С мыслями о соблазнении

покатого холма, рядом с еще одной березовой рощей расположилось маленькое

круглое каменное строение, увенчанное куполом.

– Что это? – спросила Дейзи, указав туда.

– Павильон «каприз» [3]. Правда, раньше его называли иначе. Он носил куда

более внушительное имя: храм Аполлона. Его построил мой прадед, Уильям

Грант, четвертый граф Эвермор, когда реставрировал парки и сады в 1770 году.

Оригинальностью он не отличался, ибо полностью, вплоть до названия, содрал

его с постройки в Стоурхеде[4]. Поговаривали, сэр Генри Хор, владелец

Стоурхеда, был в ярости из-за того, что его храм скопирован, но что он мог

сделать? Видите ли, храмы тогда были в большой моде. У каждого пэра имелся

такой.

– Знаю, но для чего? Зачем такие расходы и сложности ради того, что не

приносит никакой пользы?

– Остается лишь догадываться, цветочек, – усмехнулся Себастьян, – но полагаю,

не зря мы теперь зовем их «капризами».

Дейзи рассмеялась, и он засмеялся вместе с ней.

– Ну конечно же, – согласилась она, коснувшись пальцами лба, признавая

собственную бестолковость. – Так и есть.

– Считается, что такие строения предназначены для тихих раздумий, –

склонившись ближе, промурлыкал ей на ухо Себастьян. – Хотя, если желаете

знать правду, они всегда служили излюбленными местами для свиданий. Я

подумал, вам стоит знать, – добавил он, прикинувшись виноватым, когда она

вспыхнула. – В исследовательских целях.

– Благодарю, – съязвила Дейзи, встретив холодным взглядом смешинки в его

глазах. – Вы так добры.

Она вновь принялась изучать пейзаж за рекой. Всего лишь в нескольких ярдах

от павильона стояло другое здание, столь отличное по стилю, форме и

назначению, что Дейзи тут же поняла, что возведено оно другим, более поздним

поколением. То был дом – аккуратный, похожий на кукольный домик, –

угнездившийся между деревьями. Выкрашенный белой краской, с кровельной

крышей и покатой верандой, с которой открывался вид на реку. Плетистые розы

на фасаде цвели вовсю, целое буйство розовато-желтых цветов обвивало сверху

донизу колонны и карнизы веранды.

– Какой прелестный коттедж, – восхитилась Дейзи, указывая на него.

– Довольно милый, – согласился Себастьян. – Это летний домик.

– Летний домик? – удивленно переспросила она. – Но он выглядит по-

настоящему жилым.

Граф выглядел удивленным.

– Вообще-то, так и есть. Здесь обычно живет моя тетушка. Главный дом

большую часть времени сдается, и, пока в нем обитают арендаторы, Матильда

устраивается в летнем домике. Одна американская семья сняла Эвермор на

осень, но вместо этого решила отправиться в Торки.

– В наши дни многие пэры сдают свои дома, правда?

– В силу необходимости. Поместья дорого содержать. У нас есть несколько

владений, в которых я едва ли когда-нибудь бывал, потому как они всегда сданы

в аренду, включая большой, просторный особняк в Лондоне. Как бы то ни было,

всякий раз, когда Эвермор свободен, тетушка возвращается в него до тех пор,

пока не отыщутся новые арендаторы, ведь летний домик весьма прост.

– У нас тоже был летний домик, – проговорила Дейзи, ну тут же поправилась, –

точнее, мы называли его летним домиком. На самом деле, это была обычная

деревянная беседка. Мне рассказывали, что летними вечерами моя прабабушка

подавала в ней чай. Мы, разумеется, никогда этого не делали. Беседка почти

развалилась к тому времени, как мы с Люси выросли настолько, чтобы звать

кого-либо на чай. Не то чтобы мы вообще…

Она осеклась, решив, что, наверное, лучше не упоминать, что они вообще не

осмеливались звать гостей, потому как никогда не ведали, будет ли папенька

трезвым.

– В любом случае наш летний домик был совсем не похож на этот. –

Оглянувшись, Дейзи приметила неподалеку мостик. – Можно взглянуть на

него?

– Разумеется, хотя внутрь нам не попасть. Этот домик так далеко от главного

дома, что мой управляющий запирает его в отсутствие тетушки, а у меня с

собой нет ключей.

Себастьян провел ее через мост и вверх по низкому холму. Когда они достигли

домика, он произнес:

– У меня сложилось впечатление, что вы из Холборна, но я не могу вообразить,

где среди холборнских кирпичных домов мог бы уместиться летний домик.

– Сейчас я живу в Холборне, – пояснила она, пока они взбирались по ступеням

коттеджа. – Мы с сестрой снимаем там квартиру. Но сами мы из

Нортумберленда, из деревеньки под названием Ривертон.

Дейзи остановилась перед одним из окон, приложив руки к стеклу так, чтобы

рассмотреть внутреннее убранство коттеджа. Она поняла, что перед ней

гостиная, и хотя мебель в ней была накрыта белыми полотнами, комната,

очевидно, отличалась той же роскошью и удобством, что и главный дом. Стены

были оклеены красивыми обоями в стиле шинуазри[5], из-под полотнища на

полу выглядывал угол толстого обюссонского ковра, а на каминной полке

зеленого мрамора стояло высокое зеркало в позолоченной раме.

Губы Дейзи изогнулись в печальной улыбке. Она вспомнила, что над камином в

их гостиной в Нортумберленде тоже имелось зеркало, хотя с него уже тогда

давным-давно стерлась позолота.

Подумав о доме своего детства, с его обитыми ветхим ситцем креслами,

потертыми коврами и облезшей золотой краской, она не смогла удержаться от

смеха. Их с Себастьяном представления о простоте разительно отличались.

Выпрямившись от окна, в отражении стекла она заметила озадаченное