Ряд волшебных изменений милого лица

– Все кругом недовольны бедным Политовым.

– Кто все?
– спросила.

– Наташка, Ксения, Кошка... Или вон главреж отчебучил: вы несерьезны, и это вас губит. А я Зилова репетирую, ты знаешь: какая там, к черту, серьезность? Там больная самоирония.

– Здесь ты, положим, прав. А в ином?

– В чем?

– С Наташкой, Ксенией, Кошкой?..
– Ленка знала про все: и про Кошку, и про "каштанок", но Ленка - могила, индийская гробница, ничего трепливо-бабского в характере.

– Одна считает, что я плохой муж. Другая - что я равнодушный отец. Третья - что я эгоист, эготист, эгоцентрист...

– Умная девушка: сколько иностранных слов знает!.. Но если все правда изменись.

– Ты что, Ленк, спятила?

– Изменись, Стасик, изменись. Как в песне: стань таким, как я хочу. Как все хотят.

– Это невозможно!

– Почему?

– Сорок лет.

– Далась тебе эта чертова цифра! Подумаешь, возраст! Только что круглый... А вспомни себя в пятнадцать. В двадцать. В тридцать. Только по-серьезному вспомни, до мелочей. Ну, поднатужься, дорогой... То-то и оно! Другим ты становился. С каждым годом. Потихонечку, не вдруг, но другим. Обстоятельства хочешь не хочешь, а ломают нас, меняют характер, только мы этого не замечаем, и те, кто рядом с нами, тоже не замечают. Как с детьми: родители не видят, что их чадо растет. А со стороны видно... Вот и надо суметь взглянуть на себя со стороны...

– Я, наверно, не умею, - признался Стасик.

– Ты не умеешь, - согласилась Ленка.
– Ты для этого слишком самолюбив. Как так - "Я" с большой буквы, личность самостоятельная, и вдруг ее что-то ломает! Или кто-то. Невозможно представить, а, Стасик?.. Однако ломает, ломает, деться некуда. И личностей ломает и неличностей. Всех. И окружающим от этого легче: ты к ним притираешься, они к тебе, поскольку тоже соответственно меняются. И не без твоего влияния, заметь. Только до-олго это тянется. Всю жизнь... А вот придумать бы такой хитрый трюк как в цирке, у Кио!
– чтобы стать другим. Сразу стать: алле-оп! И без вреда для собственной гордости: трюк есть трюк.

– Что значит "трюк"?

– Не знаю. Просто так. Фантазирую.

– Нет, ты что-то имеешь в виду.

– Да ничего, успокойся. Ну подумай сам, голова садовая, как можно стать другим сразу? У тебя же психика не выдержит, надорвется. Не веришь мне, спроси своего Игоря.

– Игорь в отпуске, - машинально ответил Стасик. Он обдумывал услышанное. Остраненное слово "трюк" ему сильно нравилось. Трюк - это из области искусства. Трюк в цирке. Трюк в кино. Трюк - дело артиста. Придумать трюк... Какой? И вообще зачем? Чтобы все кругом были довольны: ах, как он мил, как добр, как прекрасен? А ему, Стасику-то, в сущности, плевать на всех. Лишь бы он был доволен - и ладно. А он доволен?..

– Когда приедет, поинтересуйся, - сказала Ленка, выходя из машины у своего дома.

– Чем?
– не понял Стасик.

Он уже забыл, про что они говорили, не шел из головы Ленкин "трюк".

– Состоянием психики. У Игорька... Чао!

– Какао, - традиционно ответил Стасик и укатил. И по дороге домой вспомнил по странной ассоциации собственную давнюю-предавнюю импровизацию. Сидели, пили, ели, трепались о чем-то, "об умном", два каких-то неведомых физика в компанию затесались, кто-то пустил слушок - лауреаты, засекреченные, "великие без фамилий", как выразился поэт-современник.

Вот к ним-то Стасик и обратился с ерническим монологом:

– Всякой ерундой, граждане милые, занимаетесь, давите человечка, ломаете, крутите. А нет бы наоборот! Изобрели бы какую-нибудь умную и добрую машинку: ты в нее входишь одним, а выходишь другим... Ну, я не знаю, что там делается! Сами решайте... Перестраивается биопсиполе, например... Ну, был человек вором, а вышел честнейшим членом общества. Был злыднем, а вышел сама доброта. Был нищим духом, а вышел Вильям Шекспир! Слабо?

Физики тогда сказали, что слабо. Что наука умеет еще очень мало гитик. Что руки коротки.

А Ленка спросила:

– Фантастикой увлекся?

Ответил:

– Мечтаю, подруга!

Усмехнулась:

– Ну, помечтай, помечтай...

Неужто с того вечера все запомнила?

А что? Память у нее, как у девушки, роли с третьего прочтения назубок...

И сейчас куснула легонько, думала - не проассоциирует Стасик. А Стасик не лыком шит, у Стасика с логикой полный порядок...

"Стань таким, как я хочу..." Ну, станет. Ну, найдет ученого братца, который изобретет-таки умную машинку по незапатентованной идее Политова. Ну, войдет туда Стасик. Ну, выйдет иным.

А каким?

Стасик ехал-ехал, в ус не дул, заправился под завязку, седанчик его ходко шел, отлажен на совесть, да и водительский стаж у Стасика семнадцать лет, зим, весен и осеней - шутка ли! Но вдруг ни с того ни с сего он почувствовал, как на него страшно наваливается что-то тяжелое, темное, рыхлое, как оно застит ему свет, выключает звуки, останавливает время...

Поскольку в описываемое мгновение на крутой поворот Яузской набережной выехал на дежурство старший лейтенант милиции... фамилия в принципе для повествования неважна, но ради удобства общения назовем его условно Спичкиным, Валерианом Валериановичем Спичкиным... поскольку остановил он свой желто-синий "жигуль" как раз у кромочки тротуара, у зеленого откоса безымянного московского кургана, поскольку направил он бдительный прибор-скоростемер на трассу с ограниченной скоростью движения и там на нее внимательно уставился, то все происшедшее он описал в протоколе с хроникальной точностью и похвальным бесстрастием, вообще характерным для доблестных работников Госавтоинспекции.

Не откажу себе в удовольствии и процитирую указанный протокол: "9 сентября 19... (год роли не играет, хотя у Спичкина он указан точно!) года в 18 часов 23 минуты я занял вверенный мне пост у поворота от бензоколонки N_13, где скорость ограничена до 40 км/час. В 18 часов 27 минут я заметил, что от бензоколонки N_13, которая находилась не очень далеко, но все было отлично видно, потому что погода стояла жаркая, сухая, что и доказано отсутствием следа торможения, отъехал автомобиль марки "ВАЗ-2105", цвет "коррида", государственный номерной знак У_00-17_МЕ, и когда я взглянул на счетчик прибора, то увидел его скорость 38,5 км/час, но он ее заметно увеличивал. Я уже приготовился сделать нарушителю сигнал остановиться, как он вдруг неожиданно быстро поехал прямо к решетке заграждения от падения в р.Яуза, на полном ходу примерно 50 км/час, на счетчик в этот момент я не глядел, пробил решетку и плашмя упал на воду, но сразу не утонул, потому что оставался на плаву, а потом немного погрузился в воду, но тоже не утонул, потому что мелко. Сначала я бросился к решетке заграждения, где ее пробил автомобиль, номерной знак У_00-17_МЕ, и хотел спуститься вниз, чтобы оказать первую помощь водителю транспортного средства, но пока я добежал до пролома, после промера рулеткой дистанция оказалась 93 м, а московское время 18 часов 28 минут, водитель выбирался из бокового окна, весь в одежде, и когда он влез на крышу автомобиля и увидел меня, то закричал: "Что случилось, товарищ старший лейтенант?"

Протокол на сем не кончался, там еще много всего наличествовало (термин из арсенала Валериана Валериановича), но продолжать его бессмысленно и малопродуктивно, потому что все дальнейшее Стасик сам помнил прекрасно. А предыдущее, выходит, не помнил?..

Не станем забегать вперед, а вкратце, своими словами перескажем суть протокола, процитированной его части. Ехал Стасик от бензоколонки, ехал грамотно, потом невесть с какой радости его понесло к ограде, он ее, натурально, проломил, и автомобиль, как аэроплан, спланировал в речку, где, на счастье, оказалось мелко. Любопытствуем: почему он так поступил? Увы, наше с вами законное любопытство останется неудовлетворенным. С 18 часов 27 минут до 18 часов 28 минут (секунды В.В.Спичкин не отмечал, поскольку секундомера не захватил) Стасик Политов оказался напрочь выключенным из окружающей действительности: он ничего не помнил, не соображал, не контролировал, не регистрировал и еще - по желанию!
– с десяток "не". Он, вы помните, почувствовал то страшное и темное, что начало обволакивать его (или его сознание) сразу после выезда от бензоколонки, отключился напрочь и вновь врубился в реальность, когда она, реальность, полилась на него через открытое окно машины, мерзко воняя тиной, гнилью и еще чем-то, столь же отрадным обонянию.

Откуда взялась вода, Стасик не понял, потому что впал в дикую панику. Он заметался на сиденье, как пойманный, почему-то давил под водой на педаль тормоза, ухитрился выжать сцепление и перевести рычаг коробки передач на "нейтралку", локтем нечаянно задел бибикалку, и, как ни странно, именно подводный гудок авто окончательно отрезвил его, и он яснее ясного увидел, что "жигуль" довольно прочно держится на чем-то, не исключено - на дне Яузы, сам Стасик сидит в воде по грудь и та же вода ласково омывает ветровое стекло, пошедшее сеткой мелких и длинных трещин, а сквозь них виден горбатый мостик, толпа любопытствующих товарищей на нем, а еще дальше - шпиль "высотки" на Котельниках. Сидеть было холодно, мокро, зловонно и бессмысленно. Стасик автоматически потрогал нагрудный карман - документы на месте - и полез в боковое окно, вскарабкался на крышу седанчика, непременно возжелавшего стать катером, глянул вверх и узрел прихотливо проломанную чугунную решетку ограды и около нее милиционера с черно-белым жезлом в руке.