С 3

– Я этого не утверждаю. Но проверить те регионы, где совершается много однотипных убийств и изнасилований, считаю целесообразным. Я лишь допускаю, что при проверке могут вскрыться какие-либо признаки серийности, - не спасовал я. К тому же точно знал, что как раз в это время орудует еще один маньяк в Витебске. Вот только разоблачать я его не спешу. Хватит с меня и Сливко. До сих пор не знаю, чем это геройство мне обернется.

– Малышев еще говорил, что ты предложил привлекать к расследованию таких дел психиатров, – не стал накалять Руденко.

– Да, есть соображения на этот счет. Вернемся к первоначальным следственным действиям. Важным из них я считаю составление психологического портрета преступника. Чтобы его поймать, нам нужно знать кого искать, а представление о личности преступника могут дать психиатры и психологи. Они изучат представленные следователем данные, такие как способ совершения преступления, информация о личности жертвы и другие, и составят социально значимые характеристики преступника - его пол, возраст, образование, национальность и так далее.

– О таких возможностях психиатров ты тоже на лекциях услышал? – усмехнулся Руденко.

– Но ведь именно они на профессиональном уровне изучают внутренний мир человека и всевозможные расстройства личности, - искренне удивился я скепсису собеседника. – И именно эти специалисты проводят судебно-психиатрические экспертизы.

– Твой довод принят, - улыбнулся Руденко.

– Поэтому не спешите избавляться от Сливко, сперва изучите его как следует. Эти знания помогут в расследовании аналогичных преступлений в будущем. А то в шестидесятых по-быстрому расстреляли Ионесяна, без пользы для криминологической науки, - мое возмущение вызвало смех прокурора.

– Обязательно изучим, - пообещал Руденко. – Что-то еще? – с еле заметной усмешкой спросил он.

– Не мешало бы при выработке методики расследования серийных преступлений исследовать зарубежный опыт, - закинул я удочку. Ради командировки в капстрану я, пожалуй, готов позабыть о неприятностях, вызванных историей со Сливко, и сдать им Витебского маньяка. Да что мелочиться, я готов переловить вообще всех советских маньяков!

Руденко напрягся, обжег меня нечитаемым взглядом, и я понял, что пролетаю. Именно в этом случае инициатива осталась ненаказуема. Впрочем, за высказанную идею мне все же прилетело.

– То есть ты предлагаешь заявить во всеуслышание, да еще и на весь мир, что в советском обществе существуют серийные убийцы?! – от возмущения Руденко даже покраснел.

– А почему нет? – пожал я плечами. – Признаем же мы существование диссидентов. Даже лечим их. То есть одних пациентов психиатров мы видим, а других стараемся не замечать. Очень странная позиция, вы не находите? Мы поставлены законом защищать советских людей от преступных элементов, и ради этого обязаны развернуть идеологию в нашу сторону.

– Развернуть идеологию в нашу сторону? – переспросил меня Руденко. Выражение его лица при этом оставалось нечитаемым.

– Да, надо упирать не на то, что серийных убийц у нас нет, что является неправдой, а на то, что в Советском Союзе их намного меньше, чем на Западе, что как раз правда. И те жалкие остатки, что остались нам в наследство от царизма советская прокуратура в связке с МВД безжалостно искореняет, взяв в помощь современную советскую науку.

Проходили минуты, как я закончил, а Руденко все молчал. Он сидел, развалившись в кресле, и о чем-то думал, время от времени фокусируя на мне свой тяжелый взгляд.

– Да, твои мысли действительно оказались интересными, - наконец-то разродился он. – Думаю, для тебя не составит труда перенести высказанные тобою предложения на бумагу, - последнее прозвучало как приказ. – Ну а пока давай вернемся к событиям в Невинномысске. Малышев утверждает, что сотрудники КГБ применили к тебе незаконные методы допроса. Это так?

– Да, их следователь требовал, чтобы я дал показания о том, что сотрудники милиции покрывали Сливко, а когда я отказался врать, он разозлился, начал кричать, что сгноит меня в камере и ударил по лицу. Чтобы спастись я был вынужден выпрыгнуть в окно, - вспоминая, я поморщился, задействовав свой синяк на половину лица, что сегодня приобрел яркий багрово-синий оттенок.

– Об этом тоже придется написать, со всеми подробностями и перечислением всех полученных травм, - уведомил меня Руденко.

– А комитетчики мне потом не пришьют какую-нибудь веселую статью? – высказал я сомнение.

– Боишься? – подначил меня прокурор.

– Да, боюсь, - и не подумал строить из себя бессмертного. – Я же не в вакууме живу, прекрасно знаю на что способен всесильный Комитет, полномочия которого никем и ничем не ограничены. Да мне уже достаточно того, что в моем городе здание где размещается КГБ народ называет Домом Смерти. Думаете, ради красного словца? Да и Малышев, как увидел мой полет из окна, так сразу и вспомнил 37 год. Неспроста ведь, - я горько усмехнулся.

– На счет «никем и ничем» ты, Альберт, заблуждаешься. Нечего, что я тебя Альбертом называю? Надзор за деятельностью КГБ осуществляет партия и прокуратура. В моем личном подчинении находится особый отдел, который следит за соблюдением законодательства при раскрытии и расследовании подведомственных Комитету уголовных дел. И одна из главных задач прокуратуры – это недопущение повторения репрессий. И я об этой задаче никогда не забываю. Так что можешь быть уверен, проблем у тебя не будет. Намного вероятнее, что комитетчики сами начнут от тебя шарахаться, - Руденко позволил себе усмешку.

– Товарищ Генеральный прокурор, я человек не мстительный, - сделал я еще одну попытку отмазаться от почетной миссии жертвенного барана, но тут же был остановлен.

– Твой министр настаивает на проведении расследования. Так что иди и пиши, - закончил он разговор.

Глава 12

– Николай Анисимович с Чапырой что делать будем? – поинтересовался Бороздин.
– Он ведь уже пятые сутки у нас гостит. Только и спрашивает, когда его отпустят. Ответил ему, что Брежнева пока нет, а без него решение никто принять не может. А он мне на это «Где я, а где Брежнев?». Забавный парень.

– Да, забавный, – задумчиво повторил за Бороздиным Щелоков. – С его переводом пока спешить не будем. – была у него сперва такая мысль, но все обдумав и взвесив, министр решил с этим повременить. При ближайшем рассмотрении слишком противоречивой фигурой оказался этот молодой следователь с необычной фамилией. С одной стороны, перспективный сотрудник: умный и инициативный, за короткий срок службы показал себя с наилучшей стороны. Щелоков читал личное дело Чапыры, где была отметка об объявлении ему благодарности за активное участие в раскрытии серии грабежей. Собранная Бороздиным информация о следователе удивила еще больше. Он оказывается помимо серии грабежей еще и серию краж раскрыл, а также, являясь старшим группы, по горячим следам задержал грабителей инкассаторов, что совершали преступления по всему Союзу. Сплошные серии. Теперь хоть понятно, почему он на них так зациклен. Только начал служить и сразу несколько серий раскрыл. А затем ему Сливко попался, тоже серийник, но уже убийца. Вот он и решил в силу юношеского максимализма очистить мир от этих выродков. И видимо так расписал перспективы, что смог заразить своими идеями опытного аппаратчика Руденко.