С любимыми не расставайтесь! (сборник)

Я знал, что разговор этот добром не кончится.

– Не стоит, Сергей Петрович, пусть идет, у нее плохое настроение.

– Это по моей специальности, – обрадовался Чесноков. – Это я беру на себя!

– Вы хотите со мной поговорить? – спросила Маша. – Пожалуйста. Веселый человек, я хочу напомнить вам один случай из вашей практики. Помните, как вы не стали удалять мне зуб, а решили гнать зайца дальше?

– Был такой случай, – сказал Чесноков. – Там была одна сложность, комиссия.

– Ах, комиссия? Тогда все в порядке. Где она помещается?

– Она нигде не помещается, это была временная комиссия.

– Куда же мне адресовать заявление?

– Какое заявление?! – рассмеялся Чесноков.

– Мне надо подать заявление, что в связи со всеми этими обстоятельствами оказались разбитыми две судьбы. Вот так получилось – две человеческие жизни…

– Не понимаю, – встряхнув головой, сказал Чесноков.

– И все, подумать, из-за одной временной комиссии, была бы хоть постоянная!..

– Маша, успокойся, – сказал я.

Я видел, что она уже не владеет собой.

Тут разозлился и Чесноков:

– В чем, собственно, дело? Товарищи! Я не могу нести ответственности за все зубы человечества!..

– Ну ладно, я спать хочу, – скучно сказала Маша. – Нельзя ли тут как-нибудь потише?

– Подождите, вы меня обвиняете черт знаем в чем. Я должен объясниться…

Но Маша так на него посмотрела, что я сказал:

– Потом, потом, Сергей Петрович. Мы об этом поговорим отдельно.

Чесноков, не прощаясь, вышел. В окно было видно, как он шел по улице, потом взялся вдруг за голову и сел на край тротуара. Я испугался и выбежал, но, увидев меня, он вскочил и быстро зашагал дальше.

На крыльце у его двери сидела неясная в темноте фигура. Он приблизился – это была Женя.

Случалось вам встретиться с любимым человеком в те минуты, когда вам тяжело, когда вам не везет? Помните восхищение, которое вы испытывали перед этим человеком, – так недосягаемо безупречен и чист он по сравнению с вами? Вы помните страх его потерять, потому что в эти минуты вы не уверены в себе, в том, что вас можно любить? И благодарность за то, что он относится к вам по-прежнему, и надежду на то, что он все поймет и исправит?..

– Я не предупредила, – поднявшись, быстро заговорила Женя. – Но знаешь, как раз дали стипендию, и я решила съездить.

Чесноков неуверенно шагнул к ней, и она пошла ему навстречу. Они обнялись и так, почти неразличимые в темноте, стояли долго. Он обнимал Женю, глядя поверх ее плеча в темноту. Когда она попробовала оторваться, чтобы передохнуть, или поговорить, или зайти в дом, Чесноков только крепче ее стиснул – он не хотел, чтобы Женя на него смотрела.

– Что-нибудь случилось? – спросила она.

– Да.

– Тебе не хочется говорить?

– Да.

– Тебя кто-нибудь обидел?

– Нет.

– Ты кого-нибудь обидел?

– Да.

Они стояли не разъединяясь.

Чесноков сказал:

– Я погибаю. Я погибаю.

Женя вздохнула.

– Что мы здесь стоим, – сказала она. – Пошли домой.

Они закрыли за собой дверь, и весенняя ночь вернулась к своим заботам. У всего снега, который лежал на ветвях деревьев, ночью хватило сил лишь на одну каплю. Она набиралась долго и на что-то со звоном падала, отмечая замедленное течение ночи.

Когда поднялось солнце, к ней присоединились другие капли. Они засверкали и зазвенели, торопясь и словно извиняясь, что поздно принялись за работу, но та, ночная, все отмеряла свои гигантские секунды, не подчиняясь общей суматохе.

Кто-то прошел по улице, напевая: «Пусть всегда будет солнце!..»

Где-то засмеялись сразу трое.

В доме открылась форточка.

Это Женя открыла. Кое-как просунула в нее голову, хотела посмотреть, что творится на белом свете, но от солнца не могла открыть глаза, чихнула и исчезла.

Из дому они вышли вместе.

Чесноков завел Женю во двор училища. Он нашел окна аудитории, где ему предстояло вести занятия, и посадил ее так, чтобы видеть ее оттуда. Послышался звонок, и он побежал в здание.

Он вошел в аудиторию. Студенты встали и сели.

– Где журнал? – спросил он и сам себе ответил: – Нет журнала, забыл. Ну ничего.

Он подошел к окну и посмотрел вниз. Вернулся, сел за стол и опять посмотрел в окно.

Девушки, сидевшие у окон, тоже посмотрели во двор, но ничего примечательного там не обнаружили.

– Так, надо начинать, – сказал Чесноков, но не начал. Он обхватил ладонями лоб, задумался.

Решив, что он забыл, на чем остановился прошлый раз, кто-то подсказал:

– Мы остановились на фразе: «Радикальное хирургическое вмешательство в этих случаях применяется только при…»

– Прошу вас, перечислите мне виды зубной боли.

– Боли при пульпите, невралгические боли, – поднялась студентка.

– Адская боль бывает при пульпите, – сказал Чесноков. – Она возникает на несколько минут и повторяется каждые два-три часа. Усиливается ночью, при горизонтальном положении. Спасибо, садитесь. Какие еще есть виды зубной боли?

– Боль постоянная, ноющая.

– Пульсирующая боль.

– Зубная боль, – сказал Чесноков, – это мучения физические и нравственные одновременно. Когда у человека болит зуб, ему кажется, что там происходит что-то таинственное и страшное. Если ты кому-нибудь пожалуешься, что у тебя болит зуб, то наверняка окажется, что у твоего собеседника в свое время зуб болел сильнее.

Так много видим мы забот,Когда нас лихорадка бьет,Когда подагра нас грызетИ резь в желудке.А эта боль – предмет остротИ праздной шутки.

Это как бы комическое стихотворение. Но у римлян положено было писать стихами научные трактаты. Они понимали, что наука и искусство неразделимы!..

Женя сидела с поднятым воротником, засунув руки в рукава пальто и обратив лицо к окну. Перед скамьей натекла талая вода. Упершись каблуками, она приподняла носки туфель и постукивала ими.

В окне время от времени появлялся Чесноков. Он что-то говорил, воздевая руки, что-то протыкал и выдергивал гвозди из доски.

Прозвенел звонок, и он почти сразу же выбежал во двор.