Рыжик

Как живая склонилась Навка над родником и по складкам её волос струились, переливаясь чистыми радужными цветами, всё те же "паутинки росы". Люда тяжко вздохнула и ощутила ответный Миклухин вздох. Малая молча "прильнула" к ней, да так и осталась, словно прижавшаяся в поисках тепла и сочувствия подруга. Её чувства опять захлестнули Люду, но больше не казались бешенным прибоем, дробящим скалы здравого смысла, теперь они накатывались с усталой тяжестью отбушевавшего своё моря, и Люда так же молча приняла их, гася и впитывая уходящую стихию. Пора было идти, пора... Но там оставалась каменная Навкуся, там оставалась частью своей загадочной души Миклуха, и не было сил сделать шаг.

– Пойдём уже, - Лёша всё ещё был рядом и ненавязчиво сопроводил её за плечи.

– Эхэх...
– напоследок вздохнула она на пару с Миклухой и окончательно отвернулась. Только ещё попыталась благодарно глянуть на своего - в который за сегодня раз - помощника, но тот неожиданно оказался недоступен. Лёша смотрел под ноги, и лицо имел как тогда во сне - суровое, с нахмуренными нависшими бровями. Так, молча каждый о своём, они и добрались до машины. Там с Люды сняли куртку, с Лёхи сапоги, все тепло попрощались с трактористом, который так и не взял с них ни копейки, и утрамбовались в кузов, снова по уши завалившись баулами.

– Ну, с Богом!
– как-то очень искренне напутствовал Данило Петрович тронувшийся автомобиль.

"И-МЕН-НО! С Богом", - в кои-то веки согласилась с начальством Люда, чувствуя, как от покачивания "бобика" её медленно но уверенно начинает клонить в сон. Впрочем, она и без того за утро вымоталась, как лошадь на междугородних перевозках. Не-е-ет! На сегодня хватит дуэлей. Быстренько смотрим этот несчастный карьер и...

"Лю, вот я так и не поняла, а кто такой Бог?" - перебил её мечты требовательный голос.

"Лапка, я устала... я сплю на ходу... в смысле, на езду - посмотри сама, а? Я разрешаю..."

"Посмотрела..."

"Хм... когда?.. Хотя, ладно... И шо?"

"И не поняла!"

"Гррррр... Так... спокойно... И что я могу?"

"Объясни!.."

"КАК?! Спокойно... ладно... Ты такое "трилямбдабдетское гравиметрище" помнишь?"

"Ну, помню..."

"А знаешь, что оно означает?"

"Да ты сама не знаешь!!"

"Во-о-от!"

"Гррррр..."

И так, в тёплой дружественной обстановке, они приехали на карьер...

А на карьере их встретили... коровы.

– Му-у-у-у!
– сказал Олежка и показал корове "забодаю".

Та подняла на него прекрасные задумчивые глаза в обрамлении аристократических ресниц, посмотрела как на идиота и вернулась к травке. Вертевшаяся рядом собака вопросительно вильнула хвостом. Юлька покрутила у виска пальцем.

– А если бросится?

– Что она - дура?
– резонно заметил Олежка.
– Это если бык...

– А он что - дурак?

– Конечно! Про корриду слышала?.. Торро! Торро!
– он подошёл ближе и начал махать полою куртки корове едва не по носу. Собака с энтузиазмом поддержала его звонким лаем. Корова с минуту терпела, потом развернулась и походкой, которую "модели" осваивают годами, а иная голливудская "звезда" не освоила и за всю жизнь, не торопясь отошла в сторону. При этом она, как бы невзначай, уронила кое-что из-под хвоста. Люда не удержалась и фыркнула, отворачиваясь, Юлька обидно захихикала. Оскорблённый Олежка возжаждал сатисфакции, но натолкнулся на подло поставленные поперёк дороги "мины" и предпочёл за лучшее ругаться издалека:

– Вот жеж зараза! Ах ты ж, скотина рогатая!

– Гав!
– добавила от себя собака.

– "Хоть какая скотина рогатая, но зато молоком я богатая", - напевно продекламировала Люда.

– Шо?
– хмуро обернулся Олежка.

– "Накорми меня свежею травкою... э-э-э... а не силосом с биодобавкою", - назидательно добавила она.

– И шо?!

– "Накорми меня-а-а на закате дня-а-а"...
– провыла она лирическим голосом, но ввиду того, что понимания от слушателей так и не поступило, решила логически закруглить: - "Позови меня, покорми меня, подои меня".
– А когда и это не помогло, раздражённо закончила: - "Коровья лирическая"! Исполняется впервые.

– А-а-а!
– кажется понял, наконец, Олежка.
– Так ты это - того?..
– покрутил он ладонью возле уха.

– Чего-о?!
– начала Люда, надуваясь возмущением, но Олежка быстро сориентировался:

– ...Того, в смысле - сочиняешь, что ли?

– Нет, реально подоить прошу! Вымя, блин, распирает!
– ядовито буркнула Люда, повернулась и побрела прямо через стадо к рабочей стенке карьера. Сзади донеслись приглушённые голоса: "Чего она такая злая?" - "Не выспалась!" - "А на людей чего бросаться?"... Она не прислушивалась, но бывают слова, которые - как ни крутись - сами западают в душу. И последовавший душераздирающий зевок стал тому доказательством. Таки правда, не выспалась!

...Карьер оказался довольно заброшенным - неглубокая выемка гектара на два, сплошь заросшая буйными травами, а нередко и кустами, где лишь в дальнем конце белела стена разрабатываемого уступа. Их довезли туда, высадили в серый, неуверенно клонящийся к обеду день, сказали "У вас час, не больше, а то не успеем обратно по шоссе..." и укатили под аккомпанимент радостного лая невесть откуда примчавшейся на развлечение худой чёрной дворняги.

Лёшка из машины так и не показался. По дороге он был сильно занят этой самой дорогой, а потом была суматоха высадки, а потом... Люда опомнилась, когда "бобик", блеснув стёклами, уже разворачивался возле карьерного шлагбаума. Стало грустно и немного обидно - словно ей забыли помахать на прощание ручкой... И она так и не поняла: ей это впрям очень нужно было или это так усталость сказывалась?

Достопримечательностей на карьере оказалось немного. Первой подвернулась под руку та самая собака, что так бдительно встретила чужой автомобиль. Она вернулась из погони, гордая победой над бесславно бежавшим врагом, и сейчас же попала под "каток" Юлечкиного животнолюбия: "Уй ти, какая харо-ошая саба-а-ачка!" Псинка шарахнулась от протянутых рук и поспешно отскочила на безопасное расстояние. Только убедившись, что ласки ей не грозят, она вильнула хвостом, как бы извиняясь за невежливый приём, но приближаться в дальнейшем поостереглась.

Ещё, на въезде в карьер стояла будка для сторожа. Она, конечно, радовала глаз выдержанностью архитектурного стиля, так гармонично сочетавшегося с расположенной рядом собачьей будкой, но была совершенно пуста - видимо сторож не считал необходимым дежурить постоянно, да и собака не считала себя рыжей сидеть на шлагбауме в отсутствии сторожа... В общем, рыжими здесь были только Люда... и коровы.

– Ну уйдите, шо встали!
– устало просила Люда рогатых тружениц поля, так и норовивших застрять поперёк пути.

– Гав! Гав!
– помогала ей псина, видимо, давно возмущённая нарушением режима вверенного ей объекта. Впрочем, приближаться к самим нарушителям она при этом не торопилась.

Малая была менее щепетильна.

"Тыгдым-быдыщь!.." - взялась она расчищать дорогу, щедро отвешивая пендели.
– "Эх, вспомним детство!"

– Ны-у-у-у?..
– удивлялись коровы, будто сомневаясь, что такая воспитанная взрослая девочка - и занималась в детстве такой фигнёй.

"Быдум-тыдыщь!.. Тудум-быдыщь!.." - разубеждала их Миклуха, с упоением предаваясь любимому делу.