Рыцарь

Расплачиваясь, она спросила у кассирши, нет ли в продаже каких-либо книг о Николасе Стэффорде.

Снисходительно улыбнувшись, та ответила:

— Все молодые леди интересуются им. Обычно у нас в продаже есть открытки с его портретом, но на данный момент они уже кончились.

— А нет ли каких-либо книг о нем? Быть может, о каких-то его успехах… ну… не только у женщин?

— Не думаю, что он преуспел хоть в чем-нибудь, разве что собрал войско, организовав мятеж против королевы, за что и был приговорен к смертной казни! Не успей он умереть, ему бы уж точно оттяпали голову! Этот молодой человек, милочка, был порядочным мерзавцем!

Забирая купленную открытку, Дуглесс пошла было к выходу, потом обернулась и спросила:

— А что случилось с матерью лорда Николаса после его кончины?

— С леди Маргарет? — просияв улыбкой, переспросила кассирша. — Да, точно, была такая леди! Дайте-ка вспомнить! Кажется, она снова вышла замуж. Как же звали ее нового мужа? Ах да, вспомнила! Хэарвуд. Лорд Ричард Хэарвуд.

— А вы, случайно, не знаете, не оставила ли она после себя каких-нибудь мемуаров?

— Ой, нет, милочка! Об этом я не имею ни малейшего представления!

— Все документы, относящиеся к семейству Стэффорд, хранятся в Гошок-холле, — неожиданно раздался чей-то голос из-за двери. Это была та самая экскурсовод, которой они с Николасом в столь грубой форме помешали давать пояснения экскурсантам!

— А где этот Гошок-холл? — спросила, испытывая некоторую неловкость, Дуглесс.

— Это неподалеку от деревушки Торнвик, — ответила дама-гид.

— Торнвик! — воскликнула Дуглесс и чуть не завопила от радости, но вовремя спохватилась. От всего сердца поблагодарив женщину, она выскочила из магазина и помчалась через парк к Николасу, возлежавшему на покрывале, — он попивал чаек и приканчивал последние сандвичи.

— Ваша мать вышла замуж за Ричарда — как бишь его? да, за Хэарвуда, — задыхаясь, выкрикнула она. — А все документы в этом, ну, как его?.. — Она никак не могла вспомнить названия!

— В Гошок-холле? — подсказал он.

— Да-да, именно там! Это рядом с Торнвиком! Отвернувшись от нее, он переспросил:

— Неужели моя мать вышла за Хэарвуда?!

Глядя ему вслед, Дуглесс думала: о чем он сейчас размышляет? Если он был обвинен в измене и умер, то, быть может, его мать, впав в бедность, просто была вынуждена выйти замуж за какого-нибудь деспота, способного пробудить лишь чувство презрения? Неужели и впрямь его старая и потому хрупкого здоровья мать была принуждена терпеть рядом с собою какого-то мужика, который, конечно же, обращался с нею как со своей собственностью?!

Николас задрожал, и Дуглесс, положив руку ему на плечо, сказала:

— Полно, Николас! В этом нет вашей вины! Вы ведь к тому времени уже умерли и ничем не могли ей помочь! Ох, ну что я-то такое несу? — подумала при этом она. В эту минуту Николас обернулся к ней, и она увидела, что он… смеется!

— Что ж, мне следовало бы знать, что уж она-то сумеет подняться! — воскликнул он, — Стало быть. Дики Хэарвуд! — повторил он и зашелся в приступе смеха — да так, что никак остановиться не мог!

— Расскажите же и мне! — потребовала Дуглесс.

— Ну, Дики Хэарвуд — этакое важно ступающее лысое чучело… — начал он.

Не понимая, что он хочет этим сказать, Дуглесс насупилась.

— Просто богатая задница, сударыня! — пояснил Николас. — Да, богатая такая задница! Очень и очень богатая! — И, вновь ложась на спину, он с улыбкой произнес:

— Что ж, приятно узнать, что мать не оказалась тою, кто увозит все свое достояние в одном-единственном сундучке!

Продолжая улыбаться, он налил и подал Дуглесс чашку чая, а когда она приняла ее, схватил валявшийся на одеяле небольшой конверт, принесенный ею из магазина, намереваясь заглянуть внутрь него.

— Нет, погодите… — начала было она, но Николас уже рассматривал открытку с изображением леди Арабеллы.

Затем, уставясь на Дуглесс этаким пристальным и всепонимающим взглядом — ей, право же, хотелось вылить этот чай ему на голову! — насмешливо спросил:

— А что, у них и открытки со столом есть в продаже, да?!

— Я совершенно не понимаю, что вы, собственно, этим хотите сказать? — надменно и не глядя на него отозвалась Дуглесс. — Эта открытка принесет пользу нашему с вами расследованию: возможно, она поможет… — начала она и запнулась, так как никак не могла придумать, выяснению чего именно могла бы помочь открытка с изображением той, которая стала матерью незаконнорожденного ребенка Николаса!

А он лишь насмешливо фыркнул на все ее объяснения!

Немного погодя он спросил:

— А что, если мы заночуем в этом городишке? А завтра поутру я бы купил себе «Армана и Рэйфа».

Дуглесс не сразу сообразила, что именно имеется в виду, но затем вспомнила об американских журналах, которые он просматривал.

— Должно быть, вы хотите сказать: «Джорджио Армани и Ральф Лорен», верно? Вы что-то такое от них хотели бы приобрести, да?

— Ну да, да! — откликнулся он. — Верно: костюмы в стиле вашего времени. Я ведь возвращаюсь в Торнвик и тоже не желаю быть наследником с одним-единственным сундучком!

Доедая маленький сандвич, Дуглесс подумала: пока не найдется Роберт, а вместе с ним и мои туалеты, мне тоже придется купить для себя еще кое-что из одежды.

Она взглянула на Николаса, закинувшего руки за голову. Стало быть, завтра утром они отправятся по магазинам, а весь следующий день, видимо, проведут в Торнвике, пытаясь понять, кто же именно оклеветал его перед королевой!

А сегодня ночью… — подумала она. — Да, сегодня ночью им опять предстоит ночевать в общем номере гостиницы!