Рядом с Джоном и Йоко

Знаешь, что Юджин О’Нил говорил о критиках? «Обожаю каждую косточку в их головах». Понимаешь, единственный способ справиться с ними — пройти по их головам напрямую к публике. Это то, что мы делали в рамках Bed– Ins, и с нашими Tw o Virgins и с альбомами Plastic Ono. Именно этим мы занимаемся и сейчас. Пластинка уже почти добилась успеха, и мне до лампочки, что там кто-то о ней написал. Мы слышим мнения самых разных людей — какие-то письма адресованы мне, какие-то Йоко, но большинство приходят нам обоим. У нас есть письмо от пятилетнего австралийца — вот что вызывает во мне эмоции, влияет на меня. На меня влияют письма из Бразилии, Польши или Австрии — тех мест, о которых я никогда даже не думал. Один мальчик из Йоркшира написал очень милое письмо о том, что он наполовину англичанин, наполовину азиат и отождествляет себя с Джоном и Йоко. Самый странный ребенок в классе. И таких детей, отождествляющих себя с нами — с парой, с межрасовой парой, которая поддерживает любовь, мир, феминизм и другие позитивные вещи, — множество. Именно о них мы и говорим. Но пресса судит обо всем жирафе по шее, которую он засовывает в окно, таковы правила игры. Поэтому нет вообще никаких шансов, что они когда-нибудь нас поймут. Да кто-нибудь хоть когда-нибудь вообще читал всю эту критическую писанину? Если посмотреть на то, что эти люди пишут, можно подумать, что в писательстве вообще ничего не было — ни Уильяма Берроуза, ни Гинзберга, ни Дилана, ничего. Они критикуют нас за то, что и как мы делаем, и они делают это как в школе — в стиле сочинения с трехсложными словами.

Большинство мелких обид в основном доносятся от критиков из 1960-х, которые уже достигли того возраста, когда пивные животы стали солиднее. Те, кто моложе, работают по-другому, а те, кто постарше, пытаются попасть в эту струю, но она им не нравится, они бы лучше послушали Sgt. Pepper, Exile on Main Street, [120] Highway 61 Revisited [121] и что там еще. Рок-критики 1960-х замуровали себя в той эпохе сильнее, чем готовы признать, и уже превратились в наших родителей… а работу художника не замуровать ни в 1960-х, ни в 1970-х, ни в 1980-х. У большинства этих критиков кишка тонка стать как Джон Ландау [музыкальный критик, продюсер и менеджер Брюса Спрингстина], стряхнуть с себя пыль и просто сделать это. Я восхищаюсь Лестером Бэнгсом — он и музыкант, и критик, — и я уверен, что он неоднократно меня поругивал. Да и Ландау тоже — оба восхваляли и ненавидели меня. Я видел все эти проявления со стороны ведущих критиков. Но как минимум кое-кто справляется. Как я сказал в «Леннон вспоминает» и как говорил в художественной школе, я делаю, а не подглядываю. И скрывать мне нечего. Помнишь песню?

120

Альбом Rolling Stones.

121

Альбом Боба Дилана.

«Каждому есть что скрывать, только не мне и не моей обезьянке». [122] Ты в ней поешь: что у тебя внутри, то и снаружи, и наоборот.

Именно. Но что говорят критики? «Как-то это простовато, никакого воображения». Возможно, я должен был сказать: «Ваш внутренний мир — как венерическая сперма тинейджеров с Таймс-сквер, брызжущая, когда я припудриваю свое белое клоунское лицо героином и выступаю в красных кожаных лосинах». Может, им бы понравилось такое?

122

Everybody’s Got Something to Hide Except Me and My Monkey.

Здорово. Похоже на Аллена Гинзберга.

Ну да, все мы можем давать Гинзберга, вот и я туда же. Но попробуй копнуть глубже, углубиться в детали — именно так я и пытался писать всегда, за исключением одного случайного куска из Walrus. Мне неинтересно описывать чертово дерево. Мне интересно залезть на него или сидеть под ним.

«Похоже, на моем дереве никого». [123]

123

No one I think is in my tree.

Ага, хотя это был всего лишь образ. Потому что тогда я был весь в себе и страдал паранойей. Я, типа, не очень понимал, безумен я или нет. Вечный вопрос.

Мне кажется, что вся твоя работа вдохновлена невероятной уверенностью в том, что необходимо помогать людям быть собой и что вместе можно попытаться что-то изменить. Понятно, что я говорю о песнях типа Give Peace a Chance, Power to the People и Happy Xmas (War Is Over).

Эта уверенность у меня все еще есть. Если ты посмотришь на название новой пластинки [12-дюймовый сингл (Just Like) Starting Over], что уже сделали парни по всему миру от Бразилии до Австралии и Польши, то внутри написано: «Один мир, один народ». Так что мы продолжаем. «Дайте миру шанс», а не «Стреляйте в людей ради мира». «Все, что вам нужно, — это любовь» — это дико трудно, но я в этом совершенно уверен.

Всем нам хочется, чтобы никакой войны не было, но нельзя просто так сидеть и ждать, когда это произойдет само собой. Это похоже на то, что говорили про холокост: «Они пришли за евреями, и я промолчал, потому что не был евреем. Потом они пришли за мной, и некому было вступиться за меня». [124] То же самое происходит и сейчас, только не на таком безысходном, чудовищном уровне. Но сначала нужно осознать и представить, что нет никаких стран, а не говорить: «Это наш ответ вселенной, давайте завтра же избавимся от паспортов».

124

Искаженная цитата из текста Мартина Фридриха Густава Эмиля Нимеллера — пастора евангелической церкви, одного из самых известных в Германии противников нацизма.

Прежде всего нужно постичь саму идею отсутствия стран, паспортов. Если ты не защищаешь какую-то нацию, будет не за что бороться. Это было сказано миллион раз — сначала мы задумались об идее полетов, а потом полетели. Взлет занял у нас много времени, и была масса сломанных крыльев, мы таяли на солнце и все такое, но принять саму идею — вот первый шаг.

Не мы первыми сказали: «Представь, что нет никаких стран» или «Дайте миру шанс», — но мы несем этот факел, будто он олимпийский, передавая из рук в руки, от одного к другому, от одной страны к другой, от одного поколения к другому… Это наша работа. Жить не так, как нам кто-то там предписывает, — богатыми, бедными, счастливыми, несчастными, улыбающимися, неулыбающимися, носить правильные джинсы и не носить их.

Я не говорю о божественном, я никогда не рассуждал о чистоте души, никогда не утверждал, что знаю ответы на жизненные вопросы. Я всего лишь пишу песни и отвечаю на вопросы так честно, как только могу, и только так, ни больше и ни меньше. Я не могу жить согласно ожиданиям других людей, потому что ожидания эти призрачны. Я не могу быть панком в Гамбурге или Ливерпуле, потому что я уже взрослый. Сейчас я смотрю на мир другими глазами. Но я все еще верю в мир, любовь и понимание, как говорил Элвис Костелло. Чего, блин, смешного в мире, любви и понимании? Сейчас модно быть дельцами и побивать камнями ближнего своего, несущего крест. Но мы не из тех, кто следит за модой.

Как в твоей песне The Word [«Слово»]?

Да, и это слово — «любовь».

«Зачем мы пришли в этот мир? / Точно не ради страданий и боли» [125] — это из Instant Karma!. И эта общая мысль твоей с Йоко работы. Как она говорит в новой песне Beautiful Boys, мы никогда не должны бояться плакать или бояться, что нам будет страшно. Мне кажется, это прекрасно.

125

Why in the world are we here? / Surely not to live in pain and fear.

Да, это прекрасно. Я часто боюсь, но не боюсь страха, хоть он и всегда пугает.

Когда Йоко поет Hard times are over («Тяжелые времена прошли»), она добавляет — «пока». Она не говорит, что они ушли навсегда.

Нет-нет. Ей лучше знать. (Смеется.) Но давайте по крайней мере радоваться тому, что сейчас все в порядке! Более того, это так болезненно — стараться не быть собой. Люди кучу времени тратят на то, чтобы прикидываться кем-то, и, я думаю, это приводит к чудовищным болезням. Может, к раку или чему-то такому. Многие серьезные парни поумирали от рака, ты не замечал? Джон Уэйн, Стив Маккуин. Я не знаю, я не эксперт, но, думаю, нужно что-то сделать с постоянным заточением в ловушке придуманного образа или иллюзии самого себя, подавлением в себе чего-то, неважно, женственность это или страх.

Однажды я слышал, как кто-то типа Блю Мини [126] сказал: «А ты в курсе, что у Джона Леннона слишком завышенная самооценка?»

Поясни.

Полагаю, он имел в виду твой давнишний комментарий о том, что иногда тебе кажется, что ты неудачник, а иногда — что ты Господь всемогущий.

Ну, мы все так думаем, разве нет? Все через это проходят. Когда что-то написано в газете, людям кажется, что это прямо Моисей на скрижалях написал. Приходится иметь дело с тем, что иногда ты что-то говоришь, и это появляется в прессе. Проходят годы, а ты в основном все отвечаешь на одни и те же вопросы снова и снова — приходится все упрощать, а упростить — это сказать, что когда-то мы чувствуем себя всемогущими, а когда-то — ни на что не способными. Периодически стоишь перед зеркалом и думаешь: «Ну разве это не чудесно?» — а периодически: «Боже, что это? Ненавижу!» Не знаю ни одного, кто бы так не делал. Иногда мы себя любим, иногда ненавидим, и я думаю, что в каждом из нас есть частичка Бога и каждый из нас сам по себе Бог, так что неудивительно, что периодически я считаю себя Господом всемогущим. Это нормально, поскольку я считаю, что мы все — Господь всемогущий. Я могу сравнить себя с любым созданием, живым или мертвым, но у меня точно такая же, как и у любого из нас, возможность быть богом или дьяволом, Пикассо, Норманом Роквеллом или автором Peanuts художником Чарли Шульцем.

126

Персонаж мультфильма Yellow Submarine — аллегория всех мерзавцев в мире.