Рыцарь в алмазных доспехах

Потому ее оставили, но задвинули так, что о ней ничего не было слышно и видно много лет.

Мерседес... А я был склонен верить, что ее зовут именно так, помолчала, опустив глаза. Изнутри ее сжигала боль.

– Филипп завоевал Землю, - продолжила она.
– Сделал сына фактическим соправителем. Потом его убили, и сын стал императором. У него родился собственный сын, наследник-первенец. Время шло, Империя вставала с колен... А эта женщина, его сестра, все так же жила в дальней части дворца, никому не нужная, опекаемая лишь заботливой, но казенной прислугой.

– Грустно!
– вырвалось у меня.
– Но с этим трудно что-то поделать, mia cara. Такие вещи не в силах человека. Мы можем вмешаться лишь до рождения, но не после.

– Но не после...
– повторила она и сделала большой глоток, осушив бокал. Глаза ее сверкнули злым огнем.
– Но любить ее им, Хуан, никто не запрещал! Просто любить! Заботиться! Хотя бы изредка проверять, как там она, а не пролистывать бесстрастные скупые еженедельные отчеты докторов в своем кабинете! Да, понимаю, возможно, ему было не до этого, все-таки глава такого большого государства! Вокруг вершились великие дела, творилась история...

– ...Но только Мария Веласкес сидела в своих четырех стенах, день за днем!
– сорвалась она.
– Гуляя одними и теми же маршрутами, видя рядом с собой одних и тех же людей! И так год за годом, Хуан, год за годом!

Императору было стыдно выпустить ее из дворца, Чико! Просто показать кому-то! При том, что она все понимала и понимает! Она нормальная! Просто она... Она!.. Не такая!..

По щекам Паулы потекли слезы, после чего она разревелась, выгоняя из себя плачем все, что скопилось, как оказалось, за очень-очень долгое время. Я счел за лучшее остаться на месте, не утешать ее - не сейчас.

Паула выдохнула и одним залпом опрокинула бокал, который я незаметно подлил, и перешла к главному.

– Однажды она забеременела. Я не знаю от кого. Говорят, это был шофер, водитель из прислуги, нагло воспользовавшийся ее неадекватностью. Так это, или не так, проверить невозможно - дело этого человека хранится в личном сейфе в кабинете императора и имеет гриф: "Особой важности". Но кто бы это ни был, через время у Марии Веласкес родилась дочь. Я.

Пауза.

– Я действительно племянница императора Себастьяна, Хуан, - вновь сверкнули ее влажные от слез глаза.
– Я действительно ненавижу этого человека за то, что была ему напоминанием о сестре все годы своей юности. И я действительно приняла присягу на верность Лее Веласкес. Что ты еще хочешь обо мне узнать?

* * *

Прошло около получаса, пока она не выплакалась и не успокоилась. Я гладил ее по голове, прижимая к себе, и понимал, что вообще ни черта не понимаю в жизни. Не знаю, ни что говорить, ни что в этой ситуации делать. У меня есть определенный опыт, перечень вопросов, в которых худо-бедно разбираюсь, но это катастрофически мало. Наконец, Па... Мерседес подняла голову.

– Ты мне веришь?

"Веришь"? Я чуть не вспыхнул: за кого она меня считает? Для того, чтобы врать ТАК нужно быть слишком хорошей актрисой, А Па... то есть Мер... А эта девушка - явно не актриса. Боец - да. Скрытница? Еще какая! Но ни в коем случае не актриса.

– Им знать это не нужно, - продолжила "неактрисса".
– И пожалуйста, не называй меня Мерседес. Ты привыкнешь и проговоришься, кто-нибудь услышит.

– Ты же сказала, Гортензия вне опасности?

Па... Все-таки Паула пожала плечами.

– Я не готова перевоплощаться. Я не для того сбежала и пытаюсь начать жизнь сначала, чтобы возвращаться в ту же точку. Быть никому не нужной неинтересной принцессой, которую никто не любит из-за ее титула. Быть Паулой мне спокойнее. Поверь.

– Да верю я, о, господи!..
– все-таки выплеснулось из меня.
– А мама, значит, у тебя жива?

Кивок.

– Но вы с нею не видитесь.

Девушка убрала лицо в пол.

– Мне нельзя возвращаться. Они не простят присягу Лее и больше не выпустят. Лея же настаивать не будет - я нужна ей как ламе пятая лапа. Потому нет, мы не видимся, и не знаю, увидимся ли.

– Но хоть общаетесь?

Лицо напарницы озарили всполохи нечеловеческого страдания.

– Она не узнаёт меня, Хуан. И перестала узнавать задолго до моего... Отлета.

Сеньорита передо мной отчаянно боролась со слезами.

– Я же говорю, она... Не в порядке. И для нее Мерседес - ее маленькая малышка, которую она качает на руках

Гортензия говорит, в последнее время стало только хуже, она не помнит меня совсем. Почти не выходит из мира иллюзий.

– А привезти ее сюда...
– вздохнул я, говоря сам с собой, но она восприняла это как вопрос:

– Через миллионы километров космоса и отсутствие гравитации?

– Как же ты живешь с этим?
– вырвалось у меня.

Она подобралась.

– Вот так и живу. Гортензия иногда прилетает, рассказывает новости. Передает дядины письма, которые я при ней сжигаю, не распечатав. Мне нельзя домой, и потому я связала всю свою оставшуюся жизнь с Венерой.

– С Венерой, Хуан!
– воскликнула она, и в голосе ее вдруг прорезались нотки истинной аристократки - величие, гордость и привычка повелевать.
– Я никуда не денусь отсюда, буду с тобой до конца, и я не какая-то бомжиха-беспризорница!

– Ты о чем?
– не понял я, внутренне напрягаясь.

– Я - принцесса!
– воскликнула она.
– Причем самая что ни на есть законная и легализованная! Отличная партия для племянника королевы и внука адмирала Веласкеса!

И вновь огонь в глазах. ТАКОЙ огонь, что стало не по себе. И наверняка станет не только мне.

– Паулита, солнышко...
– Я поперхнулся.
– Переведи!

– Они задумали афёру с Фрейей, - зло продолжила девушка.
– И она не выгорит. Просто потому, что Фрейя тебя не любит, а ты не любишь ее. Но у тебя будет гораздо больше возможности влиять на политику, если твоей супругой стану я. Я - Веласкес, член клана, принцесса, да и ты - представитель семьи, хоть и бастард. Никто из знати не посмеет и пикнуть, когда тебя поставят на самый высокий из возможных постов. На котором ты сможешь если не задвинуть королеву, то оградить от дурного нашептывания.

Я - твоя лестница в небо, Хуан, - закончила она.
– И я... Я люблю тебя!..

Сказав последние слова, будто украдкой, она вновь подалась вперед и, сотрясаясь в рыданиях, уткнулась мне в грудь. Да уж, ну и денек сегодня!

– Прости, что ТАК, - пролепетала она, - но я не могла открываться, как сопливая девчонка. Я должна была понять, убедиться.
– Она подняла мокрое от слез лицо.
– Я должна была быть уверена, что это именно ТО чувство, понимаешь? Я не эта дуреха Гюльзар, я не могла ошибиться!