Рыжая 6. Кошмар в агусте
Шрифт:
– Говорю же вам, Колька молодой еще, дурной. Чего несет, сам не знает. Вот давеча мне про вурдалаков в уши втирал. Мол, как цельная Луна – сразу труп. – Рабочий почесал затылок.– Оно вроде и верно: после полнолуния покойничков находили. Только все одно, не верю я в оборотней.
– Иваныч, надо что-то делать… – Семин сел на стул в самом темном углу комнаты и затих. Лишь изредка доносился его глухой стон.
Филин медленно сморгнул.
– Если так и дальше пойдет, скоро мертвяков прятать негде будет. Ну не дороги же ими вымащивать.
– Угу. Только как теперь в милицию обращаться? Спросят, почему сразу не заявили?
Темное лицо Филина стало еще темнее.
– Геннадий Михалыч, нам уже один хрен, сами собой эти мертвяки не рассосутся. А менты ежели объявятся… Мы им даже объяснить ничего не успеем. Думаешь, они преступников искать станут? Во! – Он выставил вперед кукиш. – На кой им это? Кто приказал трупы закапывать? Семин да Филин. Значит, вот они убийцы и есть.
Семин отмахнулся:
– Да ладно, не дурнее нас с тобой. Рано или поздно, разберутся. Наверное…
– Может, и разберутся… – Рабочий колюче глянул исподлобья. – Да только нам не этого бояться надо.
– А чего?
– «Чего, чего…» Вот ты, Михалыч, на нарах не сидел, Господь миловал, а я тамошние порядки хорошо изучил.
– Ну и? – Семина передернуло точно от озноба. – Чего замолчал?
– А ты сам подумай, что с нами в камере братки сделают, пока менты разбираться будут. У трупов видок-то, ой какой непотребный! Уж какому психопату такое паскудство потребовалось, я не знаю, но не приведи Создатель за это ответ держать. Мы там с тобой и пары дней не протянем.
– Господи, – Семин вцепился пятерней в волосы. – Что же теперь будет?
– Теперь ничего, – Филин поиграл желваками: – А вот когда обнаружат их в том карьере, да ляпнет кто лишнего, вот тогда пиши пропало.
Рабочий говорил с уверенностью человека битого жизнью и ничего хорошего от этой жизни уже не ожидающего.
– Так что с телом делать, а, Геннадий Михалыч? Опять в карьер?
Не в силах произнести это вслух, Семин лишь головой кивнул.
Глава 3
– Что?! Еще через час? – Получив в пятый раз тот же самый ответ, Даша едва сдержалась, чтобы не перескочить через стойку компании «ЛОТ» и не стукнуть служащую польских авиалиний толстенным расписанием полетов. – Вы что, надо мной издеваетесь? – возмущалась она на довольно сносном польском. – Да если бы я вылетела всего на час, на один-единственный паршивый час позже, то уже давным-давно была в Москве! Да я пешком бы туда быстрее дошла! Даже если бы шла задом наперед… – И, не переводя дыхания, выдала новую порцию жалоб и обвинений: – Я здесь уже пять часов! Меня там люди ждут, мой телефон разрядился, никто не знает, куда я пропала!
Услышав последнюю фразу, служащая несколько оживилась:
– По этому поводу, млада пани, можете не переживать: в московском аэропорту регулярно сообщается вся необходимая информация о вашем рейсе…
– В московском аэропорту необходима я, а не информация о вашем дурацком рейсе! – сдерживать ярость было все сложнее.
Девушка в фирменной пилотке вымучено улыбнулась:
– Мне очень жаль. Может быть, я смогу вам предложить…
– Еще выпить? – у застрявшей пассажирки ноздри раздувались как у шумящей гадюки. – Я бы с удовольствием, да только в меня больше
не влезает. Вот, где мне ваш сервис! – Каким-то зверским жестом она чиркнула большим пальцем по шее. – Я сыта по горло и вашим вином, и вашей авиакомпанией, будь она трижды проклята… Я в жизни столько с утра не пила!У сотрудницы авиакомпании глаза оставались нейлоновыми:
– Мне очень жаль, млада пани.
– Вам жаль! Вам жаль! – разнообразный ассортимент выпитых на голодный желудок напитков, давал о себе знать. – Вы понятия не имеете, что означает это слово! – Голос вдруг сорвался, в нем отчетливо послышалась слеза. – Так я вам кое-что расскажу. Чтоб вы знали: у меня в Москве умирает подруга, а я вынуждена торчать в вашем чертовом аэропорту и выслушивать эти бесконечные «мне очень жаль»!
Поняв, что каждая новая фраза лишь усугубляет ситуацию, сотрудница польских авиалиний сомкнула ярко-алые уста, давая понять, что больше не произнесет ни слова. Поняв, что ответа не будет, Даша выругалась на трех языках и отошла от стойки. Она вернулась в кресло, которое уже успела возненавидеть каждым сантиметром седалища.
Хорошо одетый пожилой мужчина, подброшенный ударной волной, недовольно скосился. Тем не менее он приподнял шляпу и слегка поклонился:
– Млада пани…
– Простите. – Какие же поляки все-таки галантные… – Простите, если потревожила вас. Обычно я веду себя более сдержанно.
Мужчина ответил дежурной улыбкой, но издерганная транзитными проблемами пассажирка восприняла обыкновенную вежливость за сочувствие и принялась делиться с первым встречным, ни в чем не виновным человеком своими невзгодами.
– Вы не поверите, – сообщила она без всякого перехода, – но я сижу в этом аэропорту уже больше пяти часов. – После чего выдержала долгую паузу, позволяя собеседнику задать вопрос.
К ее несказанному удивлению, вопроса не последовало. Обескураженная этим обстоятельством, Даша продолжила, может, чуть с меньшим энтузиазмом:
– Что-то случилось в этой чертовой Америке и самолет, на который я должна пересесть, завис. – Она снова помолчала. – Причем не в воздухе, как логично было бы предположить, а в каком-то непонятном аэропорту и…
– Я в курсе, пани, – кротко заметил мужчина. – Я тоже дожидаюсь этого рейса.
– В самом деле? – Даша посмотрела на человека по соседству с уважением. Нечасто встретишь настолько уравновешенный характер. – И вы так спокойно говорите об этом?
Поляк развел руками:
– Я медик, млада пани, хирург. В моей профессии эмоции противопоказаны.
– Хирург? – веснушчатое лицо исказила гримаса. Она снова вспомнила Юльку, страдающую от неизвестного заболевания. – Какой ужас…
– Почему ужас? – Поляк глянул недоуменно. – Извините, но я вас не понимаю. Я горжусь своей профессией и не знаю миссии благороднее.
– Да, да, конечно, – мысль снова скакнула в сторону. – С другой стороны, резать живых людей… Как-то противоестественно.
Возникающие в диалоге паузы заполнял громкий, хорошо поставленный голос из репродуктора: «Attention, please…»
– …не понимаю как можно резать живого человека…
– Если живых людей не резать, они очень быстро становятся мертвыми, – холодно парировал новый знакомый – Это, конечно, процесс более естественный, но по странному стечению обстоятельств большинство человечества предпочитает именно первый вариант.