-водевиль «Крестьяне или Встреча незваных» о войне 1812 года. Музыковеды относят его творчество к так называемому «доглинкинскому» периоду истории русской музыки.

Но, вероятно, самой большой заслугой Алексея Николаевича перед русской культурой было то, что свой петербургский дом он превратил в своеобразный «дом музыки», который часто навещали и русские музыканты, и зарубежные гастролёры, и просто любители искусства.

Другой сын Николая Сергеевича, генерал-лейтенант Сергей Николаевич Титов (1770–1825), виртуозно играл на скрипке и альте, а также весьма успешно сочинительствовал, в 1799 году поразив почтенную публику весьма редким в то время балетом на современную тему – «Новым Вертером».

Сын Сергея Николаевича, капитан-поручик лейб-гвардии Семёновского полка Николай Сергеевич Титов 2-й, или младший (1798–1833), кузен Николая Алексеевича, также был композитором, отчасти – возможно, из-за очень ранней смерти от чахотки – оказавшийся в тени своего двоюродного брата. Между тем, авторство самого известного «титовского» романса на стихи Пушкина «Талисман» принадлежит, как установлено недавно, именно ему. Помимо «Талисмана», Николай Сергеевич-младший положил на музыку и «Певца», и «Фонтану Бахчисарайского дворца», и «Не пой, красавица», и «Я помню чудное мгновенье».

Николай же Алексеевич, крестник самого Александра I, в те поры ещё цесаревича, был двумя годами моложе своего кузена. Наверное, так приятно было бы написать, что родившийся в столь музыкальной семье мальчик с младых ногтей обнаружил явные музыкальные способности… но – нет. Чего не было, того не было. Конечно, музыке его учили. Но как?

Николай Алексеевич Титов

В связи с эти мне вспоминается известный анекдот о том, как однажды в Париже Джоаккино Россини познакомили с неким человеком, обладателем лучшей во Франции коллекции пыточных инструментов. «А фортепиано у вас есть?» – очень серьёзно спросил его «пезарский лебедь». «Нет», – слегка опешил тот. «Значит, в детстве вас не учили музыке», – вздохнув, заключил Россини. В этом всё и дело!

Нечто подобное, похоже, произошло и с юным Титовым, и и с его младшим братом Михаилом (тоже впоследствии композитором). Методика обучения музыке в те годы гибкостью и индивидуальным подходом к ученику явно не отличалась, что отлично почувствовал другой герой нашей книги, Матвей Иванович Бернард (см. соответствующую главу).

Более того – будущий композитор откровенно признавался впоследствии, что в юные годы музыку просто-таки ненавидел. Несмотря на частые домашние концерты и участие в них – у ребёнка был очень приятный голос.

По служебному формуляру «чин следовал ему» – кадетский корпус. Преображенский полк. Финляндский полк. Потом отставка «по домашним обстоятельствам». Возвращение по просьбе Николая I на службу. Но вследствие неудачного падения с лошади и долгой болезни Титов был вынужден оставить строевую службу и большую часть карьеры провести в так называемом Комиссариатском депо, ведавшим снабжением армии.

Дом на Университетской набережной, 25 в Петербурге, где в 1800 году родился Николай Алексеевич Титов

В частности, много лет Титов провёл в нынешнем подмосковном городе Лосино-Петровском, где до 1859 года директорствовал на фабрике, выпускавшей лосины. В отставку вышел в генеральском чине и георгиевским кавалером «за 25 лет беспорочной службы».

Но не мною подмечено, что в если в генетическом коде у человека есть «музыкальная» хромосома, то рано или поздно она непременно даст о себе знать. У Николая Алексеевича Титова музыкальное ретивое взыграло в девятнадцать лет. Заговорило сердце? Можно сказать и так. Был написан невероятно популярный в будущем романс «Сосна» на стихи Михаила Офросимова, к слову – будущего генерал-губернатора Москвы!

Иногда служба сочеталась с настоящим призванием – в 1824 г. Титов, будучи батальонным адъютантом, ведал полковой музыкой Финляндского полка (широко известна его полковая песня «Финляндцы, вы стяжали славу!»), сочинил несколько маршей, и в итоге, по словам Александра I, стал главным создателем военных маршей гвардии.

С маршами понятно – служба есть служба. Но кроме них он писал великое множество фантазий для фортепиано, романсов, полек, вальсов, мазурок, лёгких фортепианных пьес, которые вызывали невероятный восторг публики. Титов был поистине нарасхват: его всё время просили участвовать в каких-то салонах, где-то петь, музицировать.

Я не знаю, когда он понял, что не служба, а именно музыка суть его настоящее призвание. Но что понял – точно. Иначе не стал бы уже в довольно зрелом возрасте нанимать себе очень хороших музыкальных педагогов. Не стал бы время от времени сетовать на то, что его музыкальное образование, в сущности, так и осталось дилетантским.

Конечно, романсы писали и до него. Писали, в частности, и те, кто служил вместе с ним в гвардии. Но только романсы Титова, во многих из которых («Птичка божия не знает», «В минуту трудную») ясно чувствуется танцевальная основа, впервые в истории русской музыки обрели такую популярность. «Разыгранный Фрейшиц Перстами робких учениц» – писал Пушкин в «Онегине». Точно так же любая русская барышня в николаевские времена «разыгрывала» перстами настоящий шлягер того времени – романс Титова «Коварный друг, но сердцу милый».

Уже упоминавшийся нами Бернард, который как издатель отлично разумел что почём, охотно издавал не только романсы, но и танцы Титова, которые танцевали и в великокняжеских дворцах, и в провинциальных сельских усадьбах.

Популярности Титова, писавшего музыку главным образом на стихи русских поэтов – Пушкина, Лермонтова, Жуковского, Баратынского, Кукольника – способствовал и начавшийся после победы в войне 1812 года общественный подъём, на фоне которого модные когда-то французские песенки постепенно стали заменяться на чисто отечественные салонные произведения. Сам Титов как-то очень проницательно подметил: «Всё, что наше, русское, родное, мы того ценить не умеем и к стыду нашему кадим и преклоняемся всему чужеземному… Но придёт время, когда достойному воздадут достойное».

Главное, что что отличает романсы Титова – а их насчитывается около шестидесяти – это искренность и теплота чувства, какая-то совсем уж неведомая нашему веку наивная сентиментальность, меланхолия, отлитые в певучие, главным образом куплетного склада, запоминающиеся и понятные каждому мелодии.

Во всём этом тогда безусловно нуждалось русское общество. И вместе с тем в титовских романсах – неподкупная простота, чистота и искренность, какой-то невероятный внутренний свет, которые очень хорошо ощущала не только широкая публика, но и лучшие музыканты того времени. Некоторые из романсов Титова были отредактированы Глинкой. Александр Варламов, сам великий волшебник романса, посвятил Титову один из своих шедевров – «Соловьём залётным юность пролетела – на стихи Кольцова.