Рябь

– Поскольку вчера на несколько секунд я почувствовала, как это было раньше. Перед тем, как он умер. Глупо, не так ли? Забыть о потере брата первый раз в своей жизни? Может быть, мы не можем быть друзьями, как прежде, но я чувствую, что мы должны, по крайней мере... выяснить все.

Я глотаю комок в горле, пребывая в шоке. Я хочу сказать ей, что это не глупо желать, чтобы мы сделали вид, будто вернулись на два года назад. Потому что я хочу того же. Больше всего на свете.

Может быть... может быть, все возможно. В этот раз все будет по-другому. Сейчас я знаю, кто я и на что способна. Я просто должна быть более осторожной. Я должна проследить, чтобы никто не узнал, кто я. И не пострадал из-за этого.

Я устала от одиночества.

– Итак... кино? – она выпрямляется, признавая свою слабость и присущую человеку растерянность, чего раньше никогда не позволяла себе делать.

– Да, – отвечаю я. – Было бы здрово.

– Потрясающе. Я приеду к шести, – говорит она, убирая прядь волос с плеча, и начинает разворачиваться, чтобы уйти, но я протягиваю руку, останавливая ее.

– Спасибо тебе, – говорю я. – За то, что... ну, ты знаешь.

Ее глаза вновь смягчаются. Она словно хочет что-то сказать, но потом поджимает губы и просто кивает.

Я смотрю ей вслед, прежде чем направиться к своему шкафчику. Не знаю, сделала ли я правильный выбор. Как и переполняемая меня надежда, страх терзает меня изнутри.

* * *

Я стою в очереди в кафетерии, постукивая своей картой по прилавку, когда чувствую руку на своей спине.

– Эй, – говорит Коул.

Я поворачиваюсь и смотрю на него, бабочки трепещут в моем животе.

– Привет, – я перевожу взгляд обратно на свою карту, ощущая, как румянец ползет по моим щекам.

– Я занял тебе место.

Я оглядываюсь на стол Сиенны с двумя свободными стульями.

– Э-э. Я не...

– Все будет хорошо. Обещаю. Просто пообедай с нами, как в старые времена.

Я сглатываю, снова оглядываясь на стол. Не знаю, могу ли сделать такой большой шаг. Я хотела еще раз все обдумать наедине.

Я подставляю поднос буфетчице, и она кладет на него кусок пиццы.

Коул кладет руку мне на плечо.

– Пойдем. Я не принимаю отказа.

А затем он улыбается своей великолепной улыбкой, и я осознаю, что киваю, расплачиваюсь за еду и следую за ним через всю столовую. Он садиться рядом с Патриком, парнем Сиенны, а я сажусь с краю. С компанией... но не как ее часть.

Долгое время никто не говорит. Я откусываю гигантский кусок пиццы, желая, чтобы разверзлась черная дыра и поглотила меня.

– Ну, как твоя бабушка? – спрашивает Кристи, глядя на меня через весь стол.

– Хорошо, – отвечаю я.

– Я не видела ее целую вечность.

Точнее около двух лет.

– Она одержима вышивкой. Если кому-нибудь нужны наволочки ручной работы... – Никки и Кристи хихикают, и вдруг я улыбаюсь в ответ: – Серьезно. Я припрятала, по крайней мере, шесть наборов в своем шкафу, поскольку не в состоянии использовать их все, но ей все время хочется сделать еще. И мне будет очень неудобно, если она откроет шкаф, а они вывалятся на нее оттуда.

– Она такая милая. Уже представляю ее в том самом кресле, окруженную миллионом наволочек, – говорит Кристи.

– Вы должны как-нибудь заехать к нам, – вырывается у меня, прежде чем я успеваю остановить себя. – Она была бы рада снова увидеть вас. И уверена, что вы получили бы прекрасный прощальный подарок, сделанный ее руками.

Она снова смеется.

– Да, действительно.

Мне хочется подавить счастье внутри себя, но я не могу заставить себя.

Я хочу вернуть своих друзей.

Глава 16

Я провожу два часа, убираясь в доме. Пылесошу ковры, отмываю приятно пахнущим чистящим средством покрытые деревянными панелями стены, вытираю пыль на мраморных поверхностях, и очищаю старый керамический туалет. Я даже оттираю ванную, не то чтобы Сиенна решила ею воспользоваться.

Я веду себя так, словно это не вечер кино, а вечер свидания или что-то вроде того. Я не должна чувствовать необходимость произвести впечатление своим чистым домом на девушку, которая однажды была моим лучшим другом, которая знала меня лучше, чем кто-либо. Но я ничего не могу с собой поделать.

Если бабушка и подозревает что-то из-за моего поведения, то, по крайней мере, ничего не говорит; она просто сидит в своем кресле, переключая каналы, и изредка поглядывает на меня, когда я прохожу мимо.

За десять минут до шести я обнаруживаю, что вся вспотела из-за тепла, исходящего от печи, поэтому быстро бегу в душ. Через пять минут я уже натягиваю джинсы и винтажную футболку, расчесываю волосы щеткой, в то время как спускаюсь в гостиную, ощущая мягкость только что выпылесосеного ковра между пальцами голых ступней.

Надеюсь, что выгляжу нормально. Я так давно не заботилась о том, как выгляжу, что теперь боюсь перестараться. Я целых два года пыталась стать неприметной.

Когда я захожу в гостиную, меня охватывает шок. Сиенна уже сидит на диване и вместе с бабушкой смеется.

Ни один из них не похож на себя. Бабушка кажется счастливее. Тихо посмеиваясь, Сиенна выглядит светлее, невесомее, вовсе не так, как в течение последних двух лет. Меня охватывает облегчение.

Даже если я и ступила на путь, не до конца уверенная, является ли он правильным, я должна продолжать идти, чтобы узнать, что меня ждет впереди.

Сиенна улыбается, большой, настоящей улыбкой. А не той фальшивой маской, которую она носила в течение двух лет. Она поднимает два DVD-диска.

– Я взяла классику с Риз Уизерспун: «Жестокие игры» и «Блондинка в законе».

– «Жестокие игры» – мой любимый фильм.

– Я знаю, – подмигивает мне Сиенна.

Да. Точно.

– Давай посмотрим сначала его.

Сиенна спрыгивает с дивана, чтобы включить фильм. Как по сигналу, бабушка встает и говорит:

– Я оставлю вас, девочки. Сегодня у меня немного болит голова.

– Уверена? Ты можешь остаться....

Бабушка отходит дальше, ее морщинистые глаза быстро моргают. Она так моргает только тогда, когда лжет. Она просто не знает, что мне так легко прочесть ее.

– Да, я просто устала и хочу лечь пораньше спать. Попкорн в шкафу.

Я подавляю желание улыбнуться. Я обнимаю бабушку, от моего внимания не ускользает блеск в ее глазах. Она действительно так сильно беспокоится за меня?