Русский узел. Стихотворения и поэмы

Вина

Мы пришли в этот храм не венчаться, Мы пришли этот храм не взрывать, Мы пришли в этот храм попрощаться, Мы пришли в этот храм зарыдать. Потускнели скорбящие лики И уже ни о ком не скорбят. Отсырели разящие пики И уже никого не разят. Полон воздух забытой отравы, Неизвестной ни миру, ни нам. Через купол ползучие травы, Словно слезы, бегут по стенам. Наплывают; бугристым потоком, Обвиваются выше колен. Мы забыли о самом высоком После стольких утрат и измен. Мы забыли, что полон угрозы Этот мир, как заброшенный храм. И текут наши детские слезы, И взбегает трава по ногам. Да! Текут наши чистые слезы. Глухо вторит заброшенный храм. И взбегают ползучие лозы, Словно пламя, по нашим ногам. 1979

Экспромт

Эх, таланты, вы тоже стрелки! Попаданьями сыплете густо. Только виды уж больно близки, Мелко дышит такое искусство. Чья, скажите, стрела на лету Ловит свист прошлогодней метели? Кто умеет метать в пустоту, Поражая незримые цели? 1979

Восточный мотив

Унеси эту песню с собою, Если завтра покинешь меня, Чтобы образ падучей звездою Удержался до смертного дня. В этой песне дороги пустыни, Что навеки застыли в очах. В этой песне родные святыни, Где курится старинный очаг. И пожар родового уклада, И чужие туманы в крови, И лучи материнского взгляда, Что ложатся на плечи твои. Если божьи моря задымятся — Эта песня дорогу найдет. Если ясные очи затмятся — Только песня домой приведет. 1979

Легенда о фениксе

По горам-небесам налетался, Намигался стооким крылом. Скорпионов и змей наглотался И запел на столбу межевом. И молва по земле полетела, И такие турусы пошли, Что дерутся внутри его тела Скорпионы и змеи земли. И, от боли не ведая страха, Он кидается вниз и горит. Воскресает из пепла и праха; Остывая, на север летит. Тянет хвост над полярной водою, Остывая в тумане седом. Камнем падает или звездою, Застревая навек подо льдом. И, отдавшись морскому простору, Он влачит свою згу под водой, Ледяную бродячую гору Изнутри освещая собой. Раздраженные гады морские Возникают из темных пустот. А утопшие души людские, Выплывая, царапают лед… Наши старые раны заноют На погоду последнего дня. И моря-океаны покроют Скорпионы и змеи огня. Ясный Феникс, не ведая страха, Загорится с землей и водой. И восстанет из нашего праха, И навеет нам сон молодой. 1979

Пустой орех

Идет ли дождь, метет ли снег, Палит ли солнце, — По свету катится орех, Земля трясется. Как будто облако летит И тенью кроет. Внутри ореха черт сидит Да ветер воет. Не так ли черт живет в молве И строит рожи И ветер свищет в голове Пустопорожней? Не так ли брат его сидит В пещере темной И древней гибелью грозит Земле огромной?.. Судьба не терпит суеты, Но я беспечный. Так много в сердце пустоты Земной и вечной. И все пустое на земле И под землею Вдруг откликается во мне Само собою… Идет ли дождь, метет ли снег, Палит ли солнце, — По свету катится орех, Молва несется. 1979

Вздох

Сукин сын протрезвел на минуту, Очутившись один на мосту. Только вздох по любви и уюту, Словно птица, обмерз на лету. Покатился тот вздох по равнине, Застучал ледяной пустотой. Мать родная, ты вспомни о сыне И ворота навстречу открой. Сотрясая ночные болота, Словно кашель, застывший в грудях, Он закатится прямо в ворота И со стоном растает в руках. 1979

На болоте

Я спустился с ковра-самолета, Я ушел от орлиных когтей. И встречаться ни с кем неохота После звездной подруги моей. Я ушел от сетей Зодиака, Я ушел от пучины морской. На болоте заснул, как собака; И подстилка дрожит подо мной. Снятся ей мои синие выси, Где летает ковер-самолет. Снятся ей мои гордые мысли, От которых никто не спасет. 1979

Червонная роза горела…

По северу или по югу Победная слава гремела, Как молодец любит подругу… Червонная роза горела. — Давай мы ее перепрыгнем И края долины достигнем! — Так молодец весело крикнул И север и юг перепрыгнул. «Червонная роза горела, Под ней бела девка сидела И воду в подоле носила, Червонную розу гасила». И так она горько рыдала, Что радуга в небе взыграла. И девка по этому мосту Спустилась к нему через розу. 1979

Стук

Рухнул храм… Перед гордым неверьем Устояла стена. А на ней Нарисованы суриком двери С приглашеньем: «Стучите сильней!» Что жалеть? Не такие потери Проходили за давностью дней. Для кого предназначены двери? Кто просил, чтоб стучали сильней? Разве можно туда достучаться? Все равно за стеною обрыв… Но со стуком принес святотатца В эту глушь запоздалый порыв. Сам хватился убогой потери, Да забыл он за давностью дней: Сам взрывал… Сам чертил эти двери И просил, чтоб стучали сильней. 1979

Вечный снег

У костра под ворчание пса Пастуха одолела дремота: Он услышал в горах голоса И прерывистый стук пулемета. «Это сучья трещат!» Поутру Огляделся: овец не хватает. Непричастная злу и добру, Вечным снегом вершина блистает. Но очнулся старик наконец От сиянья, идущего с неба. По следам запропавших овец Он добрался до вечного снега. Он увидел овец и — солдат, Полегли и свои и чужие Много лет или больше назад И лежат меж овец, как живые. Может быть, это сон поутру?.. Но овца в изголовье стояла, Непричастная злу и добру, И замерзшие слезы сбирала. Видно, плакал далекий юнец, Не сдержался от страха и боли, Превратился солдат в солонец… Вон, благая, из этой юдоли! Обошел он овец и солдат, А солдаты лежат, как живые, Много лет или больше назад Ждут и смотрят — свои и чужие. От густого дыханья овец Пробудились замерзшие звуки, Отодвинулся страшный конец, И оттаяли крестные муки. И раздался неистовый свист Там, где в вечность упала граната. Старый по снегу кинулся вниз И ожег своим телом солдата. И протаял, как искра во мгле, Хриплый голос далекого брата: «Знайте правду: нас нет на земле, Не одна только смерть виновата. Наши годы до нас не дошли, Наши дни стороной пролетели. Но беда эта старше земли И не ведает смысла и цели…» После долго старик вспоминал, Ничего кроме правды не вспомнил, Ничего кроме правды не знал, Ничего кроме правды не понял. Кто там был? Он мудрец иль святой? Пал, как все, безымянным героем. Все легли под небесной плитой. Все молчат перед вечным покоем. 1979

На юбилей Сергея Наровчатова

Ученик переходит на «ты» По старинному праву поэта: — Расскажи, как взрывала мосты Твоя юность над Стиксом и Летой. Как скрипели перо и песок И строка на строку налетала. Только пули свистели меж строк, Оставляя в них привкус металла. До сих пор эти пули свистят, Настигая далекую старость. Из железной когорты ребят, Почитай, никого не осталось. Но столпятся у здешних дверей Их следы, что пропали в тумане. И рябой от осколков ручей Зашипит в юбилейном стакане. Так напомни последним друзьям, Так поведай грядущим невеждам, Как ты шел по зеленым дворам, Как ты шел по опавшим надеждам, Как спросил у бегущего дня: «Черт ли там, молодой и безвестный?» — И с опаскою вырвал меня, Словно грешного духа, из бездны. 1979

Муха

Смертный стон разбудил тишину — Это муха задела струну, Если верить досужему слуху. — Все не то, — говорю, — и не так. — И поймал в молодецкий кулак Со двора залетевшую муху. — Отпусти, — зазвенела она, — Я летала во все времена, Я всегда что-нибудь задевала. Я у дремлющей Парки в руках Нить твою задевала впотьмах, И она смертный стон издавала. Я барахталась в Млечном Пути, Зависала в окольной сети, Я сновала по нимбу святого, Я по спящей царевне ползла И из раны славянской пила… — Повтори, — говорю, — это слово! — Отпусти, — повторила она, — Кровь отца твоего солона, Но пьяней твоей бешеной славы. Я пивала во все времена, Залетала во все племена И знавала столы и канавы. Я сражалась с оконным стеклом, Ты сражался с невидимым злом, Что стоит между миром и богом… — Улетай, — говорю, — коли так. — И разжал молодецкий кулак… — Ты поведала слишком о многом. 1979