Рыжик

"НО ВЕДЬ Я ЕЁ ОСТАНОВИЛА!" - звенела в голове почти детская обида.

"Ничего ты не остановила", - ответил внутренний голос.
– "Ты и не могла остановить - только задержать".

"И как жить дальше? Как МНЕ жить дальше?"

"Как жить, как жить... Живи и всё! Сама по себе. Сразу это страшно, но ты привыкнешь. А куда денешься!"

"Ну да, ну да... Ладно, куда ж деваться - будем жить!" - решила Люда, с грустной иронией потёрла браслетик "на счастье" и отлепилась от стены.

Дошаркав до лестницы, она спустилась на первый этаж, но едва выйдя в коридор, натолкнулась на давешнюю "пиджачную" компанию. Впереди с высокомерием ледокола дефилировал главный "пиджак", за ним подобострастной толпой двигались костюмчики помельче, хотя тоже преисполненные важности, совсем сзади мелькали запуганные лица местного начальства. На Люду никто не обратил внимания. Не увидел в упор! Скользнув мимо неё взглядом, как по пустому месту, главный начальник продолжал с ответственным видом высматривать по сторонам "чего бы ещё украсть", совершенно уверенный, что дорогу его превосходительству освободят всенепременнейше. Вот гад!

"А не отойду!" - взбеленилась Люда.
– "Не отойду и всё! Что тогда?"

Воображение услужливо подкинуло несколько весьма привлекательных вариантов разной степени телесных повреждений, самым вежливым из которых было "оба-на, кого я вижу!".

"Ой, как же руки чешутся! Тем более, опыт уже есть..."

"А оно тебе надо?" - включилось благоразумие.

"Да ладно, классно же!"

"Хочешь Олежке на взлёте карьеры засаду устроить? Или вон - Михал Михалыч из-за голов подпрыгивает, тайные знаки изображает..."

"Ну-у-у..."

– Двчино, вдйдть вже, що ви стали?
– соизволил заметить препятствие "главный пиджак" (с такого расстояния - так даже "галстук"), а Михайло Михайлович из задних рядов сделал ей страшные-престрашные глаза.

– Ой, вибачте [прим.
– "извините"]!
– шарахнулась она в сторону.

– Що це, пане Михайле, ваш спвробтники в робочий час по коридорах гуляють?
– продолжало возмущаться начальство, уже пройдя дальше.

– Це - з новеньких...
– оправдывался Михайло Михайлович, украдкой показывая Люде тайный знак "сгинь-сгинь, с глаз моих".

Поспешив "сгинуть", Люда прошмыгнула мимо всей кавалькады и уже почти ушла, когда услышала за спиной:

– Ви, панове, продумайте пильнше ваш список. Фнансування тльки на тридцять вдсоткв. УНГР от - прийшлося скоротити усм вддленням. Можливо, варто ще когось позбутися? Ми, безумовно, зацкавлен у збереженн вашо установи, але сам розумте...[прим.
– "Вы, господа, продумайте внимательней ваш список. Финансирования только на 30%. УНГРИ вот - пришлось сократить всем отделением. Возможно стоит ещё от кого-то избавиться? Мы, безусловно, заинтересованы в сохранении вашей организации, но сами понимаете..."]

"Стоять!!!" - проходить мимо моментально расхотелось.
– "Що ж це я– геблювала, геблювала, а сокирою не поправила? Надо бы вернуться..." [прим.
– поговорка: "Ти геблюй, геблюй ["стругай рубанком"], а я потм сокирою ["топором"] поправлю"]

"Может, не надо?" - заныло под "здравым смыслом", нехорошее предчувствие.

"Как же - не надо? Надо! Это же та гадина, что наших и унгривцев сократила!"

"А тогда и тебя турнут... в лучшем случае", - грустно констатировал внутренний голос разума.

"И пускай! Зато хоть глазки поросячие кой-кому выдряпаю на прощание!"

"А где потом работу найдёшь? Видела, как всё производство стало. Маму с батей поувольняют, кто будет им помогать?"

"РРРРРР! Миклуху бы сюда!"

"Миклухи нет и не будет, а тебе здесь жить..." - Борьба разума с экстремистскими побуждениями продолжалась всего мгновение и, чувствуя себя последней предательницей интересов трудящихся, Люда пристыжено поникла головой и поплелась дальше.

Вот, так вот. Так оно и происходит: с нею, с людьми, со всей страной. А ещё драться собиралась... Тьфу! Смотреть вокруг было противно, на душе - гадостно, смысла жизни - никакого, кроме тупо инстинкта самосохранения. Может, если бы она не знала ощущение большого живого Мира, приспособиться было бы легче. Ну, ходят тут паны вельможные, хозяйничают, как у себя дома - обойди и тешься, что не тебя уволили. Ну, валится всё вокруг и неизвестно, что будет дальше - крутись и выживай, пока что-то не построится. Ну, отобрали всё, что было в жизни дорогого - ничего, как-нибудь наживём новое. Да всё бы ничего - собрался с духом и живи потихоньку!
– если бы не память, которую нельзя просто стереть и которую Люда уже начинала тихо ненавидеть вместе с собственным бессилием. Поэтому, в каморку сисадмина она вошла в состоянии полнейшей прострации - медленно и уныло.

– Кость, а Кость...

– О, господи!
– подпрыгнул тот в кресле и, откинувшись на спинку, уставился на неё, как на привидение.

– ...Ну почему всё так паршиво, а?
– закончила Люда мысль, дошаркала до лежанки и взгромоздилась на неё с ногами.

Костик несколько секунд разглядывал её потерянный лик.

– Дай догадаюсь: и те - не взяли, и эти - попёрли?

– Ы ы, - грустно покрутила она головой.
– То есть, ОТТУДА конечно попёрли...

– Ага, значит получилось!
– воодушевился он.
– И как ТАМ?

– Так себе...
– скривилась Люда и принялась рассказывать, наплевав на всякую секретность: - ...Лёшку вот ранили. Думала - не довезу, так страшно было.
– Костя на это дернулся было что-то спросить, но передумал.
– Потом на летающей тарелке прокатили... А потом отобрали Миклуху, поблагодарили за службу и вернули домой. Нормально, да?

– Жлобы!
– на полном серьёзе посочувствовал Костик.

– Не, не жлобы. Со жлобами я потом чуть не подралась... ну, когда шпионы отпустили.

– Так ты к ним всё-таки попала?!

– Ну да. Как только ТЕ вернули, так и попала: сначала к нашим, потом - к ихним...

– Ого! И как?

– Так себе, - призналась Люда.
– Я им чистую правду: меня похитили инопланетяне! А они не верят. Обидно, да?

– И что?!

– Ничего. Помурыжили и решили избавиться от тела.

– В смысле?!

– Ну, выписали пропуск и избавились. А те - не наши - так даже до общаги тело подбросили... так сказать.

– Фух! Ну ты даёшь...

– Я никому, ничего...

– Ладно-ладно!.. Так я не понял, чего грустим-то?
– удивлённо воззрился на неё Костик сквозь очки.

И тогда Люду прорвало...

– ...Не хочу!.. Не могу!.. Этого просто не может быть!.. Я НЕ-ПО-НИ-МА-Ю!
– она уже не кричала - рыдала Костику в плечо (когда только успела уткнуться), избавляясь от жгучей боли в душе. Костя сидел рядом на кушетке, молча терпел и гладил ей спину.

И тут зазвонил телефон.

Костя всё так же продолжал придерживать Люду, не реагируя на вызов.