Ржев – Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина

Следует напомнить, особенно молодым читателям, что в то время любой источник информации – газета, книга, а уж тем более радио – воспринимался компетентными органами как возможное стремление человека к сбору «лишней» для него информации и возможной подготовке чего-то, направленного против советской власти. Так что появление в келье Садовского, больше похожей на трущобы, радио, конечно, было делом рук тех же самых компетентных органов, которые и боролись против всяких монархистов. Тем более что по этому же проводному устройству можно было получить и обратную связь, слушая обо всем, что происходило в келье поэта, будущего «руководителя» монархической организации «Престол», с помощью простого «жучка». Установка радиоточки с большой степенью вероятности позволяет предположить, что такая встреча могла быть реальной.

Вот так, возможно, и раскрывается разгадка, почему этого полуподпольного «борца за царя и Отечество» не тронули ни в 1937 году, ни позже. Он просто стал необходим НКВД, чтобы в нужный момент в нужном месте использовать его возможности для выполнения особых задач, в том числе и контрразведки.

Естественно, получив от Берии на утверждение «План основных мероприятий по операции “Монастырь”» [14] и убедившись, что руководителем «монархической» организации «Престол» является тот самый отшельник Новодевичьего монастыря, которому он когда-то помог улучшить жизнь, Сталин успокоился, так как понял, что чекисты правильно выбрали кандидатуру на роль подставного предводителя советской оппозиции. А сам поэт, даже несмотря на то что был привязан к инвалидной коляске, уже мог активнее действовать в этой роли, совершенно не зная основных целей мероприятия, в котором он принимал участие. Это было понятно: его окружали молодые люди, которые имели здоровые головы, руки, ноги и при необходимости могли выполнить любое поручение «предводителя монархистов».

Умер Борис Александрович ровно за год до смерти Сталина, 5 марта 1952 года, все в той же монастырской келье. Похоронили его на том самом кладбище, которое он за долгие годы вдоль и поперек исколесил на своей инвалидной коляске. Однако он остался верен себе и оставил, подражая А. С. Пушкину, свой стихотворный «Памятник»:

ПАМЯТНИК

Мой скромный памятник не мрамор бельведерский,Не бронза вечная, не медные столпы:Надменный юноша глядит с улыбкой дерзкойНа ликование толпы.Пусть весь я не умру, зато никто на светеНе остановится пред статуей моейИ поздних варваров гражданственные детиНе отнесут ее в музей.Слух скаредный о ней носился недалекоИ замер жалобно в тот самый день, когдаКровавый враг обрушился жестокоНа наши села и стада.И долго буду я для многих ненавистенТем, что растерзанных знамен не опускал,Что в век бесчисленных и лживых полуистинЕдиной Истины искал.Но всюду и всегда: на чердаке ль забытый,Или на городской бушующей тропе,Не скроет идол мой улыбки ядовитойИ не поклонится толпе. [15]

Конечно, никаких, даже самых элементарных, азов разведывательной работы руководитель «Престола» не знал. Любителю мистификаций и «Новодевичьему затворнику» пришлось их безропотно принимать от чекистов и на какое-то время руководствоваться ими, чем, несомненно, он был явно польщен и доволен.

Вскоре пришло время вступить в игру и советским контрразведчикам. Через своих людей в «Престоле» они представили Садовскому «Гейне» (Демьянова). Они быстро сблизились, и Садовской настойчиво рекомендовал новому знакомцу и члену монархической организации любыми путями пробраться к немцам и предложить им услуги «Престола». В нужное время Александр Демьянов и его жена (агент «Борисова») еще раз посетили церковь Новодевичьего монастыря под предлогом получения благословения перед отправкой Александра за линию фронта. Каждый из подобных контактов организовывал полковник Маклярский, лично руководивший спец-агентом Демьяновым.

В действительности же полноценной монархической организации «Престол» как таковой не было. Она существовала только как часть большой игры, в которую должны были поверить абверовцы. Но, конечно, при этом немцы могли сами, как говорится, без согласования с НКВД, неожиданно проверить «монархистов», чтобы увидеть их, как говорят, «вживую».

Для выполнения такого задания они могли осторожно подослать своих агентов-осведомителей на территорию монастыря. А те, конечно, постарались бы разыскать и посмотреть на старца Садовского, на монастырскую «братию» и обстановку вокруг них. А посему главное в «Престоле» было уже талантливо сделано советскими чекистами. Организация стала существовать как бы наяву, а люди, участвующие в ней, действительно подходили под определение «друзей Германии».

А дальше все должно было идти по плану операции «Монастырь» и той радиоигры, строгий контроль за которой осуществлял Верховный. И только он мог точно знать, что потребуется в дальнейшем от курьера «монархической» организации «Престол» с кодовым именем от НКВД «Гейне». К этим секретам он никого не допускал.

Исполнители этого замысла – Берия, Судоплатов, Демьянов и другие, кроме самого «предводителя монархистов», были из контрразведки. Среди гражданских лиц в операции «Монастырь» участвовали: член-корреспондент Академии наук А. А. Сидоров (он же – «Старик»), его жена – Вера Сергеевна Сидорова (она же – «Мир»), журналист, профессор литературы и бывший агент царской охранки с псевдонимом «Шорох», видный театральный деятель «Семенов», жена немецкого барона, расстрелянного в 1918 году, по совместительству агент «Евгеньева», бывший подполковник царской армии «Мефодий» и некоторые другие лица. [16]

Все они, конечно, люди разные. Но они постоянно были нацелены на успешное выполнение важнейших заданий по операции «Монастырь» под руководством 4-го управления НКВД. Например, в биографии Алексея Алексеевича Сидорова отмечалось следующее:

ФАКТЫ ИЗ БИОГРАФИИ

«Агент А. А. Сидоров родился 13 июля 1891 года в селе Николаевка Путивльского уезда Курской губернии. Окончил Московский университет в 1913 году и продолжил специальное образование в Италии, Австрии и Германии. Заведовал гравюрным кабинетом Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина с 1927 по 1936 год. Преподавал в университете и художественных вузах Москвы. Создал учебный курс “История оформления русской книги”. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 сентября 1943 года за активное участие в операции “Монастырь” награжден орденом “Знак Почета”. Автор ряда научных изданий и монографий о крупнейших мастерах графики и книги. В 1946 году избран членом-корреспондентом Академии наук СССР (по Отделению истории и философии (история искусств)). В 1947 году ему было присвоено звание “Заслуженный деятель искусств СССР”. Умер 30 июня 1978 года». [17]

Одновременно с краткой биографией Алексея Алексеевича Сидорова мне удалось разыскать снимок литераторов, среди которых предположительно был и агент «Старый». Автору книги всегда полезно иметь зрительное представление о таком человеке. Только мне пришлось самому «вычислять» его. С найденной мной фотографии немолодых людей на меня смотрели пять человек, явно объединенных одним интересом – литературой.

Две женщины, как лица противоположного пола, не в счет. Справа на фото сидел известный детский писатель Лев Кассиль, рядом с ним – поэтесса Агния Барто, в центре – человек, который по возрасту не подходил на роль агента «Старый». За ним, похоже, расположилась прозаик Лидия Сейфуллина. А вот рядом с ней оставалась только одна фигура – крайняя слева.

Да, это был именно он – график Алексей Сидоров, которого события тяжелого военного времени втянули в «научный оборот», когда к Алексею Алексеевичу все-таки пришел НКВД. Но чекисты на этот раз прибыли с необычной просьбой – предоставить его имя и согласие действовать в коллективе других руководителей монархической организации «Престол», которая составляла основу филигранной операции «Монастырь», о которой «Старый», естественно, тоже ничего не знал. Но он, известный график, книговед, автор монографий и книг по искусству и книговедению, долгое время проживавший в Германии, должен был находиться в числе ее участников. Ведь он хорошо был известен немецкой разведке после Первой мировой войны, когда проходил стажировку в Германии. Его отлично знали в искусствоведческих кругах Берлина и Лейпцига. Все эти обстоятельства контрразведчики рассчитывали использовать для внедрения Сидорова в оккупационную администрацию. Правда, при одном обязательном условии – если случится захват Москвы. [18] Опытный оформитель книг дал согласие на сотрудничество и активно начал действовать в «Престоле».

Вот некоторые приоткрывшиеся следы работы агента «Старый»:

ДОКУМЕНТ ИЗ АРХИВА

Из агентурных донесений «Старого» (принял Маклярский):

«Получив от Садовского предложение об установлении связи с немцами, я по вашему указанию дал на это согласие, после чего Садовской поручил мне подобрать группу лиц для использования их в целях установления связи с немцами и проведения антисоветской работы в Москве. Воспользовавшись этим предложением Садовского, в качестве якобы одного из активных участников предложил кандидатуру Демьянова».

Агентурное донесение «Старого» (принял Маклярский):

«Мнение Садовского о новом госте—“Гейне”—самое лучшее. Следует отметить, что Садовской в тот день производил впечатление не вполне нормального человека. Был в возбужденном состоянии, напялил на себя дворянскую медаль на “Владимирской” ленте»… [19]

Александр Петрович Демьянов впервые пришел к Садовскому 11 января 1942 года. Он направился в ту часть монастыря, где располагались многочисленные квартиры, в которых ютились представители некогда процветавшего в России дворянства. Нищета здесь соседствовала с остатками былой роскоши. Зайдя в любую из квартир, можно было увидеть рядом с каким-нибудь благородным антикварным столиком XVIII века торчащие трубы, все зеленые от плесени, и ржавую воду, капающую прямо на витую ножку антикварной мебели. «Удобства» располагались во дворе, где повсюду виднелись кучи угля для отопления. [20]