Рядом с нами

Гартман молчал, замолчал и Поляс.

Монтаж комсомольской турбины центральной электрической станции был закончен в двадцать дней.

Четвертого сентября вечером Мордухович отчитывался о работе своей бригады на комсомольском собрании и получил на вид за медленное освоение немецкого языка.

1931 г.

НАТА

В комсомольской ячейке Наташу всегда звали Нагой. Это, по существу, пустяковое переименование каким-то незаметным штрихом подчеркивало весеннюю окраску ее глаз и ее характера. Наташа любила, когда ее окликали сокращенным именем, ибо в этом было много теплоты, дружбы. А еще любила она свое имя потому, что впервые ее назвал Натой Саша Волков.

Сашка прибыл к нам на завод с первой комиссией Цекамола в марте 1930 года и остался «секретарить» в сборочном цехе. В жизнь нового цеха Сашка входил уверенно. Он не кричал на собраниях о прорывах языком плакатов и лозунгов и не прикрывал своего технического невежества треском дешевой демагогии. Это резко отличало Сашку Волкова от двух его предшественников.

Сашка собирал на беседы бригадиров, рылся в платежных ведомостях и посвятил три комсомольских собрания трем странным вопросам.

На первом собрании американские мастера рассказывали переводчицам, а переводчицы комсомольцам о работе примерно таких же цехов и таких же станков на заводе Генри Форда в Детройте и на заводах Мак-Кормик. На втором собрании начальник цеха инженер Салищев два часа обдавал суховеем зевающие рты молодежи. Салищев был большой знаменитостью в инженерном мире, и на заводе к нему относились весьма предупредительно: как бы не обидеть беспартийного спеца.

Когда Салищев кончил свою речь, Сашка вежливо задал вопрос:

— Ну, а как, уважаемый Даниил Ксенофонтович, мы будем расставлять рабочих по комплектам и бригадам?

— По каким бригадам? — спросил инженер Салищев. — Разве вы не слышали, о чем я говорил собранию? Поточное производство деталей и их сборка на конвейере получили свою техническую разработку в Америке. Наш завод является копией, а оригинал — это Форд. Мы позаимствовали в Америке технику, мы возьмем оттуда же и принцип расстановки рабочих, рекомендованный инженером Тейлором. Этот принцип берет в основу не рабочего, а только одну из его функций, которая долголетней практикой у конвейера доводится почти до совершенства. Рабочего как такового у нас не будет. У нас в цехе имеется семьсот пятьдесят шесть станков и семьсот пятьдесят шесть рабочих функций. При гаком распорядке, вы сами видите, ни о какой бригаде говорить не приходится. В цехе должны быть только станки, наладчики и рабочие места.

Даниил Ксенофонтович закончил на этом свое объяснение и ушел.

— Простите, я занят.

Прения пришлось перенести на следующее собрание. Сашка Волков в тот же вечер уехал в город и ходил по библиотекам и книжным магазинам. Он искал книжку об инженере Тейлоре и его "принципах".

Дня через два Сашка подошел в цехе к зуборезам. У рабочих не было поковок, и они сидели у станков, как в читальне, с книжками и газетами.

— Кто у вас старший? — спросил Сашка.

— У нас старших нет, — ответила Наташа.

— Как же нет? А кем будешь ты?

— Я рабочая функция номер триста двадцать один, а сосед мой — функция номер триста двадцать два.

— Ну, а имя-то у тебя есть?

— Здесь нет. А вообще меня зовут Наташей.

— Эх, Ната, Ната! — сказал Сашка. — Наверное, ты комсомолка, а в цехе вместо работы книжки читаешь.

— А что делать? — спросила Ната. — Поковок-то нет!

— А почему нет?

— Кто же их знает, почему? Об этом надо спросить наладчика, а я только функция номер триста двадцать один, и вмешиваться мне в дела, не относящиеся к этой функции, не разрешается.

— Чепуха! — сказал Сашка.

В обеденный перерыв он пошел вместе с Натой в кузницу. Поковки для шестерен штамповались молотами «Аякс», а «Аяксами» управляли неопытные рабочие. В этот день Ната возглавила первую сквозную комсомольскую бригаду, которая повела борьбу за нормальный выпуск шестереночных заготовок.

На третьем собрании впервые перед комсомольцами выступил секретарь сборочного цеха Сашка Волков. Он сказал:

— Наш завод новый. Он выстроен с расчетом на конвейерную работу. Наш цех, товарищи, молод. Шестьдесят процентов рабочих комсомольцы, и мы начинаем борьбу с Тейлором. Мы взяли у Форда его конвейер, ибо он является совершенством техники, но к этому конвейеру требуются социалистические поправки. У нас на заводе рабочий будет не тейлоровским автоматом, а живым человеком с именем и фамилией. Пусть пронумерованные придатки к машинам останутся там, за океаном, в стране Генри Форда и Тейлора.

Так начал свою работу в сборочном цехе Сашка Волков. Он ходил по пролетам, устраивал производственные совещания, на которых сталкивал литейщиков с кузнецами, а кузнецов с комсомольцами сборочного. На совещаниях ребята добирались до первопричин простоев и искали способы устранения их. По вечерам в комнатах заводской конторы мастера и инженеры развешивали по стенам чертежи и водили по ним пальцем. В комнатах заводской конторы шли занятия кружков технического вооружения. Сам Александр Волков два раза в декаду уходил с завода и сидел на лекциях Даниила Ксенофонтовича Салищева в стенах недавно организованного Автотракторного института.

Как-то днем в столовой Ната встретилась с Сашкой за одним столом.

— Ну, как жизнь зуборезная? — спросил Сашка.

— Да ничего, — тихо сказала Ната.

Отвечая, она глядела в тарелку, ибо смотреть Сашке в глаза ей было неловко. Ната за эти месяцы полюбила Сашку. А любить простой девушке впервые, к тому же секретаря большого комитета, не такое уж легкое дело.

Сашка говорил Нате:

— Знаешь, мы подбираем сейчас молодежь для посылки в Автотракторный институт на учебу. Нам нужно готовить своих специалистов, знающих конвейерное производство. После Сталинграда будут пущены такие же заводы в Харькове, Саратове, Новосибирске, Челябинске, Нижнем Новгороде и Москве.

Ната подняла глаза на Сашку, и когда он спросил:

— А не хочешь ли ты по-серьезному изучить механику поточного производства?

Ната ответила:

— Хочу.

В сентябре Ната стала студенткой АТИ, а в июне переехала в маленькую комнату Александра, и они стали жить вместе.

…Шел 1932 год. Ната сдавала зачеты за второй курс Автотракторного института, чтобы перейти на третий. За эти годы она научилась смотреть на факты и события своими собственными глазами. То, что говорил ей Сашка о системе Тейлора и конвейере, она во много раз глубже изучила на лекциях и семинарах. Те предприятия, о постройке которых два года назад докладывал Сашка на собраниях, стали уже действующими заводами, и на одном из них Ната проходила студенческую практику.

Если говорить откровенно, то Ната по-прежнему была привязана только к своему Сашке.

Молодежь сборочного цеха полюбила когда-то секретаря комсомольского комитета Волкова за то, что он не прикрывал плакатной шумихой своего технического невежества. Ната считала Сашку настоящим деловым парнем, который не барахтался беспомощным ребенком в неизвестном, а старался освоить это неизвестное. Несмотря на то, что за два прошедших года Волков руководил уже новыми комсомольскими организациями, стиль Сашкиной работы остался прежним. Сашка честно относился к порученной ему работе и старался узнать то, чего не знал. Он начинал всякий раз работу на новом месте с увлечением, вникая в суть дела.

Но всякая глубина — понятие относительное. Те знания, которые приобрел Сашка за шесть месяцев «секретарствования» в сборочном цехе и которые Нате казались когда-то глубокими, сейчас она легко могла перейти вброд. В 1930 году Ната пошла учиться в Автотракторный институт. Через год — другой она кончит институт, а Сашка? Проработав шесть месяцев в сборочном, он стал секретарем ячейки железнодорожного узла, уйдя с завода с куцыми знаниями поточного производства. С железной дороги его перебросили на стройку, со стройки — редактировать комсомольскую газету, а теперь Волков пятый месяц «секретарит» на селе. В результате всех этих перебросок у Сашки сохранилось в голове две сотни новых слов из строительного, газетного, сельскохозяйственного и железнодорожного обихода — только и всего, но ни одного нового дела толком он так и не узнал.