Рядовой свидетель эпохи.
Шрифт:
“Маяки” - один из тех аэродромов, которые десятилетиями обозначались лишь на секретных картах, а использовались колхозами для сенокосов и выпаса скота. «Их было много разбросано по степной Украине, на них годами не приземлялся ни один самолет, и кое-кому могло показаться, что они не нужны. Но пришло время, когда военной авиации понадобилось это поле, покрытое молодым клевером. Словно рой пчел приземлился на нем наш полк».
Касаясь особенностей дислокации своей армии, как составной части Западного, ранее Белорусского особого военного округа, Сандалов подчеркивает:
«... дислокация советских войск в Западной Белоруссии вначале была подчинена не оперативным соображениям, а определялась наличием казарм и помещений, пригодных для размещения войск. Этим, в частности, объяснялось
И к моменту нападения немцев в Брестской крепости находилось неоправданно большое количество боевых частей 4-й армии, отдельных боевых частей окружного подчинения, боевой и вспомогательной техники. Сандалов перечисляет эти части, почти все погибшие в стенах Брестской крепости от артобстрелов и интенсивной бомбардировки врага.
Расположение основного состава двух стрелковых дивизий, большого количества отдельных дивизионных, армейских и других частей в тревожное напряженное время в Брестской крепости, а не на своих позициях кажется более чем странным. Почему-то 75 стрелковая дивизия генерала С.И. Недвигина, прибывшая совсем недавно в состав 4-й армии, находилась к моменту нападения немцев на своих боевых позициях. И достойно встретила врага на границе южнее Бреста в районе населенных пунктов Малорита-Медная — Черск. Небезынтересно посмотреть, в каком же состоянии застигло немецкое нападение другие соединения и части 4-и армии. Информация об этом представляется настолько важной для понимания тех трагических событий, что не будем её пересказывать, а снова и снова процитируем Л.М. Сандалова.
«В 14-м механизированном корпусе... Танковые полки танковых дивизии закончили полковые учебные сборы. Танковые полки 30-й танковой дивизии остались 21 июня на ночлег в лесу западнее Пружан ( случайно ли ? — В.Ф.), а 22-й танковой дивизии возвратились со сборов к месту своей дислокации» (в южный военный городок, расположенный недалеко от южной окраины Бреста — В.Ф.) Здесь, забегая вперед, заметим: 30-я танковая дивизия 14 МК не попадет под первые бомбежки, 22-я танковая дивизия, военный городок которой находился в 2,5 —3-х км. от границы, попадет сразу под первые артналеты и бомбежки, практически сразу потеряет боеспособность и будет беспорядочно отходить к месту своего сбора по боевой тревоге, в Жабинку, что километрах в 30 восточнее Бреста. Читаем дальше у Сандалова: «Авиационные полки 10-й смешанной авиационной дивизии, за исключением штурмового полка, который к 21 июня был полностью перебазирован из Пружан на полевой аэродром в 8 км от государственной границы, оставались на стационарных, известных немцам, аэродромах. Новые истребители и штурмовики, поступившие в полки, еще не были опробованы, а новые бомбардировщики (Пе-2) даже не заправлены горючим». Обратим внимание на важное свидетельство бывшего начальника штаба 4-й армии: штурмовой полк 10-й смешанной авиадивизии полностью до 21 июня перебазировался со стационарного аэродрома в Пружанах на полевой аэродром. С чего бы это вдруг он перебазировался на полевой аэродром? Да потому что этого постоянно требовала Москва. И последнее требование такого рода было спущено в западные военные округа 19 июня 1941 года. Об этом имеется масса свидетельств участников тех событий. К сожалению, об этих свидетельствах умалчивает Сандалов. Я их собрал и привел в своей книге.
Полки 10-й авиационной дивизии, которые остались на своем постоянном аэродроме, были разгромлены на земле. То же самое произошло и с другими авиадивизиями Западного фронта в первые часы 22 июня 1941 года. Еще есть одно мимоходом оброненное принципиально важное свидетельство в книге Сандалова на стр. 58 — 59 о том, насколько внезапным было нападение немцев. Вот его слова:
«Нужно сказать, что командиры считали возможным вторжение фашистов еще 14 — 16 июня, но после сообщения ТАСС в газетах от 14 июня 1941 года их тревожное состояние стало сменяться уверенностью, что есть какие-то неизвестные им обстоятельства, которые дают право правительству СССР и
Генеральному штабу оставаться спокойными. Во многих частях, дислоцированных в Брестской крепости, красноармейцы в первой половине июня спали одетыми, а в последние дни перед войной получили разрешение эту «напрасную бдительность» прекратить»... Но тут же Сандалов добавляет:«Однако следует указать, что в то время как приграничные армии не принимали никаких мер по приведению войск в боевую готовность, стрелковые корпуса, дислоцированные в восточных областях Белоруссии, по указанию Генерального штаба 18 — 21 июня начали выдвижение походным порядком и по железной дороге ближе к границе. Об этом знали и военнослужащие, и гражданское население Западной Белоруссии. Имелись также сведения о начавшейся в середине июня перевозке войск Уральского военного округа в район Опочка, Полоцк, Витебск, Невель — на стык Западного и Прибалтийского военных округов (соединения и части 22-и армии).
Почему же при явных признаках готовящегося на СССР нападения фашистской Германии не была своевременно приведена в боевую готовность 4-я армия, как и другие армии?».
А ответ-то на этот вопрос, который следовало бы задать самому начальнику штаба 4-й армии, предельно прост. Приграничные войска всегда, днем и ночью, зимой и летом, в любую погоду, особенно в неспокойное время, каким была обстановка в последние месяцы перед войной, должны находиться в боевой готовности. Этого требуют не только военные уставы, но и вся сущность воинской службы.
Нельзя не обратить внимания и на такие слова Сандалова:
«Так или иначе, но войска Западного Особого военного округа, как и 4-й армии, входившей в его состав, не были приведены в боевую готовность, и 21 июня занимали крайне невыгодное положение, которое не позволило отразить первые мощные удары врага и повлекло большие потери и серьезные поражения в приграничных сражениях».
Крайне невыгодное положение, занятое войсками задолго до начала воины — это уже очень серьезный просчет командования ЗОВО.
Остановившись кратко на всех узловых вопросах, связанных с состоянием и расположением войск на брестском направлении, мы подошли к последнему моменту мирного времени. Об этом моменте в книге Сандалова написано так.
«... вечером 21 июня ни командование 4-й армии, ни командиры соединении и частей, ни советские и партийные организации Брестской области не ожидали вторжения немецко-фашистских войск и не думали, что оно произойдет через несколько часов. Поэтому никаких мер по приведению войск в боевую готовность вечером 21 июня на брестском направлении не проводилось».
Такое поведение военного командования и брестских городских и областных властей кажется, по меньшей мере, странным. Уж кто-кто, а они-то складывавшуюся обстановку, тревожную и напряженную, не могли не чувствовать. Да об этом дальше на той же странице пишет и сам автор книги:
«Между тем обстановка настоятельно диктовала необходимость осуществления срочных мер по приведению войск, государственных, партийных, общественных и других организаций в готовность на случаи быстрого развертывания грозных событии. Командующим войсками 4- и армии и Западного Особого военного округа, также как и Генеральному штабу, было известно, что против наших войск, находившихся в Западной Белоруссии, сосредоточено 45 — 47 немецких дивизий. Эти данные почти полностью соответствовали действительному количеству войск в немецкой группе армии «Центр» (51 дивизия}. Более того, НЕ ОСТАЛОСЬ НЕЗАМЕЧЕННЫМ ЗАНЯТИЕ В ПОСЛЕДНИЕ НОЧИ ЭТИМИ ВОЙСКАМ ИСХОДНОГО ПОЛОЖЕНИЯ ДЛЯ НАСТУПЛЕНИЯ» — (выделено — В.Ф.) Тем не менее, читаем у Сандалова вот это:
«Несмотря на достаточное количество данных о скором нападении немецко-фашистских армий, указания Народного комиссара обороны о том, что приведение войск в боевую готовность спровоцирует воину, даст повод фашистской Германии к нападению на Советский Союз, лишило командование всех степеней самостоятельности в принятии решении на приведение войск в боевую готовность. Поэтому до 24 часов 21 июня никаких мероприятии по приведению войск армии в боевую готовность не проводилось. Аналогичная картина, видимо, была и по линии государственных органов».