С престола в монастырь (Любони)

Варга стал говорить шепотом:

— Да, что твой один сын!.. Скоро они нам всем глотки перережут… Князь уже побратался с христианами и вскоре рука об руку пойдет с немцами и нас возьмет в ярмо. Им что!.. Ездили к чехам… там князь жену себе засватал… Горе нам!.. Горе нам!..

Любонь поднял голову и посмотрел на кудесника.

— Князь за то, что Стогнев посмел ему противоречить, задушил его! Передушит и нас всех, если о себе не позаботимся… передушит…

Варга вздохнул; его сильный голос становился каким-то плаксивым.

— А вы, старые бабы… это потерпите?! — вдруг, выходя из себя, вскричала Доброгнева.

— К прялке, старуха, — гневно проворчал гусляр, — к прялке!.. Вам нечего вмешиваться в наши дела…

Доброгнева, опустив голову, послушная, не смея проронить слова, подвинулась к углу, к прялке и начала вытягивать длинную нить. Варга, облокотившись на стол и глядя в глаза Любоню, грустно тряс своей старческой головой.

— Правда ли это, что ездили в Чехию за княгиней? — спросил Любонь. — Неужели Мешко продаст нас за одну девку?…

— За девку не продаст, — ответил Варга. — Но за то, чтобы нас угнетать… обратить в рабство, как сделал немец со своим народом… Отнимут у нас свободу и наших богов отнимут…

— Да, если мы это ему позволим, — заворчал Любонь.

Варга придвинулся к нему, посмотрел на сидящую поодаль

Доброгневу и стал ему что-то нашептывать. По лицу и глазам его видно было, что то, о чем он говорил, сильно его трогало. Глаза Варги то горели, то прятались под сдвинутыми бровями, он сжимал кулаки, дергал за плечо Любоня, то поднимал кверху руки, то бил ими об стол, ерзал на своей скамье, хохотал, и все лицо у него передергивалось; наконец он умолк. Любонь встал и, казалось, что будто кудесник влил в его жилы новую струю жизни.

Наступило время ужина; принесли миски с мясом, хлеб, всякую еду и пиво, на которые набросился проголодавшийся Варга. Любонь только пил и все время шептался со стариком.

Уже наступила ночь, как вдруг послышался конский топот и голоса у ворот, и вскоре в избу вошел покрытый плащом мужчина. Остановился на пороге и стал разглядывать присутствующих. Только убедившись в том, что в светлице, кроме Любоня и Варги, никого не было, открыв лицо, вошел.

Это был Войслав, конюший князя, бежавший в лес после неудачного покушения на Мешка.

Войслав, старинный знакомый и дальний родственник, пришел просить у Любоня приюта.

Хозяин, который почти ничего не знал о происшедшем и даже о судьбе Стогнева, принял его, как княжеского посланца и старого друга.

— С чем приходите? — спросил он. — Верно, вас князь прислал? Только бы не за сыном…

Войслав как-то странно замахал руками и, ничего не отвечая, присел молча на скамью; посмотрел на Варгу. Старый бродяга угадывал как будто его мысли.

— Что вы смотрите мне в глаза, как будто в первый раз видите Варгу? Говорите при мне смело, что сердце на язык положит.

Любонь с любопытством смотрел на побледневшего и осунувшегося родственника.

— Что-то ты не в духе? — спросил он.

— Разве ничего не знаешь? — охрипшим голосом ответил Вой-слав.

— А что мне знать, лежу дома…

— А сын твой где? — справился Войслав.

Старый Любонь недовольно поморщился, но решил никому правды не говорить: слишком большим срамом считал он для себя непослушание собственного дитяти и то, что его сына отняли у него христиане, поэтому он тихо ответил:

— Я отправил сына со сватами… Женю его…

— На самом деле? — спросил ошеломленный Войслав. — Что же, значит, заставил его?… Ведь я сам видел его в Праге с христианскими жрецами, как он исполнял в их кумирне какие-то обряды… а тем, кто к ним принадлежит, нельзя жениться…

— Да, пришлось заставить его, — ответил вспыльчиво Любонь, — выбить ему из головы эту немецкую веру… Эк испугался моих угроз… и исполнил мое приказание.

— Ничего он вам не говорил о нашем путешествии? — продолжал спрашивать Войслав.

— Я не очень этим интересовался, — солгал старик, по-видимому, не желая распространяться на эту тему. — Да и какие у меня могут быть разговоры с молокососом?

Он махнул рукой.

— Не будет вам большой радости от сына… — начал Войслав, — нет… Хорошо, что я спасся, а то благодаря ему мог бы поплатиться жизнью, как Стогнев. Слуги видели вашего сына, лежащим в кустах и подслушивающим мой со Стогневом разговор, а затем он нас и предал князю…

— О чем же вы говорили? — спросил удивленный Любонь.

Войслав вскочил со скамьи, сильно взволнованный.

— Что мне скрывать? Мешко хочет продать нас немцам. Поехал в Прагу, чтобы проторговать нашу шкуру. Это ясно. За это даст ему Болько младшую девку с богатым приданым… свою дружбу и царскую милость… Мы все это со Стогневом знали… Так что же ждать было, что ли, пока Мешко полезет всем на голову?!

Об остальном уж можно было догадаться. Войслав считал лишним давать пояснения и после нескольких минут молчания, продолжал:

— И когда мы ночью пришли к князю, он нас ждал уже, предупрежденный вашим сыном… Задушил Стогнева, как букашку!.. Я спасся бегством… а теперь скитаюсь.

Наступило долгое молчание. Войслав ходил по избе взад и вперед… Варга наблюдал за ним; а Любонь углубился в грустные размышления.

— Дадите мне приют? — спросил Войслав.

— Хорошее место выбрал!.. — вознегодовал Варга. — Чудак ты!.. Под самым боком князя, где каждую минуту могут зайти княжеские люди, которые тебя знают!.. Пойдешь со мною!.. Я тебе дам убежище, где будешь в безопасности… Спрячу тебя в кумирне, куда нет доступа обыкновенному человеку. Нам такие люди, как ты, нужны…

Войслав внимательно слушал старика.

— Пойдешь со мною! — повторил Варга.

— А я могу дать тебе хату в лесу на пасеке, — вставил Любонь.

— Только бы мне не встретить твоего сына, собачью веру! — сказал Войслав. — Хотя и заставил ты его жениться, но я ему не верю… Продаст он и жену, и вас, и меня, если ему это удастся… а от этой веры, которая прилипает к человеку, как смола, не откажется…

Задумавшись, со взором, устремленным в землю, Любонь тихо повторял:

— Задушил Стогнева!..

— Собственными руками, — пояснил Войслав, жадно попивая из кубка, который стоял на столе. — Ждал его… схватил его за горло… и даже несчастный не успел крикнуть… Тело его Мешко велел после этого со скалы в Лабу бросить, а сам опять лег спать, как будто ногою мышь раздавил… Не произнес ни слова… Когда вернулись на Цыбину, то князь передал начальство над двором Доброславу и немедленно призвал к себе Сыдбора, а теперь, должно быть, готовится уже к свадьбе… Таков он… Как поступил с одним, сделает с остальными, даже не поморщив бровей… Мы рассчитывали на Сыдбора, у него большая сила в руках… но это тоже собака, привыкшая вилять хвостом и лизать брату ноги… с ним и разговаривать не стоит.