С любовью, Луна!

И помирись с родителями, я тебя умоляю! Они так скучают за тобой. А Наде скажи, чтобы она прекращала быть нюней. Моя Надя — не такая.

А ещё чаще наведывайся к племянникам. Поля — вообще прелесть. И Славончика не обижай, а то он, бедолага, запуганный здесь.

Я не знаю как закончиться завтрашний день. Не могу сказать вернешься ли ты в свой мир, а я в свой, но хочу пообещать тебе, что больше не буду жаловаться на свою жизнь, и ты обещай мне тоже!

С любовью и горячими пожеланиями,

Твоя Вика Лебедева!'

Я перечитала ещё раз своё послание. Растёрла глаза и посмотрела на часы. В палату вошёл доктор и начал рассказывать, что уже с утра у меня операция, так как чем раньше мы её сделаем тем быстрее всё пройдёт. и что, как оказывается — это последствия какой-то аварии. И опухоль эта — доброкачественная.

Слушая внимательно доктора, а сама пытаюсь понять: почему тогда тот старик сказал о смерти?

Эх, что же день грядущий нам готовит?

Глава 30

Глава 30

— Вы, главное не волнуйтесь, Виктория Викторовна. — опять начал мне говорить мужчина, который представился анестезиологом, — Ваш настрой тоже очень важен. Тем более, видите, как всё хорошо вышло. Опухоль оказалась доброкачественной, а значит, мы её сейчас удали и боли пройдут, и вы заживёте новой полноценной жизнью…

Он что-то ещё продолжил говорить, а мне почему так захотелось чтобы этот врач замолчал. И даже если учесть, что я сейчас просто усну, страх, невероятной силы, начал сковывать все внутренности.

«А что если ничего не выйдет? Или я не смогу вернуться домой? А что если это всё, конец? А если я сейчас закрою глаза и больше не открою их никогда?»

И только сейчас поняла, что уже нахожусь на каталке и мы въезжаем в операционную.

Медикаментозный запах и яркий свет начал действовать совершенно не успокаивающе.

— Виктория Викторовна, — меня позвал знакомы седовлас доктор. Интересно, а почему я до сих пор не запомнила его имени? — Вам нужно успокоится, Виктория Викторовна. Вы слишком нервничаете. Не волнуйтесь, мы такие операции делаем быстро.

И что мне ответить этому человеку, я даже представить не могу.

«Не нервничайте! Какой замечательный совет! Особенно когда с самого утра ты превратилась в лысое яйцо!»

Я даже упустила из виду, что нужно будет брить голову налысо. И когда сегодня с самого утра ко мне зашла медсестра с машинкой для стрижки и улыбаясь сказала, что нужно подготовиться к операции, я даже побледнела. У меня и голова болеть в тот момент перестала.

Я ведь никогда не видела себя лысой и даже желания не возникало что-то подобное учудить. А здесь, нужно стричься.

И пока, я как под гипнозом сидела и смотрела на волосы, которые падали на пол в процедурной, я утешала себя тем, что это не со мной происходит. Это всё с Викторией Степановой!

Эгоистично? — возможно.

Но это должна переживать не я!

И вот сейчас, уже лёжа на операционном столе, я начала паниковать как никогда.

— Послушайте, — попыталась я остановить всех, хотя понимаю, что уже поздно, — А может давайте всё отменим?

На меня уставилось четыре пары удивленных глаз. Видеть то я могла только их, так как все уже были в полном обмундировании. Но тут голос с улыбкой ответил:

— Это просто нервное. — это был доктор, что принимал меня, — Я полностью уверен, что всё у нас пройдёт замечательно. Тем более, что Павел иванович, передавал вам привет и благополучного завершения операции.

— Я конечно, извиняюсь, имени вашего так и не запомнила. Но вот сейчас я поняла, что передумала. — дёрнулась и только сейчас поняла, что уже привязана к операционному столу, — Я не хочу операции. Вы не понимаете…

— Виктория Викторовна, — теперь позвал меня анестезиолог, — Вы не должны так нервничать. Мы сделаем всё быстро.

А в следующий момент, в месте где стоит катетер у меня защипало и сознание поплыло.

Вот только самое странное, что я ещё понимаю всё. Вроде и размыто всё стало. Чувство какой-то эйфории. Но мне не приятно.

Как колокольчиком бьёт мысль, что что-то не так.

И только сейчас я начинаю понимать, что! Всё слишком замедляется.

Где-то вдалеке, как сквозь вату слышу ещё слышу голоса доктора и ассистентки, но понимаю, что поздно метаться.

А ещё приходит понимание, что в груди становится слишком больно. Хотя я же не должна ощущать ничего!

Вот же, вашу ж мать! Я ведь говорила, что передумала!

В следующий миг, как по щелчку, всё резко гаснет и я начинаю падать. Реально падать с какой-то нереально огромной высоты, только вокруг полная, непроглядная темнота.

Мне хочется кричать, но я ничего не слышу. Вроде и рот открывается, но звука нет.

Да что же это такое? Я так не хочу! Верните меня домой!

— Нет! — всё же закричала, а в следующий миг поняла, что в голос.

Резко сажусь чуть ли не падая, стараясь сфокусировать своё зрение и понять где я нахожусь. Что-то меня смущает.

Резко поднимаю руки и провожу по голове: волосы на месте.

И в тот же миг понимаю — я ДОМА!

— Паша! — кричу громко, так как сама нахожусь в гостинной, на нашем диване, — Паш…

— Вика! — перепуганный муж выбегает из комнаты, а я только поднявшись, сразу попадаю ему в объятия.

Ну и что должно произойти в этот миг? Я даже представить боюсь. Но знаю точно, что обнимает меня сейчас Паша, как мой муж, а не посторонний мужик. И объятия эти как самое сладкое вино. Как невероятно вкусный десерт. Как то, что может исцелить больного только прикосновением.

— Пашенька, родной мой. — проговариваю еле слышно, пытаясь проглотить ком в горле, пока не понимая, что уже слёзы ручьями бегут по моим щекам, — Настоящий. Мой…

— Зайка моя, ты… — муж прижимает меня настолько крепко, что мне в какой-то миг кажется, сейчас рёбра затрещат, — моя?

И от последнего его, еле слышного «моя», я каменею! Внутри всё стынет, а в голове происходит взрыв.

— Паш, ты сейчас о чём? — аккуратно спрашиваю, но из объятий не отпускаю. Боюсь, что он исчезнет и вот это теперь покажется мне сном.