Рыцари былого и грядущего. Том II

— Я предлагаю, как ни странно, создать кооператив. Это лукавое советское изобретение как нельзя лучше отвечает нашим целям. Советская власть запретила частную собственность, но она нуждалась в том, чтобы люди иногда кое-что покупали за свои личные деньги. Ты купил квартиру, ты думаешь, что она твоя. Но на самом деле она принадлежит кооперативу, и ты никогда не сможешь распоряжаться этой квартирой, как своей. Это не просто другая организационно-правовая форма, это другая форма собственности — не частная, а кооперативная. А нам того и надо!

— Да, квартиру стоило бы купить, — задумчиво сказал Шерхан. — Двухкомнатную. А лучше сразу трёхкомнатную. А эту в общак вернём. Кстати, общак — это какая форма собственности?

— Типа, тоже — кооперативная. Никому в отдельности общак не принадлежит, но принадлежит всем вместе. Только ворам это никак оформлять не надо. Они для себя — «в законе», а для государства — вне закона. Мы же предполагаем заниматься легальной деятельностью, то есть наши действия должны чётко укладываться в рамки гражданского законодательства. И церковного — тоже.

— Ладно, Серёга, сам понимаешь, что полемики не будет. Из нас троих в этом крючкотворстве разбираешься только ты. Если по-простому рассудить, ты вроде всё нормально придумал. Итак, создаём кооператив? — Шерхан посмотрел на Ставрова.

— Не усматриваю препятствий, — офицер улыбнулся и развёл руками.

— И сразу можем приступать к легальной деятельности? — спросил Шерхан у Серёги.

— Ничего подобного. Охранная действительность подлежит обязательному лицензированию. Надо ещё лицензию получить. И надо юриста нанять. А то я ведь любитель. Общую схему вижу, а нюансов не знаю.

— Всё, Серёга, я запарился, — Шерхан махнул рукой. — Только сейчас понял, как легко жить по понятиям. А по этим вашим законам. Давай, рули. Нанимай юриста, пробивай регистрацию, лицензию, всё, что положено. Делай быстро. Нас со Ставровым без крайней необходимости не тереби.

— Ещё два вопроса. Первый — кто будет председателем нашего кооператива.

— Это вообще не вопрос. Ставров, конечно. Только, Володя, я тебя умоляю, давай обойдёмся без обязательного ритуала: типа ты отказывался, а мы тебя уговорили. Такое предприятие может возглавить только боевой офицер, а уж никак не бывший бандит.

— Вынужден подчиниться, — кивнул Ставров.

— Второй вопрос — название предприятия. Предлагаю «Пересвет».

— Это который Челубея замочил? — уточнил Шерхан. — Помню, в учебнике картинка была: «Поединок Пересвета и Челубея».

— Только на картине, репродукцию которой поместили в учебнике, допущена существенная историческая неточность. Инок Пересвет на поле боя был не в боевых доспехах, а в одежде схимника. Пересвет — монах-воин. Наш пример для подражания.

— Хорошо придумал, — кивнул Ставров. — И пример достойный, и из русской истории, а то подражания тамплиерам нам патриоты не простят.

— Всё, не могу больше, — взмолился Шерхан. — Командир, благослови стаканчик водки.

* * *

Кирилл, бывший лейтенант милиции, подошёл к Шерхану во время дежурства на площади:

— Александр, — он всегда называл Шерхана только по имени, — у меня к тебе просьба. Я от жены ушёл, жить негде, вы не могли бы меня на время у себя приютить хотя бы в прихожей на коврике.

— Не вопрос. Приютим. Но насчёт коврика, боюсь, что будет в самом прямом смысле. Мы и так втроём живём в однокомнатной.

— Я неприхотлив. Лишь бы крыша над головой. Спасибо, — счастливо улыбнулся Кирилл.

— А от жены-то зачем ушёл? Мириться надо.

— Нет, не буду мириться. Её интересуют только деньги. Когда в милиции работал — постоянно пилила, что взяток не беру. Когда узнала, что стал частным охранником — обрадовалась, решила, что денег будет много. Теперь опять разочарование.

— Мы что тебе мало платим?

— Для неё — мало. Ей всегда будет мало. Я бы с ней помирился, но она никогда не смирится со скромным достатком.

— Тебе, возможно, у нас не понравится. Мы живём немного необычно. Как бы по-монашески. Утром — совместная молитва, перед сном — совместная молитва. Строго соблюдаем посты. Разговоры на некоторые темы запрещены и ещё ряд ограничений. Конечно, мы не заставим тебя жить так же, как мы, но тебе самому могут не понравиться такие соседи, особенно, если к вере равнодушен.

— А, может быть, так и надо жить, как вы живёте? Не знаю. Мало понимаю в этом. Но почему-то такая жизнь меня не пугает. Даже интересно.

Кирилл переселился в братское общежитие. На молитву вставал вместе со всеми — невозможно же было лежать у братьев под ногами, когда они стояли перед иконой. Первое время он просто стоял у братьев за спиной, а потом начал молиться, как и они. Это произошло само собой и, пожалуй, даже для него самого неожиданно. От зарплаты он отказался сразу же — не держать в руках ненавистных ему денег было для Кирилла очень приятно — довольствовался пропитанием и бесплатно выдаваемым добротным камуфляжем. Посты явно не тяготили его — молодой здоровый желудок быстро освоился с простой грубой пищей. Свободное время предпочитал проводить за чтением книг, преимущественно — православных, какие обнаружил в своём новом жилище. Мнением о прочитанном не делился.

Кирилла никто ни разу не спросил, каково его отношение к православию и к тому образу жизни, посреди которого он оказался. Сам он тоже ничего не комментировал, оказавшись на редкость молчаливым, но порою его молчание звучало очень красноречиво и многозначительно, было похоже, что в парне идёт сложная внутренняя работа. Через месяц совместной жизни Кирилл обратился к Ставрову:

— Можно мне с вами в церковь пойти?

— Да кому же церковь нельзя? — улыбнулся командир. — Но сразу предупреждаю — на руках не понесём.

Из церкви Кирилл вышел задумчивее обычного, и только через сутки он обратился к Ставрову:

— Мне очень понравилось в церкви, но я там ничего не понял. Вы не могли бы мне объяснить, что там вообще происходит?

— Это тебе к Серёге. Он у нас мастер объяснять. Сергей, можно сказать, идеолог нашего братства.

Серёга ответил на все вопросы Кирилла, но ничего не предложил и не посоветовал. Кирилл молчал ещё неделю, потом сказал:

— Мне надо на исповедь и причастие. Помоги подготовиться.