С опозданием на много лет...

— Я увижу тебя следующим летом, — пообещала она Ромке.

Но это было праздное обещание: она не приезжала сюда целых двадцать лет…

Первый и последний раз в жизни Оксана рассталась любя. С другими мужчинами чувства угасали сами собой, отношения становились обыденными. Каждый раз освободившись, она быстро забывала, но не Ромку. Они расстались на пике любви, не успев остыть друг к другу, и сказка навсегда осталась сказкой… Память о нем она долго пыталась уничтожить, внушая себе, что лишь выдумала и приукрасила Ромку в своем воображении…

Через два года она вышла замуж за Олега — человека своего круга. Вскоре они развелись…

Она вышла замуж во второй раз, но тоже не надолго…

Чувствуя приятную свежесть после душа, Оксана вышла в сад. Что это за запах? Она оглянулась — бледные цветы жасмина, распахнутые навстречу солнцу…

Окруженная чугунной оградой веранда, вся обвита завитками дикого винограда. Краснели на солнце бутоны тюльпанов. Кудрявился душистый горошек. Все, как всегда…

Черная кошка потерлась об ее ногу, тихонько мурлыча. Оксана немного погладила ее и вышла за калитку. Улица была пустынна и тиха.

Она бесцельно бродила по дорожке. Пахло цветущей сиренью, дымком, и еще чем-то до боли знакомым. Как бы она не пыталась, но так и не смогла вспомнить, чем именно.

…Наверное, детством…

Многое изменилось с тех пор, как Оксана приезжала сюда в последний раз: улицы покрылись асфальтом, на месте березовой рощи выросли двухэтажные коттеджи, пруд затянулся зеленой тиной, срублены старые ивы…

Все вокруг изменилось, да и она сама стала другой. Чувство грусти, потери и сожаления охватило ее. Улица детства…

На этой улице душным июльским вечером она целовалась первый раз в жизни. Здесь же, задыхаясь от счастья, сказала первое «люблю»… Много чего произошло на этой улице в первый раз, и вот она вновь на этой улице… После долгих лет отсутствия, после разводов, разочарований, обид… Милое детство! Так тосковать о тебе на сороковом году жизни…

Оксана уселась на поваленное дерево, на этом дереве они сидели вместе с Ромкой. Здесь она провела самые счастливые часы в ее жизни. Но дерево потемнело и стало трухлявым, и его время подточило. Подошла дворняжка, обнюхала ее и уселась рядом.

…Все как всегда. Как и было раньше, с той лишь разницей, что раньше у меня было будущее. Сегодня у меня есть только прошлое и так осточертевшее мне настоящее…

Я вернулась сюда с опозданием на двадцать лет. За это и наказана…

Зачем было уезжать так далеко? Может быть в погоне за… за чем? Я даже не помню, чего я хотела от жизни. Может быть, мое место было здесь и сбежав отсюда я прошла мимо счастья? Может быть, и сейчас не поздно все вернуть, ведь не такая уж я старая…

Интересно можно ли изменить свою судьбу или уже все предраспределено свыше? Если нет, то можно плюнуть на город, остаться здесь, найти Ромку Шахова и увести его от глупой жены. Такое ощущение, что я наконец нашла себя…

Вдруг дворняжка вскочила и залаяла. Оксана прислушалась к шуму, который донесся из-за кустов. Двое мальчишек гонялись друг за другом по пыльной улице. Один мальчишка, что постарше, подставил подножку другому, тот упал и завизжал на весь двор. Тот, что постарше, принялся тузить его. Дворовые собаки залаяли на все голоса. На этот шум из калитки выскочил мужчина в майке и трениках, с вытянутыми коленками, и принялся их разнимать.

— Это он! — младший кивнул на старшего и плюнул ему в голову, за что получил от отца хорошую затрещину.

— Это не я начинал! Он испортил мой шалаш! — и он пнул со всей силы младшего в коленку. Тот упал и завыл, что было мочи.

Отец выдал ему тоже пару оплеух и потащил их домой. Они упирались, орали, пытались пнуть друг друга. Тут мужчина заметил Оксану и остановился:

— Не может быть! — произнес он, разжав пальцы. Мальчишки выскочив из рук и, награждая друг друга пинками, скрылись за углом.

— Оксана! — он с улыбкой спешил навстречу.

Ей тоже хотелось крикнуть — не может быть!

Это не может быть Ромка! Этот лысый, плюгавый мужик не может быть ее Ромкой! Тот Ромка был загорелый и лохматый, не боявшийся ни черта, ни дьявола… но этот — затюканный жизнью, облысевший, плюнувший на себя и влезший в мерзкие треники мужик не мог быть ее Ромкой!

— Сколько зим, сколько лет, — он стоял рядом и смотрел на нее как на восьмое чудо света.

— Долго будешь жить, я только что о тебе вспоминала, — Оксана выдавила из себя улыбку.

— Отец сказал, что я здесь? — спросил он и провел рукой по остаткам волос на голове. Чувствовалось, что он не в своей тарелке.

— Да, — ответила Оксана.

— Я его видел на днях. Он не был уверен, что ты приедешь, — сказал он, вытаскивая мятую пачку дешевых сигарет.

Пока он доставал пальцами, пожелтевшими от никотина, сигарету из пачки, Оксана внимательно рассматривала его. От того отчужденного взгляда, что сводил ее с ума, ничего не осталось. Глаза потухли, горькие складки пролегли у рта, волосы поредели…

Ничего не осталось от прежнего Ромки! Лишь едва приметный шрам над бровью, который он получил в драке с местным мальчишкой. Они были соперниками и дрались из-за Оксаны. Ромке сильно досталось: были разбиты бровь и нос, все лицо и рубашка в крови… Уже после драки, Оксана оторвав кусок от подола своего платья и, смочив в колодце, вытирала ему лицо. И любила Ромку в этот момент так сильно, как никогда, никого не любила ни до, ни после…

А теперь он стоит перед ней — жалкий остаток прежнего Ромки…

— Рома-а-ан!! — послышался вопль за спиной.

Ромка так и подпрыгнул на месте от этого крика. Казалось он стал сантиметров на десять меньше ростом, ссутулился, глазки забегали.

Оксана оглянулась, рядом с калиткой стояла крикливая, мужеподобная тетка, в сальном переднике и в стоптанных тапках…

Оксана застыла на месте, и волна отвращения захлестнула ее, вызвав приступ тошноты.

…и он мне служил эталоном мужчины, по которому я мерила всех остальных. Это была моя ошибка. Почему я не приехала сюда много лет назад и не увидела то, что осталось от него?..

Ромка поплелся к своему дому, а Оксана не попрощавшись, пошла в другую сторону.

…Вот мы и встретились, но встреча оказалось безрадостной. Было бы лучше и не встречаться, а жить старыми воспоминаниями. Они были красивы…

* * *

Шорох одежды предупредил его, что он в комнате не один. Лавров развернулся, встретившись взглядом с Настей. Она стояла, нахмурив лобик, с чупа-чупсом во рту.

— Дед, а ты меня знал раньше? — спросила она.

— Да. Я тебя видел, но ты была совсем маленькая…