С мечтой не прощаются
Шрифт:
Надев белые пятиугольные наушники AR-связи, Лена посылала в пространство свой чистый холодноватый голос:
– Всем, всем, кто меня слышит! Я «Сибэрд»! Я «Сибэрд»! Задерживаюсь для ремонта на станции «Далёкая Земля»! Кометная станция «Далёкая Земля»…
В рубку ворвалась, сверкая глазами, Мария Тартини.
– Лена! В корабле чужие!
– Где?!
– В отсеках двигателя. Включай, увидишь!
Любой уголок корабля, кроме кают экипажа и пассажиров, можно было осмотреть из любого помещения. Связистка развернула кресло к маленькому монитору с кодовыми сенсорами.
– А ребята
– Где-то что-то ремонтируют. Командир в станции.
На экранчике открылся интерьер реакторной. Возле вскрытого куба медлительно возились и переступали две приземистые на вид фигуры в незнакомых оранжевых скафандрах, напоминающих несокрушимую скорлупу огромного ореха. Большие непрозрачные забрала, тёмно-серые, на миг вспыхивали красноватым отблеском…
Скафандры явно говорили о том, что эти существа не могут дышать воздухом корабля. Земным воздухом. Лена побледнела, сжала губы, решительно вскочила:
– Пошли!
Они пробежали по коридорам и остановились перед открытым люком в полу. Внизу была маленькая каморка, из которой, как знала Лена, дверь вела непосредственно в реакторную.
Они включили монитор наблюдения. Чужаки, видимо, уже заканчивали свои дела. Они наложили кожух, неторопливо зажали крепления, и один из них неуклюже, как робот, чуть враскоряку, направился к выходу. Второй, несколько задержавшись, двинулся следом. Были они очень широкоплечи и коренасты. Особенно первый.
Коротко прошелестела, отделяясь от комингса, массивная крышка люка. Повернулась… Через горловину перебралось инопланетное существо. Шагнуло. Встало посреди небольшого помещения. Замедленно подняв руку к груди, сдвинуло заслонку на скафандре. Нажало открывшуюся кнопку… Женщины смотрели сверху, застыв, прижавшись друг к другу.
– Спокойно!.. – шепнула Лена.
Гермошлем пришельца плавно крутнулся и откинулся вбок.
И глазам потрясённых женщин открылась усатая физиономия Тима Тагрина! Инженер удивлённо вытаращил глаза.
– Что-о, уважаемые пассажиры?
– Тим, это ты…
– Нет, это китайский император. Что случилось-то, красавицы?
– Мы приняли вас за инопланетян…
– Почему? – захохотал Тим.
– Ваши скафандры… И лиц не видно.
– А что скафандры? Обыкновенные РБЗ-19. Мы же куда пошли? В реакторную. Соваться туда в СУОТе я никому не советую.
– И ваши движения… – добавила Мария. – Такие неуклюжие.
– Да уж, – хохотнул бортинженер. – В РБЗ не станцуешь.
Разговаривая, он разбирал на себе оранжевые доспехи и укладывал по частям в шкафчик. У второго шкафчика раздевался «инопланетянин», оказавшийся Фарнзуортом.
Амбурцев и Тагрин стояли в агрегатной маршевого двигателя, перед люком КРАП-камеры. Тим отвёл заслонку, сунул руку вглубь и вытянул наружу обойму. Обойма эта напоминала барабан старинного револьвера, но была в сотню раз крупнее. И, кажется, никогда не существовало столь многозарядных револьверов.
В шести из четырнадцати ячеек стояли КРАПы – катализаторы рабочего процесса. Другие восемь выпали, раскололись на куски, рассыпались в песок. Амбурцев включил лампочку, и они увидели на полу камеры кучки этого камня и песка.
Капитан и бортинженер вынули из гнёзд каждый КРАП – продолговатый матово-серый цилиндр – осмотрели и вставили обратно. Последний в руках у капитана разломился пополам.
– Вот, теперь пять… – сказал Амбурцев.
– Треснутый
был.– И эти не очень-то надёжны.
– Понятно. Удар перенесли.
– Пойдём на пяти. Разгоняться сторожно, медленно… И тормозить. Опять задержка.
– Дьявольщина…
– Что ж ты запасных с десяток не держал?
– Да ну, командир…
Катализаторы были очень дороги и дефицитны. Их старались беречь, в эксплуатации не перегружать. Тиму почти всегда удавалось иметь запасные КРАПы, но это не казалось столь уж обязательным.
– В станции их не нашёл? – насмешливо спросил Амбурцев. Хозяйственный Тим уже много чего нашёл в станции.
– А на чёрта они там-то? – уныло отозвался бортинженер.
– Ладно, пошли. Тут всё ясно.
Напоследок Тим обвёл взглядом помещение. У стены стояла прислонённая панель – крышка блока регуляторов. Настройка этого блока была делом тонким и долгим, и инженер пока что не закрывал его… Но сейчас ему показалось, что крышка стоит не вплотную к стене. Он подошёл, заглянул за неё – и ошеломлённо замер.
– Что там? – спросил, подходя, Амбурцев. Тим только молча кивнул вперёд.
У стены, скрытые до поры до времени панелью, стояли в ряд серые цилиндры катализаторов.
Их было ровно четырнадцать. Судя по виду, они ещё не были в работе.
– Ну-у-у, инженер у меня! – восхитился Амбурцев. – Ну, молодец…
– Командир, честное слово! Не было их!
Они посмотрели друг на друга. Капитан ехидно прищурился.
– Ты их приволок на корабль семь лет назад. В качестве, так сказать, приданого. Спрятал и намертво забыл.
Он взял один КРАП, повертел перед глазами. Подал бортинженеру:
– Посмотри фирму. Откуда они?
– Нам обычно екатеринбургские попадают. Иногда лунные, Арзахель… Что такое? Нет фирмы!
– Обсыпалась. За семь-то годиков…
– Командир, на них ещё и декоративной насечки нет!
– Тогда проверь их на всякий случай.
– Проверю. С пристрастием…
…Капитан долго не мог заснуть. Слишком просто всё и слишком невероятно… Одно дело – мечтать и спорить с ребятами. Смотреть сны. И совсем другое – когда наяву тут, за порогом пришёл и стоит кто-то. Амбурцев подначивал своего бортинженера, но сам, конечно, знал, что этих КРАПов раньше на корабле не было.
И уже случались в его жизни ситуации, казалось, требовавшие столь же простых и невероятных догадок – а потом всё развязывалось самым глупым и банальным образом… Кто знает? Может, и сейчас так.
Но бывали же и долгожданные встречи, к которым он оказывался не готов.
Утопая в повседневной суете, мы порою тупеем и отвыкаем от Мечты. Мы даже, вместе с дураками, начинаем смеяться над ней, полагая это хорошим тоном. А судьба между тем делает иногда странные подношения, которых не хотим понять – нам некогда. Отмахиваемся от них, стараемся забыть – чтобы не отвлекали от текущих, разумеется, очень важных дел. Древние римляне заметили: покорного судьба ведёт, упрямого тащит. Но мы сплошь и рядом доводим до того, что судьба, оскорблённая нашим неразумием и неверием, перестаёт нас тащить. И швыряет на глухие, окольные тропы. И мы бредём по ним, скользя в грязи, расшибая пальцы ног о камни и корни деревьев. И завидуем тем, кто проносится где-то рядом, по ярко освещённой трассе Мечты.