S-T-I-K-S. Вальтер

Всхлипнула, а я обнял ее за плечи и прижал к себе сильнее. Пусть выговорится, девчонка, легче станет. Вообще, как с ума не сошла — не представляю. И даже не хочу.

— А потом слышу, — тут она подняла на меня глаза мокрые от слез и почти счастливо улыбнулась. Ресницы, как лучи маленьких солнышек… Я что влюбился? — Кто-то матом ругается, думаю, мерещится от жажды, но выглянула. А там ты, этих мертвецов через себя кидаешь, бьешь их… Спасибо.

— Все хорошо, — сказал я и потрепал ее по плечу, — Сейчас вертолет прилетит, и мы будем в безопасности.

— Я когда увидела сколько там зомби, в подъезде… А сначала думала ты просто ушел… Заплакала, ведь теперь точно конец всему…

— Вы откуда? — раздалось сбоку, я поднял глаза и увидел мелкого плюгавого мужичка с испитым лицом, тот радостно скалился и даже мне подмигнул. Вот ведь нашел время, чудак на букву «м».

— Оттуда, — в тон ему сказал я, мотнув головой назад.

— Вот и я говорю, хана всему, ведь был город как город, что к чему?! — эта речь меня поставила, мягко говоря, в недоумение, а если говорить без излишней толерантности — я охренел, и это слабо сказано, даже головой встряхнул. Может, пропустил что-то из диалога.

— Вот, Михалыч, говорит, что это все бред, — я взглянул в глаза мужика и понял, если и была крыша и гуси, то ее сорвало, а последний давно с привязи сорвался. Я сам не люблю таких определений, например, «глаза убийцы». Чем глаза убийцы или взгляд отличаются от взгляда обычного человека? Да, ничем. Сто раз видел. И доброго старичка, милого, хорошего, только мало кто знал, что у него руки по локоть в крови, а на личном кладбище не одна сотня нашла приют. И злодейскую морду с страшным взглядом — на деле милейшего человека кандидат филологических наук, который в жизни не обидел даже мухи… Но эти глаза принадлежали безумцу, я такие тоже видел и не раз. Шалые, яркие, с безуминкой и каким-то неподдельным восторгом.

— А я думаю это не бред! — категорично вновь заявил мужик, не обращая ни на кого внимания, — Это наказание нам всем, за грехи наши. У кого грехов было мало, тот сразу умер, в Рай отправился, а у кого много, тот подзадержался, сейчас здесь при жизни помучится, а потом в Аду черти добавят! А ты что думаешь?

— Вертолет! Там вертолет! Ураа! Ура! Вертолет! — раздались радостные крики. Маша вскочила, я тоже стал подниматься, но псих уцепился в мой рукав и продолжал истерично спрашивать, почти шептать.

— Так что ты думаешь?! Что?! Думаешь, в Рай попадем или в Ад?! Вот Тимофей говорит, что точно в Рай, после таких мытарств, а я ему не верю — грешники мы все, грешники…

Я осторожно освободил рукав из захвата, улыбнулся Маше.

И тут псих резко схватился за мою руку, неожиданно сильно, одежда хрустнула, притянул к себе, зашептал тихо-тихо:

— Не ходи за Сундуком мертвеца! Даже не думай! Весточка это тебе, персональная! Погонишься! Все потеряешь, ничего не обретешь, но жить будешь. Только тогда зачем?! Бойся черного квадрата и красного креста! Они ищут!

Я дернулся, освобождаясь, встретился взглядом с мужиком, и меня в дрожь кинуло. Его глаза стали матово черные, без белка. Я не мог от них оторваться, будто тонул, будто в омут затягивало. Моргнул и… наваждение схлынуло. Глаза, как глаза. Безумные и очень, но глаза обычного человека. Тьфу, чертовы нервы, совсем уже… Теперь уже выругался как умел, хотел было что-нибудь сказать мужику, особенно актуально было бы указание вектора в сторону икса и игрека, но псих уже ушел сам в себя, что-то бормотал, сплевывал, с кем-то невидимым горячо спорил. Мне легче. Вот ведь мразь!

Бойся красного креста! Они тебя обязательно спасут! Дурь, чертова, Международная благотворительная организация вышла на охоту за тобой… Ну, а детище Малевича, действительно, стоит бояться! Черный-пречерный квадрат! Самое интересное, он тут еще каким-то боком?! Ну, блин, что к чему у психов в голове? Я даже засмеялся. Но получилось как-то натужно, нервно. И над своими страхами и над пророчеством.

А люди радовались, обнимались, кричали, махали руками.

И я их понимал, сам подхватил Машу на руку, закружил. Она засмеялась. И смех, такой смех, будоражил что-то в душе, заставлял улыбаться, улыбаться. Восторг, просто восторг, этот вертолет как весточка из другой жизни, как наш билет в нормальный мир.

Таких летающих машин я не видел ни разу в жизни. Внешне он больше напоминал самолет, к коротеньким крыльям которого приделали огромные винты, заключенные в металлические кольца. Еще были зализанные контейнеры на пилонах, снизу кабины пилота пушка сплошь закрытая кожухами. Размеры вертолета поражали, был он раза в два больше МИ-26. «Военно-транспортный вертолет» — засела в голове мысль. Передвигался он не сказать, что бесшумно. Винты со свистом рубили воздух, вот только надсадного рева двигателя было не слышно, не надсадного тоже.

Вертолет завис со стороны парка рядом с крышей, задняя часть фюзеляжа откинулась назад, открывая огромный люк, как у самолета в багажное отделение, и образуя помост, а звездные пехотинцы с криками стали подгонять людей.

— Организованно! По двое! Без паники поднимается, занимаем места! И быстрее, быстрее, — кричал уже знакомый, усиленный мегафоном голос.

Оказавшись внутри, я осмотрелся. Четыре ряда кресел. Два по бортам, и два по центру. Часть из них уже была занята, судя по виду, такими же пострадавшими, как и мы. Откуда-то еще, видимо, людей эвакуировали. Пусть и поздно, но молодцы! Какие же они молодцы!

Выбрав место возле иллюминатора, потянул Машу за руку. В салоне было тихо. Можно было нормально разговаривать, а не орать в полный голос.

— До сих пор не верю! — выдохнула радостно девушка, а в ее глазах плескалось счастье, обняла меня, — Неужели мы наконец-то выберемся?

— Обязательно, — я даже кивнул головой, показывая степень своей веры в неизбежное.

С другой стороны, сейчас чего уже волноваться? Мы в вертолете, твари крыльями не обзавелись, так что может час, может два или три, в зависимости от скорости вертолета будем на месте.

Летели мы в каких-то десяти-двадцати метрах над крышами зданий, забирая на юго-восток. И здесь Цемент обманул! Говорил северо-восток. «Вот ведь тварь», — как-то лениво подумал я, смотря в иллюминатор. Рядом притихла Маша, о чем-то задумавшись, иногда она улыбалась загадочно. От этой ее улыбки сердце билось чаще, в душе что-то екало, как мальчишка, как будто мне вновь четырнадцать и я на первом свидании. Но чувство близкого счастья затапливало все остальные.

Внизу медленно проплывали крыши домов. Ласково, теперь ласково светило солнце, невероятно глубокая голубизна неба с редкими и такими фактурными облаками. Вон то, например, было похоже на недовольного барашка. Майская удивительно насыщенная зелень, потом все пожухнет, поблекнет, но сейчас весна играла всеми красками. Вдалеке синяя-синяя и блестящая серебром изгибающаяся лента реки. Если бы еще не редкие поднимающиеся дымы от пожаров, то можно было подумать о Рае на земле.