Рыцарь ее сердца

— Все это крайне необычно и удивительно, — произнес Эдуард. — Леди де Лаэрн, вы должны понять, что ваша история породила много новых вопросов.

— Безусловно, — тихо и неторопливо согласилась старая леди, — но я должна просить ваше величество отпустить меня на время. Боюсь, я не столь молода, как когда-то. Волнения, связанные с дорогой, памятные переживания — все это крайне вымотало меня, я ужасно услала… Вы не будете возражать, если я отвечу на все вопросы несколько позже, по первому же вашему требованию?

— Конечно, мадам, — ответил Эдуард, — мне остается лишь поблагодарить вас за проявленную храбрость.

Не говоря более ни слова, леди де Лаэрн сошла с помоста, опираясь на заботливую руку подбежавшего судейского слуги; король также хранил молчание. Сидя на стуле, Сибилла подумала, что, вероятно, это самый жесткий стул в мире и на ее теле наверняка появятся новые синяки. Тонкое полотняное платье, в которое она была одета, не могло защитить от холода, распространяющегося по полу громадного пустого зала. Ее кожа покрылась мурашками, и пальцы на ногах потеряли чувствительность. Сибилла почувствовала, что начинает дрожать, однако это было вызвано не холодом, а ясным осознанием собственной беспомощности и вины. Тем не менее она оставалась верна себе самой и была уверена, что вела себя подобающе — в этом судебном зале, перед этими людьми.

Никто и ничто не сможет повлиять на выбор, который она для себя сделала.

— Итак, — задумчиво произнес Эдуард, тщательно взвешивая каждое слово, — итак, возможно, мы все-таки добрались до истины в вопросе рождения вашей матери. Но вот что касается вас… Здесь все значительно сложнее, не так ли? Никто ведь не сможет поручиться за обстоятельства, при которых были рождены вы?

— Нет, ваше величество, никто, — ответила Сибилла. — О дне, когда я появилась на свет, у меня сохранилось мало воспоминаний.

К ее удивлению, Эдуард принял шутку и фыркнул:

— Лично у вас никогда не возникало сомнения, что Морис Фокс — ваш родной отец?

— Никогда, ваше величество. — Как бы ни был тонок этот вопрос, ответ на него никак не мог ни спасти, ни повредить, поэтому Сибилла не придала ему большого значения.

— Ни для кого не является секретом, что Морис Фокс признал вас как родную дочь со всеми вытекающими последствиями. Однако без соответствующих доказательств я не могу это ни принять, ни опровергнуть, сохранив при этом чистую совесть. Лорд Гриффин, у вас есть какие-нибудь факты, свидетельствующие о том, что Сибилла Фокс не являлась настоящей дочерью лорда Фолстоу?

— Никаких, мой повелитель.

— Ну, значит, быть по сему, — проговорил Эдуард. Он помолчал несколько мгновений, раздумывая. — В любом случае самая трудная часть задачи еще впереди. И от ее решения зависит ваше будущее, леди Сибилла. Оговорюсь сразу, что у меня есть собственное мнение на этот счет, но тем не менее мне хотелось бы услышать это лично из ваших уст. Итак, почему вы и ваша мать упорно игнорировали королевские вызовы, даже после Ившема — когда мой отец с глубоким почтением приглашал к себе вдов героев, павших за корону?

— Потому, — судорожно сглотнула Сибилла, подавляя волнение, — потому что моя мать боялась… Боялась, что нас узнают…

— Узнают? Хм! То есть кто-то из близких ко мне лиц встречался или мог встречаться с одной из вас раньше при неблагоприятных для вас обстоятельствах? И эти обстоятельства вы желали бы сохранить в тайне?

— Точно так, ваше величество.

— Возможно, это те, кто мог видеть вас в лагере под Льюисом?

— Сибилла!.. — предупреждающе прошипел Джулиан.

— Помолчите, сударь, а вы, мадам, будьте любезны ответить на мой вопрос.

— Да, милорд, именно под Льюисом.

— Именно так я и думал. Вы не хуже меня знаете про ужасные несчастья, которые случились в ходе этого сражения. Я имею в виду не только армию моего отца, но и вас лично.

— Я не совсем понимаю… — запнулась Сибилла, не уловив, куда клонит Эдуард.

— Армия Генриха не собиралась идти на приступ той ночью, они планировали встать лагерем в нескольких милях от города. Если бы они сделали именно так, то войска де Монфора оказались бы в крайне невыгодном положении и на следующий день с ними было бы покончено.

Сибилла почувствовала, что дрожь, охватившая тело, становится все сильнее, несмотря на то что она услышала слова Джулиана:

— Другими словами, мой повелитель, вы хотите сказать, что битвы при Льюисе могло бы и вовсе не быть?

— По крайней мере не в таком виде, как все произошло… да, именно это я и имел в виду, — угрюмо ответил Эдуард. — Той же ночью Морис Фокс был убит. Я совершенно уверен, что его смерть не входила в планы вашей матери, ведь так, Сибилла?

На ее почти ослепших глазах проступили тяжелые слезы, и, скатившись вниз, они превратились в расплывающиеся пятна на подоле платья. Король попал в самую больную точку. Именно из-за гибели мужа Амиция выглядела такой раздавленной и опустошенной, поскольку Морис никак не должен был находиться в это время под Льюисом. Сколько усилий ей требовалось для того, чтобы, изображая наивную дурочку, пытаться заманить Симона де Монфора в подготовленную засаду!

Господи, как же Сибилла возненавидела собственную мать за ту ночь, искорежившую ее судьбу! Воистину неисповедимы пути Господни.

— Нет, мой повелитель, конечно, это не входило в ее планы… Она… Она, поверьте, очень сильно любила моего отца… — Голос Сибиллы прервался на мгновение. — Мы все его очень сильно любили.

— Видите ли, Сибилла, я не считаю себя несправедливым человеком, — вздохнул Эдуард. — Не обращая внимания на то, что сейчас думаете вы сами или вон тот господин, — он покосился на Гриффина, — влюбившийся в вас по самые уши, я самым внимательным образом исследовал результаты проведенного дознания. Из них следует, что в ту роковую ночь лагерь де Монфора посетила отнюдь не ваша мать. Она послала туда вас, не так ли?

Сибилле едва хватило сил, чтобы согласно кивнуть в ответ.

— Более того, окажись я сейчас неофициальным лицом, я бы понял ее намерения. Но! Чистота этих намерений не может быть доказана, а сама Амиция — допрошена. Тогда остаются лишь голые факты. Из них следует, что вы отправились на помощь к врагам короны, и результаты этого визита приобрели катастрофический характер для королевской армии, для Англии, в конце концов — для вашего отца. Подобные действия называются государственной изменой, и я обязан действовать по закону.

— Прежде чем вы осудите меня, мой повелитель, я хотела бы попросить вас об одном милосердии.

— Да? Сейчас небеса рухнут на землю: сама Сибилла Фокс испрашивает милосердия! — Казалось, Эдуард был крайне заинтригован. — Я уже понял. Вы хотите отсрочки судебного решения и…

— Нет, — резко прервала его Сибилла, — я не желаю проводить остаток жизни в грязной камере, пока вы или кто-то другой на этой земле будет раздумывать над моей судьбой. — Она медленно подняла голову и, продолжая говорить, смотрела потрясенному Эдуарду прямо в лицо. — Идя с вами на сотрудничество и помогая судебному следствию, я согласна всецело признать свою вину. Однако вы, сир, со своей стороны полностью освобождаете лорда Гриффина от выдвинутых против него нелепых обвинений, даруете ему замок Фолстоу и гарантируете сохранение обещанных ранее привилегий. Его единственная вина заключается лишь в том, что он слишком милосерден и моим невольным соучастником он сделался, не имея, по существу, выбора.