Русский школьный фольклор. От «вызываний Пиковой дамы» до семейных рассказов

Обладая характерными для любой фольклорной баллады стилистическими чертами: обилием риторических вопросов, разговорной и экспрессивной лексикой, «флоризмом» тропов («глаза как незабудки», «увяла краса», «сломал, стоптал любовь» и т. п.), — стилистический строй детской баллады имеет и ряд особенностей. Ими в наибольшей степени отмечены тексты, редко встречающиеся за пределами детской среды, но в пределах ее самые частотные. Можно предположить, что эти стилистические особенности обусловлены тем социокультурным генезисом, который вменяется (иногда обоснованно, иногда — нет) жанру носителями балладной традиции. Так, довольно отчетливо выделяется группа сюжетов, синтезирующих гриновскую стилистику «романтики дальних странствий» с декадансной экзотикой в духе Вертинского: «В нашу гавань заходили корабли...», «В таверне много вина...», «Японка», «Мери», «Звени, бубенчик мой, звени...», «Три красавицы небес»... Другую стилистическую группу составляют «криминальные» баллады, вменяемые «блатному» миру: «В московском зале...», «Арджак», «Судьба парня»... Третью группу условно можно определить «соц. реалистической» («Оршанский тракт», «Алешка», «Они дружили с детства...»); тексты этой группы имеют явные аналогии с произведениями советской поэзии и советского кино.

Вместе с тем детский балладный репертуар не исчерпывается одними серьезными текстами. Встречаются и баллады совсем иного, комического плана, пародирующие основные балладные сюжеты. «Соц. реалистическая» баллада пародируется в монологе разочаровавшегося в женщинах юнца «Когда мне было ровно пять...», тогда как эпический рассказ о постепенном исчезновении целого большого семейства «По пути из Гвианы в Гвинею...» является пародией на «экзотическую» балладу.

Исследование детской баллады, как и современной балладно-романсной традиции в целом, только начинается, но даже первого взгляда достаточно, чтобы осознать, как много может дать такое исследование для понимания всей современной фольклорной традиции.

С. Б. Адоньева

Шут

1. (А). Звени, звени, бубенчик мой. Гитара, пой шута напевы. Я расскажу вам быль одну, Как шут влюбился в королеву. В огромном замке короля С его прекрасной королевой Жил шут веселый и простой, Король любил его напевы. Раз королева говорит: «Исполни, шут, мне серенаду, Коль тронешь сердце ты мое, То поцелуй тебе в награду». Вот шут запел и заиграл, И полились его напевы. И в тот же вечер он узнал, Как нежны губы королевы. Король об этом разузнал, И в гневе топнул он ногою: «Приволоките мне шута, Он мне ответит головою» Вот как-то утром с палачом Король явился к королеве И, что-то пряча под плащом, Он обратился к королеве: «Шута я вовсе не любил, А обожал его напевы». И бросил голову шута К ногам прекрасной королевы. «Мой милый шут, мой милый шут, Тебя я больше не увижу. Тебя я больше всех люблю, А вас, король, я ненавижу». В огромном замке короля С его прекрасными садами Стоит могилка там одна Всегда со свежими цветами. 1. (Б). Звени, бубенчик мой, звени! Гитара, пой шута напевы! Я расскажу вам о любви, о любви Шута с прекрасной королевой. В старинном замке короля С его прекрасной королевой Жил при дворе красавец шут, красавец шут. Король любил его напевы. Однажды королева говорит шуту: «Сыграй мне, шут мой, серенаду, А коль затронешь сердце мне, сердце мне, Мой поцелуй тебе в награду». Упали пальцы на лады, И полились шута напевы. И той же ночью шут узнал, мой шут узнал, Как мягко тело королевы. Наутро в спальню ворвались Палач, король в ужасном гневе. Он что-то прятал под плащом, под плащом И гневно молвил королеве: «Шута я вовсе не любил, Лишь уважал его напевы!» И бросил голову шута, шута К ногам прекрасной королевы. «Прощай, мой шут, мой милый шут! Тебя я вовсе не увижу! Лишь одного тебя люблю, тебя люблю, А короля я ненавижу!» Вот девять месяцев прошло, У королевы сын родился. Он так похож был на шута, на шута И так же весело резвился. В старинном замке короля С его прекрасными садами Стоит могилка там одна, там одна, Она украшена цветами. И каждый день туда идут Мать-королева и сынишка. Сын так же весел, как и шут, как и шут, А мать рыдает, как малышка. Звени, бубенчик мой, звени! Гитара, пой шута напевы! Я рассказал вам о любви, о любви Шута с прекрасной королевой.

Танго цветов

2. (А). В салоне много вина, Там пьют бокалы до дна И, разгоняя печаль, Звенит разбитый рояль. Дочь капитана Джалиль, Вся извиваясь, как змея, С матросом Гарри без слов Танцует танго цветов. Однажды в этот салон Заехал юный барон. Увидев крошку Джалиль, Он очарован был ей. «Джалиль! Как ты хороша! Джалиль! Люблю я тебя! Ходить ты будешь в шелках, Купаться в нежных духах». Но Гарри очень ревнив, Услышав тайно мотив, К барону он подбежал, Вонзил в барона кинжал. С минуту салон весь молчал Барон убитый лежал, А через несколько дней Скончалась крошка Джалиль. В бреду шептала она: «Барон! Любимый барон! Ходить я буду в шелках, Купаться в нежных духах И средь пестрых ковров Станцуем танго цветов». 2. (Б). В салоне много вина, Там пьют бокалы до дна, По залу бродит печаль, В углу разбитый рояль. Дочь капитана Джанель, Вся извиваясь, как змей, С матросом Гарри без слов Танцует танго цветов. А за соседним столом Сидел красивый барон. Увидев крошку Джанель, Был очарован он ей. «Ходить ты будешь в шелках, Купаться в нежных духах, И средь персидских ковров Станцуем танго цветов». Матрос был пьян и ревнив, Услышав танго мотив, Вонзил в барона кинжал, Барон убитый лежал, А через несколько дней Скончалась крошка Джанель. И все шептала в бреду: «Барон, тебя я люблю. Ходить я буду в рванье, Купаться в грязной воде. И средь коров и быков Станцуем танго цветов». И вот два гроба стоят, Все истекая в крови. И вот вам танго цветов, И вот вам танго любви.

Мери

3. (А). Мери, черные ресницы, О Мери, карие глаза! О, Мери, Мери — знаменитая певица В один прекрасный летний день Она Артура полюбила И в знак согласия любви Она сирень ему дарила. Пора уж Мери выступать, Она Артура не видала, Толпа устала Мери ждать, Скорей бы Мери выступала. Не жди, не жди — он не придет, Он полюбил уже другую И под венец ее ведет И говорит «тебя люблю я». С зеленой веткой на груди Ой, Боже мой, как она пела! Толпа с угрюмою слезой На эту девушку смотрела. Толпа кричала: «Мери! Бис!» Толпа кричала: «Мери! Браво!» А Мери то посмотрит вниз, То отведет глаза направо. Мери, шатаясь, к дивану подошла, Она уж больше не могла, Она ведь выпила отраву. Артур пребледный прибежал И встал пред нею на колени. Он бледные губы целовал И говорил: «Проснитесь, Мери!» Но не проснется же она, Как те глаза в пустыне. Раздался выстрел — он упал. С любимой девушкою рядом. 3. (Б). Вдали виднелся белый дом, Вокруг него цвели аллеи, И у открытого окна Сидела маленькая Мери. У Мери карие глаза, У Мери черные ресницы, У Мери русая коса, И Мери — русская певица. В один прекрасный вечерок Она Артура полюбила. И в честь признания в любви Букет сирени подарила. Не жди, он больше не придет, Он полюбил уже другую, Он под венец ее ведет И говорит: «Люблю, целую». Наутро город весь узнал О том, что Мери отравилась. Артур к певице побежал, И совесть в нем как пробудилась. Он быстро к Мери прибежал И встал пред нею на колени, Холодны губы целовал И говорил: «Проснись, о Мери!» Но не проснется никогда И не окинет его взглядом. Раздался выстрел из ружья — Артур лежал с любимой рядом. Вдали виднелся белый дом, И птички весело порхали. Но у раскрытого окна Мы больше Мери не видали. 3 (В). Вдали виднелся серый дом, ша-лала-лула, Вокруг него цвели аллеи. А у открытого окна, ша-лала-лула, Еще сидит певица Мэри. У Мэри черные глаза, ша-лала-лула, У Мэри длинные ресницы, У Мэри черная коса, ша-лала-лула, И Мэри славная певица. В один из летних вечеров, ша-лала-лула, Артура Мэри полюбила. И в знак признания в любви, ша-лала-лула, Букет сирени подарила. Не жди его, он не придет, ша-лала-лула, Он полюбил уже другую. Он под венец ее ведет, ша-лала-лула, И говорит: «Люблю, целую!» А на другой день узнал народ, ша-лала-лула, Что эта Мэри отравилась. Узнал об этом и Артур, ша-лала-лула, В Артуре совесть пробудилась. Он сумасшедшим побежал, ша-лала-лула, Упал пред Мэри на колени. Холодны губы целовал, ша-лала-лула, И говорил: «Простите, Мэри!» Но не проснется никогда, ша-лала-лула, И не окинет больше взглядом. Раздался выстрел и другой, ша-лала-лула, Артур упал перед любимой.

Японка

4. Там, где протекает Амазонка И впадает в Тихий океан, Выходила на берег японка И тянула руки к морякам. Белый домик, словно из фанеры, В садике давно отвялых роз... Как-то раз в английской канонерке Как-то раз туда пришел матрос. Он пришел туда не по закону, Как и подобает морякам, Заказал вина на две персоны И повел глазами по углам. А в углу прекрасная японка Распевала что-то про любовь. Вспомнилась родимая сторонка, Заиграла в нем морская кровь. А наутро что-то приключилось, Канонерка поднимала флаг, Почему-то плакала японка, Почему-то весел был моряк. Десять лет, как в сказке, пролетело, У японки мальчик подрастал. Щурил он лукавые глазенки И японку «мамой» называл. «Мама, расскажи, кем был мой папа?» Держит он в руках измятый флаг. И ему японка отвечает: «Твой отец английский был моряк». Не любите, девушки, матросов, Не влюбляйтесь в их широкий клеш, Черный клеш становится пеленкой, А матроса в море не найдешь.

Три красавицы небес

5 (А). Три красавицы небес Шли по городу Мадриду: Донна Клара, донна Рес И прекрасная Флорида. На одной из площадей Мальчик в нищем одеянье Робко руку протянул, Протянул на подаянье. Донна Клара так щедра — Она дала одну лиару, Донна Рес еще щедрей — Она дала лиару пару. А Флорида так щедра — Вместо золота она Паренька поцеловала. И теперь идет молва, Что по городу Мадриду Ходит девушка одна. Она с русою косою И печальными глазами, Но о чем она грустит Догадаетесь вы сами. Две красавицы небес Шли по городу Мадриду: Донна Клара, донна Рес, Только не было Флориды. А Флорида умерла, Она сбросилась с обрыва, Потому что паренька Очень сильно полюбила.