Русский узел. Стихотворения и поэмы

Фонарь

Где мудрец, что искал человека С фонарем среди белого дня? Я дитя ненадежного века, И фонарь озаряет меня, Полый шар распыленного света Поднимает в лесу и степи. Не дает никакого ответа, Но дорогу сулит по цепи. Вкруг него порошит и круглится Туча птиц и ночной мелюзги. Метеорным потоком роится, А за роем не видно ни зги. Заливайтесь, античные хоры! На смолу разменялся янтарь. Я прошел за кудыкины горы И увидел последний фонарь. И услышал я голос привета, Что напомнил ни свет ни зарю: — Сомневаюсь во всем, кроме света! Кто пришел к моему фонарю? — Человек! — я ответил из ночи. — Человек? Заходи, коли так! — Я увидел горящие очи, Что глядели из света во мрак. Не тужи, моя жизнь удалая, Коли влипла, как муха в янтарь! Поддержи меня, сила былая!.. И вошел я в горящий фонарь. Я увидел прозрачные мощи, Волоса или мысли оплечь. Я вперился в безумные очи, Я расслышал бессвязную речь. Не увидеть такого от века, Не распутать такого вовек: Он искал днем с огнем человека, Но в огне должен быть человек! Поддержи меня, сила былая! Я фонарь проломил изнутри. И народные хоры, рыдая, Заливались до самой зари: «За приход ты заплатишь судьбою, За уход ты заплатишь душой…» И земной и небесной ценою Я за все расплатился с лихвой. Сомневаюсь во всем, кроме света, Кроме света, не вижу ни зги. Но тягчит мое сердце поэта Туча лжи и земной мелюзги. 1979

Стихия

Я видел рожденье циклона На узкой антильской гряде. Темнело небесное лоно, Морщины ползли по воде. На ощупь свежела чужбина. Я видел: за несколько дней Уже поднималась щетина У сбившихся в кучу свиней. В щетину входила щетина, И кровь выступала на ней. Все кровное в мире — едино. Вжимались друг в друга тесней. Циклон, оглушая долину, Потом налетел и на них, Передних вогнал в середину, А ту проломил в остальных. Но сам по себе остывает Порыв не от мира сего. И тяга земли отпускает Небесный избыток его… Не так ли явленье поэта Не знает своих берегов, Идет во все стороны света, Тревожа друзей и врагов? Щетину находит щетина, И сердце о сердце стучит. Все розное в мире — едино, Но только стихия творит. Ее изначальная сила Пришла не от мира сего; Поэта, как бездну, раскрыла И вечною болью пронзила Свободное слово его. 1979

Брат

В дырявой рубашке родился он И гаркнул на мать свою: — Почто прервала мой могучий сон, Ведь я побеждал в бою?! — За что ты сражался? — спросила мать. — За правду, — ответил он. — А с кем ты сражался? — спросила мать. — Со всеми, — ответил он. — А где твоя правда? — спросила мать. — Во мгле, — прогремел ответ. — Я в лоно твое ухожу опять — Оттуда мне брезжит свет. Обратно ушел, чтоб продолжить бой, Сквозь лоно прошел незрим, Откуда выходит весь род людской, Но он разминулся с ним… Когда я увидел, что я рожден, Я крикнул на мать свою: — Почто прервала мой глубокий сон, Ведь я побеждал в бою?! — За что ты сражался? — спросила мать. — За правду, — ответил я. — А с кем ты сражался? — спросила мать. — С братом, — ответил я. — А где твоя правда? — Ее не видать Отсель, — мой ответ гласил. — Но если я буду с тобой болтать, Мой враг наберется сил. Я в недра твои ухожу свистя, Как сорок веков назад. — Останься, надежда моя! Дитя!.. — Я жду! — отозвался брат. 1979

Чистый снег

Все короче погожие дни, Все длинней моя тень за оградой. Снежный ком из своей простыни Ты слепила: — Держись или падай! И со смехом метнула в меня. Передачу твою удалую Я поймал среди ночи и дня, Словно белую грудь молодую. Я поймал ее круглую дрожь. Как рука у меня трепетала! — Защищайся, а то пропадешь!.. Защищалась, пока не пропала. 1979

Европа

В любви не бывает ответа На этой и той стороне. Но тонкая молния света Направилась прямо ко мне. Земному свистящему звуку Я с тайной надеждой внимал, Все ближе!.. И вскинул я руку, И в руку синицу поймал. «Моя!» И услышал я голос: — Ничья. Из-за синих морей Я в клюве несла тебе волос И свет от подруги твоей. Он долог, как счастье и горе, Да воля твоя коротка. Однажды я встретила в море Плывущего с девой быка. Она безутешно рыдала На звездной спине у него. И имя твое повторяла, Пока не забыла его. Душа предалась ее горю. И волосы мягким огнем Тянулись по синему морю Длиннее, чем след за быком. Гонимая ветром и мглою, Я села на царственный рог. Но бык обернулся скалою Вдали от земли и тревог. И я упорхнула блистая, В зарнице небес потонув. Но волос, как нить золотая, Вился через сомкнутый клюв. Вился высоко на просторе Над бездной железных веков, Над пеной любовных историй, Над спинами спящих быков… Синица! Я слышу дыханье Далекой подруги моей. И тонкое благоуханье Ловлю из-за синих морей. Как страшно!.. Натянутый волос Дрожит от земного огня. Я слышу прерывистый голос: — Любимый! Ты помнишь меня?.. Я помню! О, если б ты знала, Как гаснет твой след на песке, И все, что давно миновало, На тонком дрожит волоске… 1980

«Для того, кто по-прежнему молод…»

Для того, кто по-прежнему молод, Я во сне напоил лошадей. Мы поскачем во Францию-город На руины великих идей. Мы дорогу найдем по светилам, Хоть светила сияют не нам. Пропылим по забытым могилам, Прогремим по священным камням. Нам чужая душа — не потемки И не блеск Елисейских Полей. Нам едино, что скажут потомки Золотых потускневших людей. Только русская память легка мне И полна, как водой решето. Но чужие священные камни, Кроме нас, не оплачет никто. 1980

Звезда

Он ленив и тяжел на подъем, Жизнь пройдет — он ее не заметит. Но такие идут напролом, Если бабочка душу зацепит. Оттого на свечу и летят Все бездумные бабочки лета. Обгоревшие крылья пылят У подножья оплывшего света. Вот одна, вот вторая пылит, Вот четвертая бабочка ночи. Через небо дорога шумит, А любовь все светлей и короче. Сколько можно так странно глядеть На огонь, отраженный водою?! Ты сказала: — Хочу долететь… — Та свеча оказалась звездою. Ты летела, во мраке шурша, За погибелью или спасеньем, Как ночная земная душа, Но с небесным диковинным зреньем. И, упав у какого-то пня, Ты шуршала крылами все глуше: — Ночь любви, отомсти за меня, Ночь любви, погуби его душу… Он ленив и тяжел на подъем, Смерть найдет — и его не зацепит. На тепло он ответит огнем, Но потери твоей не заметит. 1980

«Я в жизни только раз сказал люблю…»

Я в жизни только раз сказал люблю, Сломив гордыню темную свою. Молчи, молчи… я повторяю снова Тебе одной неведомое слово: Люблю, люблю!.. Моя душа так рада На этом свете снова видеть свет, Ей так легко, ей ничего не надо, Ей все равно — ты любишь или нет. 1980

«Ни жена, залитая слезами…»

Ни жена, залитая слезами, Ни судьба, подернутая тьмой, — Только ты стоишь перед глазами, Как звезда стоит перед землей. Я не знаю, что такое счастье. Господи, люблю ее одну! И бросаю в изголовье страсти Спящую законную жену. Пронеслись меж нашими огнями Гибкое сияние и мгла Так, что и руками и ногами Обменялись чуткие тела. Кровь дышала жадно и глубоко, И дымилась страсть из-под ногтей. И летал то низко, то высоко Треугольник русых журавлей. Вслед ему душа моя летала И роняла молнии огня. И во сне жена затрепетала: — Господи, не покидай меня! Где они, как тень под небесами, Журавли, отпущенные мной?.. Ты одна стоишь перед глазами, Как звезда стоит перед землей. 1980

«— В этот мир без имен…»

— В этот мир без имен Я вошла и сказала: «Это стих или он?» — Так тебя я узнала. Помнишь? — Помню ли я? Я глядел среди дыма На круги бытия И на бога и мимо. Но заметил тебя И окликнул судьбою. Помнишь? — Помню ли я? Я пошла за тобою! При подруге ты рвал Мое тихое тело, До земли целовал — Я ответить не смела. — На чужой стороне Ты сорочку роняла. Перед сном и во сие Ты о чем вспоминала, Помнишь? — Помню ли я? — Ты зубами блеснула. — Боже, помню ли я!.. — И навстречу шагнула. 1980

Брачная ночь

На окраине света и тьмы Мы чисты перед солнцем измены. Эти стены мы взяли взаймы, Но попались стеклянные стены. Как на снег прошлогодней зимы, Мы на брачное ложе присели. Это ложе мы взяли взаймы У давно отшумевшей метели. Дай мне прежние ночи стряхнуть! Я забыл, что рассвет неминуем, Твою круглую терпкую грудь Забирая одним поцелуем. Не кипели на крепких устах Ни слова, ни кровавая пена, Но запели в отверстых ушах Заунывные вопли: измена! Это женщины-годы неслись На меня, не прощая измены. Словно стая потерянных лиц Налетела и смотрит сквозь стены. Эти годы я кинул давно, Эти лица я помню едва ли. — С нами бог! — и разбили окно. И меня от тебя оторвали. Обезумев, я крикнул огня: — Ты их видишь? — Ответила: — Вижу. Твое тело не любит меня. Почему ты такой? Ненавижу! И заснула неведомым сном, Словно во поле тихом и белом. Вдруг ты вспыхнула рдеющим ртом, Вдруг ты вздрогнула веющим телом. Застонала, ни старых страстей, Ни грудей не скрывая во мраке. И по ним от незримых ногтей Забугрились багровые знаки. Что за нежить нагнали мечты? Ты очнулась, как зимняя стужа: — Почему мне явился не ты? Эти знаки от бывшего мужа. Молвил я: — Это знаки любви, И других не бывает жесточе. Но поверь: это знаки мои… Так кончаются брачные ночи. 1980