ты кишлак нарисуй-кана зрачках у менядыма вытекла струйкаиз ладони огняспирта синего выпиты флягии небес зеленеет вечерняя медьи осталась одна только парню-рубахерадость – семенем в ветре лететь
«кладбищ оспой исклеваны склоны…»
кладбищ оспой исклеваны склонывремя палкой пробило куполов черепаа земля беззаконнасмерть слепацитаделей клыки стали вздохом рельефа…когда крошится страстьсердце радость кусает как эфачтоб обняться упастьсодрогается ночь от восторга цикадытени
быстро бегут по травеи худая корова отбившись от стадаосторожно подходит к моей головекак легко засыпать на окраине раясредь созвездий камней сквознякачто над полем теряетматеринская Божья рука
«здесь о чуде воды…»
здесь о чуде водыгрезят хриплые руслаоблетая цветут запустенья садыдуша в шелест погрузлазолотой лебедыпока в жилах шумитжелтых сумерек мореветра ласки святыпрохожу под ветвямипоходкою вораобрывая дары нищеты
«здесь базара волна бьет в обломок мечети…»
здесь базара волна бьет в обломок мечетии чудовищем купола времени ревя пылинкой плясал в заката балетеморе рыжее сумерек мой уловночь травы шевелит плавникамия восторга вкусил беленыи в меня сверху бросили каменьбесноватой луны
День археолога
Господа археологи, браво!Вы старьевщики в лавке времен.Рухлядь памяти лечит потравуи витийствует, как Цицерон.Черепок поправляет: Cicero [2] .На развилке неверных дорогпод двурогой луной Искандерав нас ударил восторга горох.Праха вкус средь пустыни не робок,шелест звездного неба не тих.Совершая раскопки раскопок,пусть потомок почувствует их.
2
Cicero – [Кикеро].
«я люблю тебя Гур-и-Амир…»
я люблю тебя Гур-и-Амирсмерти чуя проказумы посмотрим спокойно на мирсумасшедшим подкрашенным глазомна крошащихся глин языкезакричав грусти речив прибывающей мрака рекемы стоим неподвижно по плечинеба око желтеет как костьскупомою выласкав злостьночь обхватит твой купол
«пусто в воздухе невозвратимом…»
пусто в воздухе невозвратимомжелтизны все бесстрашнее рыккрасок тающим дымомменя лижет заката языктак густы смерти речии безумие глинсотрясает предтечейсредь щербатого счастья руинзавтра спины подставят железные зверия увидеть хочу хоть умрисолнце дня как сыграет мистериюна мелеющих водах Дарьи
II
«так акации крона жестка…»
так акации крона жесткавозле дома из глины и мелапо земле шарит жилистой тени рукаподбирая закатную мелочьс хриплой степи цвета сносит прочьгонят мрака стада катят ветра колесачерным медом течет самаркандская ночьи в глаза звезды жалят как осы
«в горьких землях Хафиза…»
в горьких землях Хафизачеловеку хватает простораи луна подымается из-зазолотых сорняков косогораи один среди ночи кочевьяя ложиться на глину привыкбушевали ветров голубые деревьяничего их не значил язык
«я цеплялся за миг тормозя тобой Азия…»
я цеплялся за миг тормозя тобой Азияя колючкою цвета расцарапал зрачокя забыл по какую я сторону глазапыхнув
в степь желто-синей горелкою газадень истекраскрываю как суру шершавую дынюэта мякоть как сладкий наркозворох звезд зажужжит над пустынейсловно рой растревоженных оса когда горло улицы хриплойзахлебнется вдруг резкой лунойиз-под вяза кудрявые хиппибудто ангелы выйдут за мной
«азиатская полночь пахуча…»
азиатская полночь пахучабеззастенчиво пышет траватучакраем проводит по кручеголовапокатилась монетойза дорогу в канаву в сорнякв теплом прахе согдийского летаотлежаться как старый медяк
«Ветер черный, морочащий, сладкий…»
Ветер черный, морочащий, сладкий,шевелящий могильников грядки.И, сгорая в его лихорадке,ты ждала на песке у палатки.Наугад, оступаясь, пустыня брела,нас осыпала звезд голубая зола,в ласке ветра дождем неожиданной дрожизасмеялась от радости кожа…Без зазора вложи меня снова в узор:я – обломок, раздор…
«Здесь в раскаленном колючем саду…»
Здесь в раскаленном колючем садуглины сухарь в неба синем медумы обмакнули, и облака клокплыл, точно райских садов лепесток.Я прижимался щекой к изразцу —слово любви прошепчи пришлецу…Выпьем! Покатится спирт по нутру,будто качим [3] на горячем ветру.Или мелькнет, точно яркий платок,жизнь, что уходит, как русло в песок.
3
Качим – перекати-поле
В пустыне
Отряхаюсь от сна корост,открываю глаза и вижу:ночь надорвалась под возом звезд,выкатилась солнца грыжа.
III
«вынянчив желаний банду…»
вынянчив желаний бандудав ей вырваться потопомя поеду к Самаркандуавтостопомтак цикорий синеокийк солнцу тянет позвонокизразцового востоказагулявший лоскуток
«Вала фантом опоясала улица…»
Вала фантом опоясала улица,день осыпался золотым изразцом,ослабшего солнца лучи, словно сулицы,пошатнулись в степи за холмом.Раскрываю, как суру, шершавую дыню,ветра рваная речь, точно дервиш, черна,ночь с востока встает, над безумной пустынеймолчаливых созвездий взошли письмена…Я никак не пойму ржавых пустошей речи,средь погоста щедротночи кречет,как смерть, меня бьет.
Прогулка по пустыне
Этот цвет вверху до боли синь.Облако, как первенец творенья,бродит над поверхностью пустыньна ладонь лишь до прикосновенья.И под ветром черный солончакшепчет, точно сутру или суру:«Здесь простора глиняный костякможешь взять и написать с натуры.И лови глазами этот свет,молодой и жгучий, как богиня.И стены и башен силуэтпрочитай как ?смерть? [4] на фоне синем.И назад иди сквозь долгий день —лагеря вдали увидишь точки.Там палаток укрывает теньи привозят воду в желтой бочке.И, когда под вечер станут петьи огонь запляшет на равнине,позабудь про солончак и смертьпред лицом смеющейся богини».
4
Арабская вязь слова «смерть» напоминает две башни и стену.