S-T-I-K-S. Вальтер

— Цемент.

— Дааа? — вот здесь уже проявились неподдельные эмоции. В голосе изумление, немного недоверия.

— Да, — ответил я четко.

— А где он сам-то?

— Мертв.

— И как это случилось?

— Пуля в голову.

— А кто?

— Я знаю, — вопросительно, утвердительно, снисходительно. И ведь прокатило!

— Где это произошло?

— Здание ФСБ.

— А чего нас не дождался? Мы в любом случае туда бы заехали! — неожиданно наехал на меня мужик, и опустил автомат, я даже растерялся и ответил только через несколько секунд чистую правду.

— Про вас не знал, да и эвакуация начиналась, времени немного было.

— Ладно, расслабься, только не дергайся. Все, в общем, нормуль. Ты среди правильных, так что можешь ничего не опасаться. Свежаков трогать нельзя! Почти кончились твои мытарства.

— Я живца хлебну?

— Да хлебай на здоровье, говорю же — расслабься. Ствол лишний раз не мацай, а то знаю я вас свежаков, башни у вас рвет, не хуже чем у танков, после снаряда в боеукладку. Спокойно вдохни-выдохни. Все будет хорошо!

— И что, ты мне вот так сразу поверил? — я просто поставил себя на его место. Даже в той жизни, не стал бы доверять, а уж после случившегося за последние дни — да ни за что!

— Ну, во-первых, я немного ментат, слабенький Дар, но правду от лжи отличу. Во-вторых, если бы ты Цемента не встречал, вряд ли знал про здание ФСБ. И вряд ли у тебя была его РПСка, но это еще ладно, будь он живым, тебе ресовский боевой нож вряд ли достался. А так наследство. Правильно? — дождался кивка, хотя я не понял, про какой нож он говорит, продолжил, — В-третьих, видно, что ты свежак. Хоть и резвый, но у меня глаз наметанный. А, в-четвертых, муров ты на раз завалил. Для меня этого достаточно. Дальше, как комсостав решит. Но я свое слово за тебя скажу. Так что, можешь вставать, собирать трофеи со своих муров, только поторопись, если здесь оставаться не хочешь. Минут через пятнадцать-двадцать, как с главарем этой шайки-лейки закончим, так и выдвинемся. Кстати, я — Третьяк, — протянул он руку в штурмовой перчатке, я тоже не стал снимать. Рукопожатие было крепким, но не чрезмерно. Затем он прижал палец к уху, и заговорил в гарнитуру рации.

— Да… Да… Да… Свежак отметился. Двух муров завалил. С ресовской вертушки вывалился. Прямо на крышу… Да, ну там метров пять было. Низко шла… Крестник Цемента… Мертв. Пуля в башку… Не знает… Не сказал… Окей!

Я же подошел к краю крыши. Остатки вертолета продолжали гореть, выделяя крайне черный, густой дым. Пламя то взметалось ввысь под порывами ветра, облизывая балконы третьего этажа, то стелилось по асфальту, отчего тот дымился. В этот момент стоявшая поодаль иномарка, единственная, которая пока не горела, с глухим буханьем подпрыгнула на месте, вновь взметнулся огонь, быстро охватил салон, и опять черный-черный дым. Нет, в таком Аду невозможно выжить. Вон и еще три квартиры, но уже выше загорелись. Хана дому, некому тушить. Этими мыслями пытался отогнать тоску. Вот ведь незадача, отчего-то чувствовал свою вину за смерть девушки. Вроде бы, и спас, и довел. И, вообще, ни в чем не виноват, только если в том, что жив… Да я жив, а она вон там догорает. Как я смог из вертолета выпасть? Вышвырнуло? Высота была метров десять-двадцать, да без переломов бы не обошлось. Ладно, потом гадать будем. Глубоко вздохнул, нашарил сигареты, закурил. Светлая память. Надеюсь, умерла без мучений. А, на что, мать его так, еще тут надеяться! И все равно дерьмово. Слов таких нет, по крайней мере цензурных… Даже прошипел сквозь зубы, обращаясь неизвестно к кому: суки, какие же вы суки!

Рядом со мной материализовался еще один рейдер. Вот этот упакован был мощно, до виденной звездной пехоты не дотягивал, но и «вежливые люди» и полосатые носители демократии были нищими и голыми папуасами по сравнению с ним.

— Курить — здоровью вредить! — шутливо заявил он, а потом протянул руку, — Я — Каштан.

— Вальтер, — пожал ладонь.

— Будем знакомы, — вполне дружелюбно улыбнулся тот, — А про курение я тебе серьезно говорю, лучше это дело бросать!

— Сейчас и здесь можно, — спокойно сказал я. Не хватало еще нравоучений, тем более ладно бы в тихом месте сидели. А тут такой дымохер поднимается, плюс Заря, выстрелы, жженая пластмасса, пластик, дерево, краска, а им никотин помешал…

— Это да, но я на будущее, — помолчал и добавил, — А ловко ты муров сделал, хоть сюда и самых оленей загнали, даже вмешиваться не пришлось. Нас чуть с Третьяком не заглушил.

Я пожал плечами и достал флягу с живцом.

— Вальтер, не надо так его хлебать! — попытался остановить меня Каштан, но я уже чувствовал, сколько мне требуется топлива, чтобы прийти в порядок, — Его по чуть-чуть пьют, а не литрами гасят. Яд еще тот. Это помни всегда. Передозировка ни к чему хорошему не приводит. На вот тебе небольшой презент под трофеи.

Покопавшись в мародерке, он извлек сумку, которая в свернутом виде занимала объем не больше моего кулака, а в развернутом выходил такой баул, человека поменьше можно затолкать.

— От души, — поблагодарил я.

— Не за что! Их оружие, — ткнул пальцев в сторону трупов, — Разряди. Бросишь сумку, пальнет в кого, зацепит, отвечать будешь по всей строгости. И всякие «я не знал» — не прокатят. Гранаты, если есть, проверь тоже. Давай действуй, времени мало, а то законных лишишься. А это деньги. Если что не знаешь, спрашивай — поможем, покажем, научим.

Трофеи собирать, не зарабатывать. АКМС, старый, потертый, смазку, судя по внешнему виду, он видел редко. Перерезал ножом с приклада медицинский жгут, уже покрывшийся трещинами. Отсоединил магазины, передернул затвор, подобрал выпавший патрон, контрольный спуск со стволом направленным в небо. Щелчок. И планку предохранителя вверх до упора. Еще четыре спарки валетом, кроме отсоединенной от АКМСа отправились в сумку.

В подствольнике была граната, самое интересное, молодой укурок не поставил на предохранитель ГП-25. Извлек ВОГ, положил в подсумок из-под магазина, убрал в сумку. Еще пять гранат для гранатомета на разгрузочном жилете, каждая в отдельном кармашке. Пистолет ПММ с тремя магазинами. Он тоже был на боевом взводе, но хоть на предохранителе.

Два ножа — один классический боуи, от размера которого даже Рэмбо впал бы в экстаз, а разнокалиберные зубья на обухе заставили бы его кончить. Огромный рубин в торце рукояти, с потеками клея по краям, гарантировал окончательно полное эстетическое наслаждение. У второго ножа, чуть поменьше своего сурового собрата, лезвие было изготовлено тем еще затейником. Такое ощущение, что над ним поработали эльфы с их утонченным чувством прекрасного, слишком много изгибов и граней. Точить — тот еще гемор. С другой стороны, скорее всего предназначение у него было — висеть на стене или стоять на подставке на видном месте. Рукоять неудобная, сталь, судя по выщерблинам и трещине — слишком хрупкая. Зачем с собой такую дрянь таскать? Выкинул.

— Ты это чего добром раскидываешься? — ко мне подошел Каштан, поднявший нож.

— А зачем он мне? — резонно спросил я.

— Сам нож, конечно, дерьмо редкое, но… - он подцепил пальцами торец рукояти, потянул, досадливо ругнулся и попробовал открутить, у него получилось. Выбил на ладонь небольшие свертки, — Вот видишь. Две горошины, пять споранов, спека три дозы, — назидательно сказал он, показывая мне пакетики и прозрачные шприц-тюбики, на один из которых он взглянул на просвет и добавил, — Неплохой, кстати. И брюлики. Последние хоть и товар специфичный, но тоже можно загнать, если знать кому. Держи!

— А спек это что?

— И наркота и спасение. Так употреблять — не советую, мозги набекрень через месяц встанут. А вот когда сильное ранение, тогда коли смело, обезболит, даст сил, глядишь и выпутаешься. И даже, если совсем писец, он может помочь до больнички доставить.

— Наркота говоришь, — задумался я, — А мне за нее ничего не сделают в вашем стабе?

— В нашем — ничего. В редких местах за это какие-то наказания придумывают. У нас же каждому индивиду предоставлена возможность делать все, что он пожелает, если не нарушает Княжеский Закон, а тот прост и за границы десяти заповедей практически не выходит. Хочешь — бухай, хочешь — колись, хочешь — кури. Все до тех пор, пока на свои кровные расслабляешься, к людям не пристаешь и общественный порядок не нарушаешь. А так хоть самоубейся. Никто не заплачет и никто слово не скажет. Это твоя жизнь и за нее отвечаешь ты сам. Князь, дружина и прочее — за общую безопасность, за разумных людей, а за дебилов они ответственности не несут.