С риском для сердца
Шрифт:
— Это дерево омбу. — Томас взял ее за руку. — Знаешь, некоторые называют его маяком равнины.
— Маяком? Почему? Оно помогает заблудившимся путешественникам найти дорогу? — засмеялась София. — Думаю, я угадала. Приехав сюда, я сразу заметила это дерево. Такое сильное и одинокое.
— Как и ты, София.
Девушка кивнула, вычерчивая пальцем круги на коре. Но она не считала себя сильной. Просто здесь ей стало намного лучше.
— Конечно, дерево немного похоже на меня, — согласилась она. — Но больше напоминает тебя.
Томас не ответил, и София приготовилась было услышать
Давно пора рассказать ей про фотографию на стене, про то, что он не работник, а хозяин ранчо. Что удерживает его?
— А для тебя это дерево тоже своего рода маяк? — поинтересовалась София, вспомнив рассказ Марии.
— Для меня это дерево, — невозмутимо начал Томас, — отличное средство защиты от жары. Кроме того, в его кроне накапливается влага. Так что пожар ему не страшен.
— Своего рода ангел-хранитель равнины, — заметила София.
— Ангел с ядовитым соком.
София моментально отдернула руку. Томас расхохотался:
— Ну, не настолько ядовитым.
Он обошел дерево, встал с противоположной стороны, облокотился о ствол и посмотрел на Софию:
— Знаешь, все в жизни имеет две стороны. Как и дерево омбу. И нужно уважать обе стороны. Равнина прекрасна, но порой бывает довольно жестокой.
София мечтала узнать другого Томаса. Почему он не доверяет ей? Конечно, смерть Розы — страшное событие. Сказал бы он ей об этом, если бы она промолчала? Впрочем, возможно, она была чересчур жестока к нему и ожидала от него слишком многого. София многое поведала ему о себе и ждала ответной откровенности. Но Томас — не она.
— Я вижу, мате настроил тебя на философский лад, — произнесла она, чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей.
Одно лишь присутствие Томаса, его взгляд заставляли ее трепетать. София испытывала странные ощущения, прежде неведомые. Приходилось признать, что ее влечет к нему. Уехав из Аргентины, она оставит тут частичку своего сердца.
— Тебе понравилось асадо? — спросил он.
— Мне тут все нравится, — улыбнулась она и решила, что самое время поговорить с ним откровенно. — Мария и Карлос очень добры ко мне. Целый день они уходят от вопроса об оплате моего проживания.
— А, ты об этом…
— Ты был прав, Томас — в отличие от меня. Я все оплачу утром, не волнуйся.
Он хотел что-то сказать, но передумал и нахмурился.
София сделала глубокий вдох и осторожно начала:
— Мы с Марией разговаривали о многом.
На мгновение лицо его прояснилось.
— Она хотела, чтобы ты почувствовала себя как дома.
Какой упрямец! Прекрасно понял, на что она намекает, однако притворяется дурачком.
— Почему ты не живешь со своей семьей? — Томас не ответил, но София не собиралась сдаваться. — Почему бы тебе не рассказать мне все?
Он отвернулся, так что она не видела его лица.
— Рассказать о чем, София?
— Как ты стал совладельцем ранчо? Что случилось с Розой? Мария посоветовала спросить у тебя.
— Зачем тебе это нужно? Ты начнешь жалеть меня, тогда как у тебя собственных проблем предостаточно.
Томас явно пытался сменить тему.
— Проблем?! — возмутилась девушка. — У меня их нет! Была ли я подавлена, когда приехала сюда?
Конечно! Но я готова начать жизнь с чистого листа. И ты единственный, кто об этом знает, потому что я все тебе рассказала. А что я знаю о тебе?— София… — Томас попытался успокоить ее.
Боже, как ей нравится, когда он вот так произносит ее имя! София упивалась его голосом. Но пропасть между ними оказалась куда значительнее, нежели она рассчитывала.
— Не заговаривай мне зубы! Тебя никто не заставлял упоминать о Розе. Этим ты только подогрел мой интерес. У нас было достаточно времени, чтобы побеседовать. Например, когда мы гуляли, или той ночью, когда мы…
Закончить фразу София не смогла, так как ей вдруг стало стыдно за ту ночь и она покраснела. Она призналась Томасу в самом сокровенном — своей девственности — и теперь чувствовала себя полной дурой. София заморгала, пытаясь скрыть слезы.
— Мог бы сам все рассказать мне, — прошептала она.
— Мог.
— А сейчас расскажешь?
— Я не хочу, чтобы ты испытывала жалость ко мне, — заявил Томас и отошел в сторону.
— Ее фотография на стене… Мы проходили мимо нее тысячу раз, но ты молчал. Ты говорил о Мигеле, но никогда — о его сестре. Ни разу до тех пор, пока мы не очутились на мосту. Мария считает, что ты винишь себя. В чем твоя вина?
— Не важно. Я пытаюсь жить дальше. — Он был словно натянутая тетива лука.
София покачала головой:
— Это не так.
Томас повернулся к ней, еле сдерживая злость и отчаяние, и рявкнул:
— Почему бы тебе просто не отдохнуть, а?! Мы оба знаем, что ты тут пробудешь недолго. К чему все усложнять?
Его ответ расставил все точки над «i». София поняла наконец, что она влюбилась в Томаса. Да, да! Прежде она игнорировала это, но невозможно было скрыть гигантский клубок нахлынувших на нее эмоций. Она влюбилась не в того человека и в неподходящее время.
— Ты лишь хочешь жить дальше, — не унималась София, — но у тебя не очень-то получается. Ты закрылся от мира и не можешь найти дорогу.
Она подошла к Томасу и взяла его за руку. Рука была теплой, но от напряжения казалась железной.
— Я счастлив здесь.
— Не верю.
София удивилась собственной смелости. Она была более чем уверена, что за молчанием Томас скрывает свое горе.
— А тебе и не нужно мне верить, — пробормотал он.
— Да, я знаю. Я на себе прочувствовала, как ранчо помогает исцелить душевные раны. Но дело не только в ранчо. Дело в тебе. Ты помог мне разглядеть вещи, которые я прежде не замечала. Это хорошо. Я рада, что ты появился в моей жизни. Не знаю даже, как тебя отблагодарить.
— Разве мне когда-нибудь требовалась благодарность? — Она промолчала, Томас кивнул. — Вот и я о том же. Никогда.
— Тем не менее я не перестаю благодарить тебя. Единственная вещь, которая ранит меня, — твое молчание.
— Чем я мог тебя обидеть? — спросил Томас.
— Когда людям не наплевать друг на друга, они разговаривают, делятся секретами, а не скрывают их. Ты был мне небезразличен, и я делилась с тобой самым сокровенным, а взамен наткнулась на стену. Это больно. Энтони подорвал мое доверие к людям. Я не позволю тебе сделать то же самое.