С любовью, Рома

— Тяга к приключениям.

Мы шли по одной из прогулочных дорожек, уводящей вглубь парка.

— Стас начинал бегать вокруг тебя и каждый раз, натыкаясь на него, ты менял направление. В итоге вы с ним едва ли не по полчаса могли толкаться на одном пятачке…

— Вечно он весь кайф обламывает. И ни фига с годами не изменилось.

— А мне это казалось таким удобным и безопасным для тебя, — словно не слыша, продолжал отец, — а вот сейчас думаю: может быть, стоило тебя просто отпустить?

— Ну да, глядишь, шею бы свернул лет на двадцать раньше…

— В результате всё заканчивалось тем, что ты садился на землю и вообще отказывался куда-либо идти.

— Ещё бы! Откормили слона, иди попробуй с ним совладай.

— Рома! — отцовское терпение наконец-то иссякло. Мне даже легче стало, а то это его спокойствие было поперёк горла. — Ты можешь хоть минуту спокойно послушать?

— Минута истекла полчаса назад. Кто ж знал, что у тебя с возрастом начнутся все эти стариковские привычки пускаться по волнам воспоминаний…

Я не то чтобы паясничал, просто было что-то такое в отцовской речи, что заставляло меня волноваться.

Александр Дмитриевич устало сжал пальцами переносицу, словно ища в себе силы.

— Короче, сын. Мы всегда пытались защитить тебя. Временами слишком. И видимо, до сих пор перегибаем палку с гиперопекой… Раньше я списывал это на то, что мы чуть не потеряли тебя. Но сейчас вижу — так было всегда. Наверное, из-за особенностей твоего характера. Но это было страшно — дать тебе полную свободу, ибо твоя тяга к приключениям… она действительно неудержима. И вот сейчас я смотрю на тебя, и мне всё ещё страшно. Даже страшнее, чем двадцать лет назад, ведь канавы, в которые ты так и норовишь свалиться, стали глубже и шире…

— Па… — в носу у меня защипало. И шутки больше никак не желали шутиться.

— Подожди… ещё. Рома… Я тебя отпускаю. Делай что хочешь. Серьёзно.

Я весь сжался, вдруг испугавшись, что он отказывается от меня.

— Мне хочется верить в то, что ты сам… поймёшь, что для тебя лучше и как. Потому что… я доверяю тебе. Мы с мамой всегда будем рядом, стоит только позвать или попросить, даже не напрямую. Но вот лезть в твою жизнь с этого самого момента… я отказываюсь.

Растерянно моргнул, до конца не осознавая, что сейчас произошло.

— И что мне делать?

— Это зависит от того, что ты хочешь сам.

Впервые в жизни я не знал, что ему ответить.

Глава 19

Наши дни

Соня

На улице было зябко, но я будто бы этого не замечала, разглядывая бескрайнее звёздное небо, раскинувшееся над головой. В городской черте обычно такого не увидишь. Должно быть, пригородное сибирское небо не ахти какая вещь. Но мне, выезжавшей за город всего лишь несколько раз (и то чтобы пообжиматься с Черновым), оно казалось чем-то необыкновенным.

Из транса меня вывел плед, неожиданно лёгший на плечи. Я вздрогнула и резко обернулась назад, готовая то ли драться, то ли бежать.

— Оу-оу, — присвистнул в темноте Денис, — спокойно, это всего лишь я.

— Не стоило, — смутилась я своей реакции, с которой пора уже было что-то делать. — Мне не холодно…

— Ага, дрожишь только вон вся.

— Это не… просто так.

Он понимающе хмыкнул.

— Всё ещё переживаешь из-за своего Отелло.

— Он не Отелло…

— Да-да, я помню, лает, но не кусает…

Стало как-то горько и неловко.

— На самом деле он не такой… просто его сила именно в умении говорить.

— Орать, ты хочешь сказать.

— Говорить. А орал он на эмоциях…

— Уф, — фыркнул Белов, — где ж вы таких эмоциональных-то находите?

— А вы — это?.. — напряглась я.

— Женщины, — легко отозвался мой собеседник. — Ну что вы, — заметно изменив голос, едва ли не пропел Денис, — он меня не бил, это он эмоционально ронял меня на тумбочку.

Неприязненно дёрнулась.

— Он не…

— … такой, — перебили меня. — Все вы такие.

За Ромку стало обидно. Уж чего-чего, а обвинений в абьюзе он не заслужил, разве что только в моральном, но это уже абсолютно другая история и… не про нас с ним.

— Не смей, — решительно заявила, скидывая с плеч плед. — Он…

— Софья, — резко одёрнул меня Дэн, — выдохни. Я… верю, что этот твой доморощенный Отелло не такой. Просто… просто была у меня одна знакомая, которая любила оправдывать побои одного мудака его эмоциональностью.

— Я бы не стала.

— Знаю. И этим ты мне нравишься.

Густо покраснела, благо что на дачном участке стояла практически непроницаемая темнота — лишь звёзды над головой и далёкие огни неспящего города.

Денис не сказал ничего такого, но мне всё ещё непросто было спокойно относиться к его симпатии…

— Но тебе всё равно следовало с ним поговорить, — вдруг огорошил меня он. — Тем более если Отелло такой хороший.

Я замялась, закусив губу, а потом совершенно беспомощно призналась:

— Мне нечего ему сказать.

Белов никак не стал комментировать моё заявление, лишь покачал головой, явно несогласный с принятым мной решением.

— Ладно, я спать пойду, а ты не задерживайся.

***

Разбудил меня звонок телефона, нарушивший уединение маленького бревенчатого домика. Начала судорожно искать телефон, пока он не успел разбудить маму, и без того всю ночь беспокойно спавшую на соседнем диване. Новое место её пугало.

Денис привёз нас к себе на дачу с целью дать возможность расслабиться, мол, смена обстановки и всё такое… В результате почти весь вечер мы втроём просидели на маленькой веранде, усиленно изображая из себя счастливую семью. И даже мама активно нам подыгрывала, не понимая, как иначе реагировать на наши с Денисом натянутые улыбки.

Рука скользнула по корпусу смартфона, и тот слетел со стула, с шумом рухнув на пол.

— Твою налево… — выругалась я, пытаясь выгрести телефон из-под старой панцирной кровати, которая тут же безбожно заскрипела подо мной.

— Соня? — едва различимым шёпотом позвала меня мать.

— Всё хорошо, — заверила я её, с горечью заметив, что произношу эту фразу на автомате.

Наконец-то верещавший аппарат был у меня в руках. На часах было начало пятого.

***

В город я попала уже ближе к семи.