С нами были девушки

— Да ничего страшного, — только и сказал он. — Чуток, видно, ожег. Не беда. До свадьбы заживет… — вдруг улыбнулся он. — Вот только гимнастерку жалко…

Волнение, которое охватило Зину при виде обожженной руки Андрея, помешало ей вслушаться в его слова и, когда тот улыбаясь сказал о свадьбе, Зина растерянно взглянула на него, не понимая, как можно сейчас говорить о таких вещах. Но потом она поняла, что это ведь только пословица, и, покраснев, стала закатывать левый рукав.

Давыдова принесла масло и, несмотря на протесты Андрея, вместе с Зиной густо смазала им всю правую руку и отдельные очаги на левой. Потом девушки забинтовали раны.

Когда с этим было покончено и девушки отошли, Ляхов о чем-то посоветовался с Андреем, разглядывая вместе с ним карту, с трудом вытащенную из вздутого, покоробившегося планшета. Оставив Ляхова сидящим на траве, Земляченко с радистами быстро снял со второй машины походную рацию, поднес ее к командиру взвода и настроил на волну роты.

Доложив Лаврику о нападении «юнкерса» и пожаре и получив приказ о дальнейшем движении, Ляхов, опираясь на плечо Андрея, медленно, превозмогая боль, поднялся.

— Что смотрите? Не видели меня? — пробурчал офицер в ответ на сочувственные взгляды бойцов. Он протянул левую руку в сторону:

— В две шеренги становись!

В минутной неразберихе строя Люба Малявина успела ехидно шепнуть Зине:

— Не выдержало сердечко?..

Та гневно взглянула на подругу.

— Направо равня-яйсь!

Головы всех ставших в строй повернулись направо.

Ляхов с трудом сделал шаг вперед и круто обернулся лицом к строю.

— Смирно!.. Товарищи! Мы перешли государственную границу, — необыкновенная торжественность прозвучала в голосе лейтенанта, — чтобы принять участие в освобождении народов Европы из-под гитлеровского ярма. Задание, которое поставил перед нами командир, должно быть выполнено при всех условиях и в срок.

— Как же… — не утерпела Малявина, кинув взгляд на догоравшие остатки грузовика.

— Разговоры!.. Весь кабель, аппараты и продукты — во вторую машину. Кузнецовой, Пасько и Федоровой сопровождать груз, остальным — под командой лейтенанта Земляченко двигаться пешком до города Бырлад. Там вас будет ждать транспорт.

Он отошел, уступая место Андрею.

— Начальники постов! Патроны и гранаты раздать бойцам! — приказал Земляченко. — Разойдись!

Уцелевшая машина подъехала ближе к месту, где было сложено спасенное имущество. Двое девушек забрались в кузов, другие начали подавать им катушки с кабелем, телефоны, продукты.

Ляхов спрятал карту и привычным движением сдвинул вздутый планшет на бок. Прикусив нижнюю губу, захромал к машине, опираясь на Андрея. Ухватившись руками за кабину, влез в нее и, стыдясь своей беспомощности, с силой захлопнул дверцу.

Полуторка тронулась с места, покатилась по широкой дороге, оставляя за собой длинный хвост пыли. В кузове, на мешках, сидели девушки, держа в руках винтовки и всматриваясь в небо…

Проводив взглядом машину, Андрей выстроил на дороге всех, кто остались с ним. На солдатах была полная боевая выкладка: противогазы, скатки, вещевые мешки, саперные лопатки; на поясе — подсумки и по две гранаты.

— Смирно! — скомандовал лейтенант. Он прошелся вдоль строя, опытным взглядом осматривая подгонку снаряжения. Может быть, на какую-то долю секунды задержал свой взгляд на раскрасневшемся лице Зины.

— На ре-е-мень!.. Нале-во! — Весь строй, как один человек, выполнил команду. — Шагом… марш!

Колонна качнулась и двинулась по дороге. Теперь здесь не было имен, не было девушек — только подразделение действующей армии.

Казалось, стало не так жарко, как было на машине. Пережитое так взволновало всех, что возбуждение еще не улеглось.

— Голов не вешать! Чайка — песню!

Какую-то минуту Зина молчала, а затем безлюдная румынская долина впервые услышала нашу песню:

До свиданья, города и хаты! Нас дорога дальняя зовет. Молодые смелые девчата, На заре уходим мы в поход…

Девушки подхватили дружно, во весь голос:

Мы развеем вражеские тучи, Разметем преграды на пути!

Пели с подъемом, словно хотели излить в песне свою растревоженную душу. Особенно лихо выкрикивали слово «девчата», которым девушки упрямо заменяли «ребята» в тексте песни.

Чистый голос запевалы звенел над всеми голосами:

Наступил великий час расплаты, Нам вручил оружие народ. До свиданья, города и хаты! На заре уходим мы в поход.

Глава восьмая

1

Солнце начинало клониться к закату, когда Зина взяла свою винтовку, противогаз и вышла сменить Раю Лубенскую. Остановившись на наблюдательной площадке, возле котлована, Чайка приставила винтовку к ноге и доложила:

— Смена прибыла!

Лубенская — чернявая, молчаливая и замкнутая девушка — отдала Зине бинокль и, довольно потягиваясь, снимая с себя противогаз, направилась к землянке.

Зина привычным движением приложила бинокль к глазам и начала осматривать горизонт. По голубому шелку неба тонким кружевом расплылись белые облачка.

«Перистые», — подумала девушка. На юге, под дыханием легкого ветра, облака как будто таяли, а на западе, где багровел большой диск солнца, они сплетались в сплошной полог и кое-где громоздились друг на друга… «Нет, пожалуй, кучевые, — решила Зина. — Не к дождю ли?»

Воздушный океан дышал спокойствием. Парило. Над долиной, у подножия горного кряжа, поднималось вверх трепетное марево. Чайка отняла бинокль от глаз. Тихо и пусто. Тихо на земле и пусто в небе. Сегодня даже заявок на пролеты нашей авиации не было. Только издалека, с юга, от нефтяных промыслов, вместе с удушливыми испарениями долетал еле слышный гул.

Где-то на холмах запела дуда: румынский чабан собирал свою отару.

И опять тихо-тихо, спокойно. Словно и нет на белом свете войны…