Рылеев

Что касается правления, Волынский полагал, что все государственные должности должны замещать исключительно русские люди. Он предлагал посылать молодых русских дворян учиться за границу, «чтоб свои природные министры со временем были». Он считал, что даже священников нужно выбирать из образованных дворян, чтоб они могли двигать просвещение в народ.

Записка о вреде, приносимом России Бироном, поданная Волынским императрице, не имела успеха. Это решило судьбу патриота. На него донесли, что он вел «крамольные речи», критиковал «систему», называл государыню «дурой» («Как докладываешь, — говорил Волынский, — резолюции от нее никакой не добьешься»). Бирон заявил Анне: «Либо мне быть, либо ему». После расследования, конечно крайне тенденциозного, после жестоких пыток Волынский был четвертован (перед этим ему в камере Петропавловской крепости вырезали язык). Вместе с ним казнены были его друзья Хрущов и Еропкин. Тела всех троих были погребены в ограде церкви Самсония-Странноприимца.

После того как дума Рылеева была опубликована (1822 и 1825), началось настоящее паломничество к могиле Волынского. Народ ответил на призыв поэта:

Сыны отечества! в слезах Ко храму древнего Самсона! Там, за оградой при вратах, Почиет прах врага Бирона. Отец семейства! приведи К могиле мученика — сына: Да закипит в его груди Святая ревность гражданина! Любовью к родине дыша, Да все для ней он переносит И, благородная душа, Пусть личность всякую отбросит. Пусть будет чести образцом, За страждущих — железной грудью, И вечно заклятым врагом Постыдному неправосудью.

Образу, созданному Рылеевым, никак не противоречил образ реального исторического лица, которое, помимо столь великих достоинств, имело свои недостатки. Изгнав эти недостатки из думы, Рылеев упомянул их в прозаическом примечании к ней: «Манштейн изображает его человеком обширного ума, но крайне искательным, гордым и сварливым». Волынского некогда до полусмерти избил дубинкой Петр I. Сам Волынский чуть не попал под суд за избиение в 1724 году мичмана Мещерского. Впоследствии он поколотил во дворце поэта Тредьяковского. Были у него проступки и более неприглядные — он жестоко притеснял калмыков, будучи в 1700-е годы астраханским губернатором. Он брал и взятки. Став губернатором в Казани, он принялся угнетать татар и марийцев. Продвигаясь к своей цели — стать во главе правительства, — Волынский хитрил: ненавидя чужеземцев (Миниха, Остермана, Бирона), он позволял себе в какие-то моменты заискивать перед ними.

Манштейн (иностранец) все это припомнил. А другой современник Волынского, князь Шаховской, русский человек, запомнил лишь хорошее. «Все его мне являемые дела, — писал он, — мнения и рассуждения патриотическими и верно радетельными монархине и отечеству признавал и, тщася в таком случае ему доказать мою благодарность, посещал его в доме, когда уже все его оставили, а только еще бывали его друзья. Учрежденный тогда суд над моим благотворителем Волынским по большей части под надсмотрением и руководством его злодеев и ненавистников производился».

Екатерина II, изучив следствие по делу Волынского, заключила, что он «добрый и усердный патриот и ревнитель к полезным поправлениям своего отечества, и так смертную казнь терпел, быв невинен».

В думе «Волынский» Рылеев, выступая против «тиранства» и «неправосудия», не нападает на самое самодержавие:

Стран северных отважный сын, Презрев и казнью и Бироном, Дерзнул на пришлеца один Всю правду высказать пред троном: Открыл царице корень зла, Любимца гордого пороки, Его ужасные дела, Коварный ум и прав жестокий.

Однако Рылеев не мог оправдать Анны Иоанновны — ее именем, благодаря ее безнравственности совершал Бирон свои гнусные дела. Следом за думой «Волынский» он написал другую — «Видение Анны Иоанновны», основанную на предании о том, что мертвая голова Волынского явилась императрице и смутила ее совесть. «Говорят, что как Елизавета после казни Эссекса, так и императрица Анна после ужасной казни Волынского не знала более покоя. Измученный и окровавленный призрак ее прежнего министра преследовал ее беспрестанно. Даже на смертном одре ей казалось, что она видит его, и в момент смерти на лице ее был изображен страшный ужас» (Н.И. Тургенев, «Россия и русские», ч. 2-я). В думе Рылеева:

Она взглянула — перед ней Глава Волынского лежала, И на нее из-под бровей С укором очи устремляла. Лик смертной бледностью покрыт, Уста раскрытые трепещут; Как огнь болотный в ночь горит, Так очи в ней неясно блещут. Кругом главы во тьме ночной Какой-то чудный свет сияет, И каплющая кровь порой Помост чертога обагряет. Рисует каждая черта Страдальца славного отчизны; Вдруг посинелые уста Залепетали укоризны…

Эта дума была запрещена цензурой — Рылеев не увидел ее в печати.

В 1833–1834 годах И.И. Лажечников изобразил Волынского в историческом романе «Ледяной дом», следуя именно рылеевской, патриотической трактовке его образа. Лажечников внимательно изучал первоисточники, как и Рылеев — он знал о Волынском все, но и его интересовала прежде всего борьба русского государственного деятеля с подлинной бандой немецких временщиков, окружившей главаря — Бирона.

«Как? — восклицает Волынский в романе, — из того, что я могу навлечь на себя немилости, пожалуй — ссылку, казнь, что я могу себя погубить, смотреть мне равнодушно на раны моего отечества; слышать без боли крик русского сердца, раздающийся от края России до другого!.. Стоит только раскрыть Петербург. Архипастырь, измученный пытками за веру в истину, которую любит, с которою свыкся еще от детства, оканчивает жизнь в смрадной темнице; иноки, вытащенные из келий и привезенные сюда, чтоб отречься от святого обета, данного богу, и солгать пред ним из угождения немецкому властолюбию; система доносов и шпионства, утонченная до того, что взгляд и движения имеют своих ученых толмачей, сделавшая из каждого дома Тайную канцелярию, из каждого человека — движущийся гроб, где заколочены его чувства, его помыслы; расторгнутые узы приязни, родства, до того, что брат видит в брате подслушника, отец боится встретить в сыне оговорителя; народность, каждый день поруганная; Россия Петрова, широкая, державная, могучая — Россия, о боже мой! угнетенная ныне выходцем, — этого ли мало, чтоб стать ходатаем за нее пред престолом ее государыни и хотя бы самой судьбы?.. Мы, русские, мы протянули свои воловьи шеи под ярмо недостойного пришельца, мы любуемся, как он, вогнав нас в смрадную топь, взбивает нам кровь ремнями, вырезанными из наших спин… Я друзьям и себе дал слово идти против чужеземного нашествия и предводителя его. В этом я поклялся пред образом Спасителя, — мне достался крест по жребью — я опоясался им, как мечом; я крестоносец, и если я изменю клятве своей, наступлю на распятие сына божия!»

Такой Волынский, как справедливо отметил в биографии Рылеева К. Пигарев, «мог посмертно претендовать на звание почетного члена Союза Благоденствия».

У Рылеева и Лажечникова герцог Бирон — только мрачный злодей. В 1822 году и Пушкин назвал его «кровавым злодеем».

В то время, когда Рылеев написал и напечатал «Волынского», вопрос о «пришлецах иноплеменных» стоял в России достаточно остро. Патриотизм Александра I, отличавший начало его царствования, выдохся. А. Пыпин писал, что «во времена Священного союза в Александре в особенности стали обнаруживаться черты, которые возбуждали к нему антипатию даже в среде русского общества. Безучастный к интересам, волновавшим мыслящую часть общества, он желчно относился к русской жизни… Складывалось мнение, что Александр не любит России; говорили, что он не любит русского языка и литературы».

Александр годами пропадал в Европе, проводя конгресс за конгрессом, «устраивал» европейские дела, искал в Европе популярности. Он почти забыл русский язык, — было замечено, что ему трудно при разговоре по-русски быть умным. На французском и немецком языках он был остроумен и иногда даже глубок.

…Летом 1821 года впервые возникла в творчестве Рылеева тема Украины — он написал думу «Богдан Хмельницкий» (позднее он задумает цикл «украинских» поэм). К этому его привел целый ряд причин. Острогожск, город русский, имел в себе много украинских черт — в быту, в истории. Живя в Острогожском уезде, Рылеев пишет Булгарину в июне 1821 года: «Вот уже три недели, как я пирую на Украине». В стихотворении «Пустыня», написанном в Подгорном:

…Как дни мои летят В Украине отдаленной. …Покину скоро я Украинские степи…

Вообще к началу 1820-х годов интерес к Украине — к Малороссии — необычайно возрос среди русских литераторов и историков. Так, в 1818 году в Петербурге вышла «Грамматика малороссийского наречия» А. Павловского. В 1819 году князь И. Цертелев, член Вольного общества любителей российской словесности, знакомый Рылеева, выпустил «Опыт собрания старинных малороссийских песней» (собиратель многие песни записал на Украине непосредственно от народных певцов). В Харькове при университете в 1810-1820-х годах выходили «Украинский Вестник» и «Украинский Журнал», помещавшие статьи о Малороссии. Интересовался Малороссией Орест Сомов, один из ближайших знакомых Рылеева, — он переводил на русский язык украинские песни и стихи (так, он поместил в «Благонамеренном» в 1821 году перевод «Песни о Богдане Хмельницком» Л. Рогальского — этот перевод явился одним из источников для думы Рылеева); позднее (1825) он напишет повесть «Гайдамак». В книге «О романтической поэзии» (1823) Сомов призывал современных русских поэтов описывать «малороссиян с сладостными песнями и славными воспоминаниями, воинственных сынов тихого Дона и отважных переселенцев Сечи Запорожской… Цветущие сады плодоносной Украины, живописные берега Днепра, Пела н других рек Малороссии, разливистый Дон, в который смотрятся, красуясь, виноградники, — все сии места и множество других ждут своих поэтов и требуют дани, от талантов отечественных». Об этом, без сомнения, говорил Сомов в 1820–1821 годах и с Рылеевым. Прекрасно знал историю своей родины, Украины, и Корнилович, позднее доставлявший Рылееву некоторые материалы для его поэм. Позднее член Северного общества А. Ф. фон дер Бригген (или, как звали его товарищи, Брыгин), имевший поместье в Черниговской губернии, перешлет Рылееву «Историю Руссов, или Малой России» Г.А. Полетики. «Я буду прилагать старания, — писал Бригген Рылееву, — доставить вам колико возможно материалы из Малороссийской истории».