Русское видео

— Эту старый вещь я купил на один хороший аукцион. Он давно со мной, мой удача, талисман. Помогает в дела. Теперь вы — мой талисман. Я дарить его вам, чтобы обязательно возвращаться. Старый серебро — новый дружба!

Елена ослепительно улыбнулась. Тем временем Илья усаживался за пианино. Сознавал ли мистер Левин свою значимость? Или просто действовали коньячные пары?

Осторожно шепнув — «муж», Елена остудила старческий пыл. Легко поднявшись, чуть поводя бедрами, прошествовала к окну, чтобы уложить презент в сумочку.

Мягко и чисто зазвучали первые аккорды. Легко переключающийся с лирики на грубую прозу, Левин завозился на столе, подбирая новый ассортимент кушаний. После паузы силы опытного едока, казалось, удвоились. А когда Заславский, побродив по клавишам, извлек давнюю, но незабвенную мелодию, даже ломано, но вполне узнаваемо стал подтягивать тонким фальцетом: «Поплили тумани на реко-ой!»

Присутствующие аплодировали стараниям заокеанского гостя вполне искренне. Сам растрогавшись, Левин, промокнув свежайшим платком уголок глаза, вновь обратился к гастрономии. Однако, когда Илья вернулся за стол и прозвучал очередной тост, произошло нечто странное. Оба они — Заславский и американец, опрокинув рюмки, как по команде принялись за икорный салат. И оба, одновременно отведав, скривились, а американец даже стал отплевываться, что-то нечленораздельно восклицая. Содержание соли в салате оказалось чудовищным. Бурча извинения, Левин бросился вон из зала. Хлопнула дверь туалета.

— Сидите, я сам! — второй потерпевший также покинул собрание.

Оставшиеся недоуменно переглядывались. У всех салат был не тронут на тарелках.

— Что случилось? По-моему, все в норме, чего плеваться? — от недоумения Штерн забыл о субординации.

Ответил ему сам виновник суматохи. Притворив за собой дверь, Левин растерянно сообщил:

— Икра — вкусно. Но зачем столько соль? Ваш повар — влюблен!

Люкин смотрел на друга с Запада с ласковым сочувствием. Штерн, решив, видимо, проявить солидарность, подцепил вилкой салат и, сначала с осторожностью, а затем все более увлекаясь, с удовольствием управился с ним.

— Но, дорогой Артур, солоновато, конечно, но на то она и икра!

Елена поднялась со стула у окна, на который опустилась, когда произошло недоразумение, и направилась к травмированному местными кулинарами американцу.

Раздраженный голос Ильи из-за затворенной двери свидетельствовал, что автора пересола обнаружить среди персонала «Таверны» не удалось. Пергаментное лицо Левина, рассеянно теребящего ворс висящей в простенке между дверью и пианино кабаньей шкуры, вновь страдальчески исказилось. Однако, влекомый своей дамой, он покорно вернулся к столу.

Не прикасаясь к вилке, метнул в рот ломоть белорыбицы, с аппетитом зажевал лоснящимися губами. Искоса лаская взглядом Еленины прелести, занес руку с бокалом — и все пошло путем.

Не выдержав предложенного темпа, вывалился из-за стола раскрасневшийся Штерн, двинулся, нетвердо ступая, к двери, на ходу нашаривал молнию брюк. В форме оставался только мало пьющий Люкин, уже с минуту постукивавший ногтем по сигаретной пачке. Наконец, решившись, он резким движением извлек сигарету, словно надумавший разоружиться — обойму из пистолета. Зажигалка мягко щелкнула, пополз к вентилятору завиток сигаретного дыма. Затем, доверительно склонившись к вяло кивающему Левину, заговорил с интонациями эстрадного гипнотизера:

— Дорогой Артур, вы не можете себе представить, как я рад, что нас свела судьба. Я всегда к вашим услугам. С Заславским ли, без него — нам суждено работать вместе. Я — порядочный человек, у меня есть средства…

— Ваш гарантий — наш бизнес. Жемчуг я привезти, но это — только первый шаг. Я думать еще — в чем наш гарантий.

Левин закашлялся, надолго прервав беседу, отмахивался смятой несвежей салфеткой.

— Все-все, никаких сигарет… Выхожу, выхожу… Но я надеюсь, в ваш следующий приезд мы продолжим… — неловко, словно школьник, пряча сигарету в рукав, Люкин торопливо направился к выходу. — Заодно взгляну, что там Илья. А то заведение может остаться без повара. Совсем нервы ни к черту у него с тех пор, как вернулся. Сейчас все уладим. Главное — спокойствие.

Двери Люкин притворил мягко, бесшумно. Штерн также еще не возвращался, и американец остался в зале наедине с Еленой. Момент был на редкость благоприятный.

На лице мистера Левина, разгоряченного коньяком, плавала туманная похотливая улыбка. Ни возраст, ни астма не шли в расчет — он перешел в атаку. Еще немного, и стойкость прекрасной Елены не выдержала бы стремительного напора, но внезапно американец оставил ее, откинулся в кресле и умолк. Елена присмотрелась — глаза закрыты, все тело мгновенно расслабилось, неудобно оплыв, на подбородке слюдянисто блестела струйка слюны. И когда ее слуха достигло тоненькое посапывание заокеанского гостя, она поняла — коньяк сделал свое дело. Артур Левин переоценил свои возможности.

В этот момент распахнулась дверь зала. Недоставало троих, и вернулись трое. Но рядом с мелковатыми фигурами Штерна и Люкина, бросающими по сторонам растерянные взгляды, вместо Ильи маячила гранитная глыба — Глеб. Но и он, обычно несокрушимо спокойный, казалось, недоумевает.

Встревоженная Елена, погасив сигарету, выжидательно глядела на них. Мистер Левин спал, свесив руку так, что пальцы касались пола, лицо его было спокойно, как у младенца.

— Вы что молчите? — оглянувшись на спящего, негромко спросила Елена. — В чем дело, мужики?

— Пошли, поглядишь. Мы уже насмотрелись, — Люкин говорил с нескрываемой злобой.

— Да, может, она и раньше нас видала. А, Ленка? Или ты хорошая? А кто же тогда накуролесил? И как он вообще там оказался, в этой кабине?..

Илья Заславский сидел под неработающим вентилятором в пустой кабине на четыре персоны. Было душно, но от духоты он не страдал. На белой, купленной за восемьдесят долларов тончайшей рубашке, смешавшись с узором шелковой вышивки нагрудного кармана, проступила небольшая кровавая клякса. Ниже сползал неширокий потек, обрываясь буквально в десяти сантиметрах от пятна. Безвольно откинутая голова, зрачки, не реагирующие на свет: пульс можно не искать, пожалуй, и реаниматорам здесь делать нечего. Пустой стол, полусумрак.

Трезво мыслящая Елена не спешила броситься на грудь мертвого супруга с воплями. Приблизилась вплотную, предусмотрительно не касаясь тела. Всмотрелась. Как выбраться из создавшегося положения с наименьшими неприятностями напряженно прикидывал каждый. Даже редко пускающий в ход мозги Глеб.

— Может, еще чего подать? — донесся радушный голос из кухни.

Всех мыслительных способностей Глеба хватило только на то, чтобы рельефно напружинить бицепцы. Вместо него из кабины моментально высунулся Люкин. В фойе он оказался как раз вовремя, чтобы взять на себя официантку.

— Спасибо, все в норме. Если что — мы позовем. Отдыхайте. — И тихо, в кабину. — Глеб, ступай, улыбнись.

Выглянув, Глеб послушно продемонстрировал безукоризненной белизны зубы. Подействовало неотразимо. Послышалось цоканье каблучков — официантка возвращалась на кухню к своим коллегам.

— Ну? — Елена всплеснула руками. — И что дальше? Кто это сообразил оставить меня вдовой? Твоя, что ли, работа, Юрчик? Терпения не хватило? Не поторопился?

— Да ты что, Ленка, с ума сходишь? Да я только вышел, как тут Боря из туалета ломится… Ну, думаю, Ильи нигде не видать — точно, на кухне шорох наводит. Он и всегда любил подерзить над тем, кто послабше, а после Израиля совсем озверел. Пошли с Борей на кухню, там официантка, повар да скрипач в домино рубятся. Ну, покурили на воздухе. Заколебал мистер. Как-то и забыли про Илью…