Рыжик-4

...Что хорошо сидим, а то на День геолога Жека - чингачгук хренов - кидал топор в дерево, а попал в шашлыки (А-а-а... кто у нас Жека? Евгений?!).

...Что - а фиг с ним!
– девушкам тоже "беленькую" (Беременным нельзя!.. Почему сразу вру - я мечтаю!).

...Что - за тех, кто в "поле"!
– пока ещё есть кому помнить за то "поле"...

Голова уже "плыла": то ли от вина, то ли от гама, то ли просто оттого, что обильное возлияние Люда старательно заменяла не менее обильным заеданием - с горя. А что ещё делать!.. Надежды на "культурную программу" с самого начала пошли прахом - Матвия загнали на другой конец стола, и с тем же успехом он мог бы находиться на другом конце света (начни она даже объясняться в любви, всё равно никто бы не услышал). Попытка присоединиться к компании тоже не прокатила. Юлька веселилась со своим Олежкой, Эдик - с Риткой... Народ разбился на кружки по интересам, то подкалывая друг друга и покатываясь от хохота, то горячо обсуждая животрепещущие темы большой политики и маленькой зарплаты. Но ни то, ни другое, сколько Люда ни пыталась проникнуться, почему-то её не цепляло, так что постепенно она выпала из коллектива и заскучала. Лучше всего бы, конечно, сделать перерыв и выйти подышать свежим воздухом, а то в комнате действительно стало душно. Но выбраться из-за стола тоже оказалось нереальным, если, конечно, не задаться целью убиться самой и покалечить других. Ненароком вспомнилось, что давно не слышала малУю. Но и тут случился облом...

"Миклушенька-а-а?.. Солнышко-о-о?.. Ты где?"

"Отстань, пьяница!"

– Упф!..
– от неожиданности Люда чуть не подавилась.
– "Я не поняла, ты как с ма... вообще разговариваешь?"

"Я занята!"

"Чем?!!"

Ответить малАя не удосужилась. А при попытке подсмотреть, чем же таким важным занята деточка, Люда неожиданно наткнулась на "стену". Не настоящую конечно, но в уме возникла именно такая ассоциация, словно что-то отгородило привычную уже глубину Миклухиного сознания. И это было обидно. Она даже удивилась, насколько обидно! Кто бы подумал, что за несчастные четыре дня можно так привязаться к свалившейся буквально на голову "сказке". Странной, иногда даже страшной "сказке", вечно встревающей куда не след со своим мнением и выпендрёжем, но, на самом деле, такой чудесной и сказочной, что без неё сразу чего-то в жизни не хватает.

Решительно собрав остатки воли, Люда отгородилась от внешнего галдежа и, словно ухом к замочной скважине, "прильнула" к Миклухиной защите. И постепенно стала различать ощущения, отголоски страстей, которые за нею бушевали.

"Ну что, я одна должна всё делать?! Кто-то будет мне помогать или нет?!" - С некоторой долей вероятности именно так могло быть выражено словами плеснувшее, словно волна на берег чувство.

"Та помогаем уже, помогаем!" - эхом отозвалось с другой стороны.

"Хи-хи... Уж запрягла, так запрягла!"

"Правильно, пинком под зад и - работать! Нечего с вами разговаривать!"

"С кем, с нами? А сама чем занимаешься?!"

"Девочки, соберитесь! Мне еще мою пьяницу домой вести!"

"Миклуха!..
– не выдержала Люда.
– Ты что?!.. Ты с кем?!.."

"Ну, Лю! Не мешай!" - было ей ответом и - словно захлопнулась перед носом дверь.

Ошарашено глянув по сторонам, Люда первые мгновения никак не могла определиться, кто бы это мог быть. Ну не компьютеры же, в конце концов! И не микроскопы... Взгляд метался от одного к другому, не находя причин остановиться. Но что-то всё же было, нечто настолько привычное, что проходило мимо глаз, и лишь тревожило подсознание, заставляя вновь и вновь присматриваться к окружающей обстановке. Но вот взгляд зацепились раз, другой... и наконец, до Люды дошло - цветы! Обычные и такие естественные в "женской" комнате цветы в разнообразных горшках, горшочках и даже стаканчиках, которые оккупировали все подоконники и крышки шкафов. Больше того, даже на столах обнаружились неподъёмного вида кадки, из которых возносились над головами пирующих причудливые фигуры, удивительно кого-то напоминающие...

Будто четыре "хозяйки" комнаты...

Элегантная лилия - словно завёрнутая в прямые, ниспадающие фонтаном локоны; шикарная "блондинка"-диффенбахия, похожая на изысканный фарфоровый сервиз с тёмно-зелёной каймой по каждому "блюдцу"; лохматый до неприличия хлорофитум, напоминающий давно не стриженую голову; и, почти заслонившая окно, буйно разросшаяся красавица-роза...

Люда совершенно неприлично вытаращилась на них и даже рот приоткрыла от удивления.

– Мух ловим?
– раздалось у неё над ухом.

– А?! Чего?..
– очнулась она.

– Хотя нет, с таким ртом - скорее ворон...
– уточнил Лёша, с профессиональным прищуром фотографа приглядываясь к Людыному выражению лица.

Вообще-то Люда хотела извиниться. Ей-богу хотела. Всё-таки человек ни за что пострадал от неё уже два раза. НО КТО Ж ЗАСТАВЛЯЛ ТЕБЯ ПОДКРАДЫВАТЬСЯ ТАК НЕОЖИДАННО!..

– Вот, блин, невезуха - ловила ворон, а попался кобель какой-то!
– ляпнула она, не успев подумать.

Сзади что-то хрюкнуло и упало. Многозначительная ухмылка медленно сползла с Лёшиного лица, а глаза стали как у собаки, которой показали палку.

– Ладно, пойду тоже покурю...
– как-то отрешённо проговорил он и, пока Людыно сознание выкарабкалось из "ой, дура!" к чему-то более конструктивному, повернулся и вышел из комнаты. Провожая взглядом его спину и уже чувствуя со стороны совести предварительные покусывания, она вдруг вспомнила, где видела его впервые. "Варвары, латынь учите! Курвиметром кривые меряют..." - всплыла фраза с эпических разборок у общаги. И лицо, черты которого по памяти ни тогда, ни сейчас толком не воспроизводились.

"А я - хоть бы спасибо сказала... Нет, хоть бы вообще - молчала!.."

– Рыжая, ты чего это наши ценные кадры изводишь?
– прокурорским тоном поинтересовался из-за плеча Олежка.

Люда только сейчас обратила внимание, что за столом стало значительно свободнее. Видимо, пока она была "в трансе", половина народа и правда вышла покурить.

– Чего это я извожу...
– огрызнулась она раздражённо. Матвийка в комнате тоже не оказалось и Люда начала оглядываться, как бы выйти самой и не будет ли наглостью с её стороны спуститься за всеми в курилку.

– А то! Мы тут всем коллективом его обхаживаем - в кои-то веки появился хозяин для нашего "бобика", а ты!..

– А шо я-то?..
– буркнула Люда, всё же решив при первом удобном случае нормально без вывертов поговорить с Лёшей.

– Она еще спрашивает!.. Парень может сейчас пойдёт и повеситься с горя! Где мы потом еще водителя найдём?

– Ну, прям таки повеситься!..
– возмутилась Люда, но как-то неуверенно, и снова клятвенно пообещала себе, что - "обязательно, как только, так сразу".

– Кто?.. Кто повеситься?
– отвлеклась на них чернявая как смоль дама "шемаханского" вида, сидевшая напротив.

– Да кто угодно повеситься!
– серьёзно заявил Олежка в расчёте на то, чтоб закруглить тему, но ошибся.

– Как же - кто угодно!..
– встряла соседка "шемаханской царицы", во внешности которой превалировали каштановые кудряшки и ярко напомаженные губы.
– Помнишь, как у нас Сарчук вешался?

– О! Еще бы я не помнила! Мы с ним в одном общежитии жили... Месяц всем душу мотал: "ой, не могу так жить!", "ой, повешуся!". Уже и на профком вызывали, и по партийной линии уговаривали, и всем коллективом на поруки брали... Не помогло!

– Что?.. Таки повесился?!
– замирающим голосом поинтересовалась Юлька.

– Ага - спился!
– словно даже разочарованно объявила дама.
– Да он вообще, как выпьет, так дурной делался совершенно.

– А как он к Вербицкому ходил, помнишь? Перед самым выездом в поле!.. Дидашенко его только что за руку не держал, чтоб - ни грамма. Так это чудо уже после рабочего дня где-то нашёл... И в "тёплом" виде попёрся в кабинет к директору - самому!
– разбираться, почему такого ценного сотрудника, как он, и не ценят, а "всякие" только кресло в кабинетах занимают! Представляешь?! Вербицкий его молча выслушал... и тут же вручил бумагу "по собственному желанию"! А Дидашенко потом за голову хватался - с кем в поле ехать...