С любимыми не расставайтесь! (сборник)

Когда Маша кончила петь, Костя сказал:

– Потрясающе.

Маша положила гитару и пошла на улицу. Костя пошел за ней.

– Нет, это просто потрясающе, – еще раз сказал Костя.

Время от времени из-за стекла кто-то выпускал отдельную человеческую фигуру для того, чтобы они могли переглянуться по этому поводу.

– Я могу изобразить любое животное, – сказала Маша. – Какое вы хотите.

– Марабу, – сказал Костя.

Маша заложила руки за спину, согнулась и подозрительно, искоса повела глазом. Потом осторожно ступила ногой в сторону и приставила другую…

– Я могу даже неживой предмет. Говорите что.

– Шлагбаум, – попросил Костя, потому что кто-то в это время достал из-за стекла дорожный шлагбаум.

Маша подняла, соединив ладонями, руки, занервничала, поворачивая голову вслед машинам, проезжавшим слева направо и справа налево, наконец опустила руки, преграждая им путь, и только тогда успокоилась.

– Черт возьми, – сказал Костя.

И он рассказал ей про свое горе. У него была девушка, с которой он пошел в загс и заполнил анкеты. Им сказали, что две недели они могут подумать, а потом прийти расписываться. А неделю спустя девушка поняла, что любит другого, и в назначенный день не пришла.

Через некоторое время из-за толстого стекла вынули меня, и дочь сказала мне:

– Я выхожу замуж.

В загсе на полу стояли горшки с зелеными растениями, а на стенах висели репродукции известных картин.

– Здравствуйте, – профессионально улыбнулась им женщина, которая сидела за столом.

– Мы желаем вступить в брак, – сказал Костя.

– Очень хорошо, – сказала женщина. – Паспорта при вас?

– При нас, – сказал Костя и достал два паспорта.

Женщина полистала паспорта и вручила им два листа бумаги.

– В соседней комнате заполните анкеты.

Маша и Костя перешли в соседнюю комнату. Там тоже были зеленые ветки и репродукции картин.

– Давай, я знаю, как заполнять, – сказал Костя и мигом заполнил обе анкеты.

Женщина приняла у них анкеты и сказала:

– У вас есть еще время подумать о своем решении, приходите семнадцатого числа.

Но в назначенный день у Маши разболелся зуб. Вот тогда-то Чесноков, как мы помним, и отправил ее в областную поликлинику.

Закрыв глаза и грея щеку воротником кофточки, она ехала в поезде.

Прикрыв глаза и грея щеку кофточкой, она записалась на прием.

В три часа позвонил Костя.

– Это Костя, здравствуйте.

– Здравствуйте, Костя. А Маши нет дома, у нее заболел зуб, она поехала…

– Что случилось?

– Ничего не случилось, у нее заболел зуб.

– Сегодня среда, я ничего не понимаю!..

– Ну и что?

– Мы сегодня должны расписываться, я ничего не понимаю, сегодня среда!

– Ничего не случится, если вы пойдете в четверг.

– В четверг. – Костя рассмеялся. – В четверг! Понял вас. После дождичка в четверг!..

Он опять захохотал и повесил трубку.

Когда Маша вернулась и побежала в строительную контору, где работал Костя, ей сказали, что он взял расчет и уехал, куда – неизвестно.

Но вернемся к Чеснокову. Итак, он полностью удовлетворил комиссию, сделал выпад пинцетом и стал убирать инструменты.

В кабинет вернулась Ласточкина.

– Поздравляю, произвели благоприятное впечатление.

И вышла покурить.

Но в коридоре, проходя мимо нянечки, которая мыла пол, она сказала:

– Что-то сегодня наш Сергей Петрович сробел, не стал удалять зуб. И не такой трудный зуб, странно…

– Ай-яй-яй, – расстроилась нянечка. Она очень почитала Чеснокова.

Ласточкина ушла, а она все стояла, озадаченная полученным сведением.

Знакомая больная, проходя по коридору, даже спросила ее:

– Случилось что-нибудь?

– Вот мы говорим – Чесноков, Чесноков… Значит, и ему не все дано.

Тут из кабинета вышел Чесноков. Нянечка хотела его спросить о происшедшем случае, но не решилась. В конце коридора Чесноков оглянулся – обе женщины смотрели ему вслед.

Вернувшись домой, он завалился на диван и открыл книжку. Но почитать ему не удалось, постучали в дверь.

Это пришел Мережковский, нервный человек лет двадцати семи, который постоянно перед кем-нибудь преклонялся и кого-нибудь ненавидел. Так, он преклонялся перед Чесноковым, видел в его деятельности особую идею и выдержал по этому поводу немало боев со скептиками и маловерами.

– Как дела? – спросил он, не интересуясь ответом. – Слушайте, что там опять затеяли эти подонки?

– Какие подонки?

– Вы что, не знаете? Пустили по городу слух, что вы испугались и не стали удалять зуб. Хотя это естественно. Я, наоборот, удивляюсь, как они еще долго молчали, как они еще могли столько времени терпеть, что в нашем городе появилось что-то незаурядное. Но знайте, если вы пойдете на какие-нибудь компромиссы, – Мережковский посмотрел на него воспаленно и пальцем перечеркнул его крест-накрест… – Так, завтра утром к вам придет человек с зубом. Мы придем с ним, пускай будут объективные свидетели. И все – с кривотолками надо кончать…

На другое утро Мережковский вел под руку по улице человека в свитере, похожего на артиста Никулина. Гражданственно поглядывая на встречных, он время от времени останавливал знакомых, чтобы рассказать, куда, с какой целью он идет. Он остановил двух рослых десятиклассников и сказал им:

– Привет, направляемся к Чеснокову. Какие-то гады пустили о нем сплетню, надо давать бой. Очень сложный случай, – кивнул он на Никулина. – Пойдемте с нами, надо, чтобы были свидетели.

– В школу опоздаем, – заколебались десятиклассники.

– Успеете.

По пути Мережковский остановил и повел за собой старика, который прогуливался без дела.

В поликлинику они вошли в довольно людном обществе и проследовали к зубоврачебному кабинету.

В двери кабинета показался Чесноков, он надевал халат.

Мережковский выдвинул Никулина вперед.

– Вот человек, о котором я вам говорил…

– Пройдите, – сказал Чесноков. – Только закройте, пожалуйста, дверь.