С любовью, Рома

Зато нам удалось сблизиться с Киром. На тот момент ему уже было шестнадцать и он давно не походил на того испуганного мальчишку, который некогда нуждался в защите старших братьев. Вот кто действительно тяжело переживал отъезд Ромы. В силу объективных причин (разница в возрасте) он всегда оставался в стороне от старших парней, при этом всей душой тянувшись к ним. Отъезд Стаса с Дамиром в Москву подтолкнул Ромку к попыткам наладить отношения с третьим из братьев, но в итоге сам он тоже сбежал из родного города. И кто, как не Кирилл, мог понять мою тоску по этой длинноногой сволочи?

Мы встречались не так часто, но зато знали, что в случае чего всегда можем положиться друг на друга.

***

Мой Чернов вернулся домой поздней осенью, когда улицы уже укрыл снег.

— Семейный слёт, — шутила Александра Сергеевна, собрав всех своих отпрысков под одной крышей. До родов оставалось всего ничего, и они с мужем буквально светились от счастья. Зато Ромео ходил чернее тучи, то ли что-то предчувствуя, то ли просто накручивая себя.

— Успокойся, — хороводила я вокруг него, не позволяя срываться на окружающих. — У тебя было полгода, чтобы свыкнуться с новостью.

— А почему я должен свыкаться с чем-то? — хуже маленького ребёнка капризничал он. — Я ведь не заказывал себе ещё одного брата! Мне этих троих по горло хватает.

— Боюсь даже спросить, чем тебе эти не угодили.

— Да ничем, — пробурчал он, но потом всё же добавил: — Стас умудрился себе новую пассию найти, как будто нам старой было недостаточно.

Так в жизни Черновых появилась Вера, встряхнувшая размеренную жизнь Стаса. Но это уже совершенно другая история.

***

В следующий раз Роман Александрович объявился в городе одной тревожной ночью.

— Сонь, мама в реанимации, — безжизненным голосом сообщила мне телефонная трубка.*

Уже через двадцать минут переполошённая я стучалась в дверь их квартиры. Открыл мне хмурый Кирилл.

Те сутки получились самыми напряжёнными в их жизни. Стас с отцом были в больнице, боясь покинуть свой пост, ну а мы впятером нервно метались по квартире. Вернее, метался один Рома, заламывая руки и сетуя на непутёвость родителей. Дамир с Кириллом предпочитали просто сидеть на диване, невидящим взором глядя в экран телевизора перед собой. Я же занималась тем, что развлекала близняшек, стараясь не дать их воображению разгуляться и напридумывать ужасного. Хотя поведение Ромы крайне этому способствовало.

Но, слава богу, всё обошлось. И уже через неделю новорождённый Никита Александрович в сопровождении счастливых родителей объявился на пороге своего нового дома.

Я при этом уже не присутствовала. Как только стало известно, что жизни матери и сына ничего не угрожает, вернулась домой — моя мама тяжело переживала полное одиночество. За последний год она неплохо восстановилась, но долгие разлуки со мной порождали у неё острые приступы тревоги.

Рома, по своему обыкновению, завалился ко мне в комнату через окно поздней ночью и без предупреждения.

— Сонька! — завопил он, пугая спящую Мусю. — У меня брат родился!

Я засмеялась.

— Ничего, что он у тебя неделю назад родился?

— Ни фига ты не понимаешь, — заулыбался он, притягивая меня к себе. Минут пять ушло на то, чтобы нацеловаться. И всё-таки расстояние благоприятно влияло на Ромео, с каждым годом он становился всё контактнее. — Так вот, брат, — отлипнув от меня, выдохнул он. — Он такой клёвый. Такой мелкий… ты не представляешь. Пальчики — вот такие. Носик — кнопка… Короче…

— Ты его уже любишь.

— Люблю, — согласился Рома, вновь припадая к моим губам и яростно доказывая, что в мире существует не только братская любовь.

В общем, он был счастлив. Они все пребывали в какой-то невероятной эйфории, вызванной благополучным разрешением кризиса. И я была счастлива за них всех… и за Сашек, наконец-то получивших свой опыт осознанного родительства, и за остальных братьев-сестёр, заполучивших новый объект для обожания, и уж тем более — за Рому, сумевшего принять ситуацию.

Вот только и для меня эта история не прошла бесследно, поселив где-то там, глубоко в душе, новую порцию неясной тревоги.

***

Первые пару лет мы прожили на каком-то драйве, а вот дальше… Дальше стало как-то сложнее.

Ромка с головой ушёл в проблемы старших братьев, принимая близко к сердцу трагедии каждого из них. Наверное, ему так было проще — переживать за них, а не циклиться на нашей с ним разлуке. Самым страшным оказалось то, что изменений в происходящем никто из нас поначалу и не заметил.

Однажды он не приехал на праздники домой, а я… приняла это как само собой разумеющееся. В следующий раз у меня случился завал на учёбе и пару дней не писала ему вовсе, и он тоже будто бы не придал этому значения. Мы совсем неплохо научились выживать автономно.

Я тогда впервые в полной мере задумалась о том, есть ли вообще перспективы у нашего совместного будущего. Мысль была горькой и пугающей.

Может показаться, что мы слишком легко отнеслись к нашей разлуке. Но на тот момент жизнь в разных городах была единственным способом не потерять себя и не изводить другого своими страданиями и переживаниями.

— Ты приедешь?

— Да, только с делами раскидаюсь.

— А если более конкретно? — я хоть и улыбалась, но между нами всё равно чувствовалось напряжение.

— Я же сказал, как дела доделаю! — вдруг вспылил Рома, окончательно став хмурым.

Задумчиво почесала кончик носа, а потом констатировала:

— Ты злишься.

— Нет.

На душе стало паршиво.

В последние дни нам становилось всё сложнее найти общий язык. Это было наше второе лето после его отъезда. И если раньше Чернов рвался сюда при каждой удобной возможности, то теперь у него находилось всё больше неотложных дел. А все попытки расспросить его, как обычно, заканчивались ничем.

Неожиданно по местам всё расставила встреча с его бабушкой.

— Сонечка! — радостно всплеснула руками Надежда Викторовна, столкнувшись со мной в одном из супермаркетов. — Вот это встреча!

Почти за семь лет дружбы с Черновыми я успела перезнакомится со всей их роднёй.

— Здравствуйте, — скромно кивнула головой. Мама Александра Дмитриевича часто ставила меня в тупик своей чрезмерной гордостью за внуков, готовая превозносить их буквально за всё. Нет, я не преуменьшаю достижения парней, но она всегда говорила о них так, что становилось понятно: в её представлении я всего лишь жалкое недоразумение на Ромкином пути.