Рыцарь

— Ревик, — позвала я чуть резче. — Эй.

Он поднял голову. Увидев отрешённый взгляд его глаз, я задумалась над словами Балидора, стараясь думать вопреки теплу ладони Ревика на моей ноге, вопреки другой его руке, легонько обвившейся вокруг моей талии. Что-то в этом жесте напомнило мне то, как парень небрежно кладёт руку на спинку сиденья своей девушки в тёмном кинотеатре.

Боги. Он не слушал меня. Он охотился на меня.

Может, «охотился» — не совсем правильное слово, но именно так это ощущалось — как разведчик приближается к жертве. Я чувствовала это в его свете, в намерении за тихим гулом его мыслей. Я не помнила, чтобы когда-либо ощущала в нем это чувство — только не так, не в свой адрес — даже когда он был Сайримном.

Я наблюдала, как он нежно дёргает за мой свет, аккуратно тестирует мои защиты. Я мельком заметила, что на фоне происходит что-то ещё, структуры его aleimi тестируют лимиты моих структур, пытаясь определить, как сильно он может надавить, когда он может рискнуть и надавить сильнее… как далеко мне нужно его впустить прежде, чем он сможет надавить на меня по-настоящему. Я ощущала в этом навязчивую идею, полусознательный элемент, но часть его полностью сосредоточилась, почти зациклилась на цели.

— Муж, — я потянула его за волосы, заставляя поднять голову. — Ты меня слушаешь?

— Я могу удовлетворить тебя ртом?

Эти слова прозвучали прямо, ошарашив меня.

Как только я осознала, что он сказал, к моей коже прилило тепло, и его пальцы сжались на моей талии. Я чувствовала, как он ставит под сомнения свои слова, обдумывает, что и как он сказал. Я ощутила, как он отчасти съёживается от грубости заданного вопроса, но слушает в ожидании моего ответа.

Казалось, он не знал, что сказать дальше или как смягчить запрос.

— Пожалуйста, — сказал он наконец. Его ладонь стиснула моё бедро, пока другая рука поднялась выше по моей ноге, лаская колено сзади, поглаживая бедро. — Пожалуйста, Элли. Я потом посплю… приму свет. Всё, что захочешь.

Сглотнув, я заставила себя подумать над его словами.

— Думаю, если мы и сделаем что-то подобное, то это я должна позаботиться о тебе, — сказала я наконец. Я увидела, как напряглось его лицо, и смягчила свой тон. — Ревик. Тебе это сейчас нужнее, чем мне.

Его свет отреагировал на это. И не лучшим образом.

Я почувствовала, как он плохо воспринимает слова, как это смешивается с глубинными эмоциями, колеблющимся светом, который я не видела, когда всматривалась в его глаза.

Мои пальцы сжались, вынуждая его поднять взгляд.

— Ревик, — с предостережением произнесла я. — Мне это тоже нужно. Я говорю о твоём свете. Я говорю об операции. Я не говорю о сексе. Я не говорю о нас.

Я чувствовала, как он старается осознать мои слова.

Однако он не мог заставить себя сосредоточиться, не мог достаточно озаботиться этим, чтобы разобраться. Его боль пронеслась по моему свету вместе с сильным смятением.

Он застонал, прижимаясь к моей ноге, когда мой свет отреагировал на него.

Боль крепко ударила по мне… застала врасплох.

— Боги, — его пальцы ухватились за пояс моего халата, дёргая его одной рукой. — Что ты собиралась сделать со мной? Скажи мне.

Я поймала его пальцы, останавливая его. Он позволил мне спустить его с коленей, но почему-то его содействие ощущалось как ещё одно средство притянуть меня. Когда он повернулся, я взяла его за запястье и посмотрела ему в глаза, как только он перекатился на бок.

Стараясь избегать его света, я просканировала органическую повязку и рану под ней. Моему свету рана показалась обнажённой, уязвимой — и это послужило хорошим напоминанием, почему я не могла позволить ему уговорить меня на это. Я постаралась проигнорировать то, что под тёмными штанами он уже явно затвердел, а другая его ладонь сейчас обхватывала мою задницу. Когда я позволила наручникам, всё ещё крепившимся на цепь к изголовью, упасть на пол, он проследил за ними взглядом.

Я также мельком уловила, как он подумывает использовать их, но уже на мне.

— Ревик, — мой голос прозвучал тише. — Эй. Я возьму твой свет под контроль, если ты не успокоишься, — поколебавшись, когда в его глазах проступила боль, я добавила: — Тебя это устраивает? Ты будешь злиться на меня потом, если мне в итоге придётся к этому прибегнуть?

Поколебавшись всего секунду, он покачал головой.

— Ты уверен?

— Ты собираешься меня трахнуть? — его голос звучал хрипло.

Я вновь приласкала его лицо, сглотнув.

— Ревик. Успокойся.

Он притягивал меня своим светом, прикрыв глаза.

— Ответь мне. Пожалуйста, ответь мне, жена.

— Не думаю, что нам стоит, — я вздрогнула от боли, вспыхнувшей в его свете. — Я имею в виду соитие, Ревик. Соитие. Балидор прав. Я не сумею контролировать ситуацию, если мы это сделаем.

Я переплела наши пальцы. Я чувствовала, как он пытается подавить нахлынувшую на него злость, сдержать комок реакций в своём свете, хотя бы так, чтобы я их не почувствовала.

— Ревик… Эй. Послушай меня. Мне этого хочется. Как ничего другого. Ты должен это знать. Если бы ты попросил меня в любое другое время, я…

Передумав говорить это, по крайней мере, в данный момент, я умолкла, наблюдая за его глазами.

— Балидор прав, — сказала я. — Мы не можем заниматься этим сейчас. Я наврежу тебе, если мы зайдём слишком далеко. Мы оба выйдем из строя на несколько недель…

— Мне всё равно, — сказал он, закрывая глаза.

Я мягко щёлкнула языком.

— Знаю. В этом и проблема. Мне тоже будет всё равно, если мы начнём это. Я не могу позволить тебе уговорить меня…

— Ты сделаешь мне минет?

Я поколебалась, затерявшись в боли его выражения лица.

Я вспомнила его до операции, когда это я притягивала его, когда это он от меня отделывался. Сейчас сложно было соединить выражение его лица с тем мужчиной — или с тем, с которым я была в банке; который хихикал над моей грубой работой с камерами; который использовал свой свет, чтобы вырубать охранников и проламывать стены нижнего хранилища.

Боль попыталась завладеть моим светом, сделать и мои мысли тоже иррациональными.

Балидор был прав. Может, мне правда стоит уйти.