С утра и до вечера

отпуска, он заявляет о своем намерении сесть на гнездо

продолжительным криком. А иногда подтверждает свои «слова» и

«документально»: приносит в клюве какую-нибудь веточку

или пучок травы — обычай, принятый и у некоторых

других птиц. У галапагосских бакланов, например.

Возвращаясь к гнезду из похода за пищей для птенцов, каждый

родитель приносит в клюве пучок морских водорослей, а

другой баклан, который сидит у гнезда, «приветствует

кормильца особым криком», пишет Эйбл-Эйбесфельд.

Но вот птенцы у чаек вывелись. Едва успели родиться,

а уже просят есть! Несколько часов смотрят они на мир

желтыми глазами, но ничего вокруг, кажется, не замечают:

ищут красное пятно. Сейчас оно для них — средоточие всей

вселенной.

Это красное пятно играет особую роль в сигнальном

лексиконе серебристой чайки, и о нем стоит рассказать

подробнее.

У взрослой чайки клюв желтый. Но на конце подклювья,

словно ягодка зреет, отчетливое яркое красное пятно. Для

новорожденного птенца эта «ягодка» — как бы поверенный

представитель всего внешнего мира, личный опекун и

посредник в мирских делах. Будто кто-то — известно кто —

инстинкт, приобретенный серебристыми чайками за

миллионы лет,— когда птенец был еще в яйце, вдолбил ему в

голову: «Когда выберешься из скорлупы на свет божий, ищи

красное пятно! Оно тебя и накормит, и напоит, и согреет, и

защитит. Ищи его, беги за ним. Все будет в порядке. Ищи

красное пятно!»

И он ищет. Тычется носиком в родительский клюв с

красным пятном на конце. А для родителя это сигнал, даже

приказ, которого нормальная птица не может ослушаться:

инстинкт велит. Она сейчас же разевает рот и кормит

птенца.

Опыты показали, что птенец ищет именно красное пятно.

Когда к нему подносили модели клювов чаек, он без

колебаний клевал тот «клюв», на котором было красное пятно.

Некоторые птенцы, правда, неуверенно тыкались и в

модели с черными пятнами.

Еще меньше их возбуждали клювы с синими и белыми

пятнами. И уж совсем малое впечатление произвел на

птенцов желтый клюв без всякого пятна. Так же и синий,

черный, серый, зеленый и другие клювы без пятен.

Зато сплошь красный клюв очень привлекал птенцов:

они принимали его, очевидно, за само пятно, а чересчур

большие размеры не очень их смущали.

Чтобы переключить внимание птенца с красного

сигнала на то, что он в сущности обозначает, взрослая птица

берет кусочек отрыгнутой пищи — птенец и не глядит на

него, он глаз не сводит с красного пятна — кончиком клюва

так, чтобы лакомый кусочек был поближе к пятну. Птенец,

тычась в него, попадает клювом в пищу. Глотает.

Понравилось!

Совсем даже неплохо. А пятно-то не подвело! И вот

тянется за новым кусочком. Так совсем крошечный, и дня не

проживший на свете, птенец обучается есть

самостоятельно. Теперь у него образовался условный рефлекс на пятно,

как у мышей на колокольчик: где оно, там и пища.

Еще одну «фразу» из словаря взрослых чаек он

отлично понимает с первой минуты рождения — крик тревоги:

«Га-га-га!» Как услышит его, бежит, прячется, припадая

к земле, замирает. «Маскировочный халат», в котором он

родился, не выдаст его.

А родители тем временем кружатся с криками над

нарушителями спокойствия. Если на отмель забрела лисица

или собака, то чайки пикируют на них, стараясь ударить

лапами, и, увертываясь от зубов, взмывают вверх. А другие

бомбардируют врагов с воздуха, отрыгивая на них пищу.

Не очень-то это приятно... Люди и собаки даже,

отряхиваясь, спешат покинуть запретную зону.

Опасность миновала, и чайки летят к гнездам,

«мяуканьем» вызывают детей из укрытий.

И снова мир воцаряется на отмелях.

Скорпионы и пауки тоже ухаживают

Даже скорпион, когда домогается любви, весьма

галантен со своей дамой. Он нежно ухаживает за ней, танцуя

в паре.

Сначала скорпион и скорпиониха, встав в позицию,

скрещивают клешни. Вытягивают их навстречу друг другу,

цепляясь клешней за клешню, подобно мужчине и женщине,

которые взялись за руки, чтобы сплясать польку.

И вот начинается скорпионий танец, такой же нелепый

и несуразный, как и фантастическая внешность странных

танцоров. Два шага вперед, два назад. Рывок влево, рывок

вправо. Топтание на месте и неуклюжие повороты, которые

даже танк исполнил бы с большим изяществом.

Этот гротескный балет длится несколько минут, а то и

дольше.

Весной, как только пригреет солнышко, из щелей

вылетают мухи, а за ними выползают пауки. И те и другие,

возможно, и зимовали-то в одной дыре. Окоченев от холода,

пауки об еде не думали. Но вот отогрелись и посматривают

на мух алчными глазами.

Каждую весну, в конце апреля и в мае, проходя мимо

какого-нибудь забора, я останавливаюсь и ищу скакунчика.

Он маленький паучок, но большой артист. И даже ученые —

люди, по мнению многих, довольно сухие и к пустым

шуткам не склонные — дали ему название весьма

соответствующее: сальтикус сценикус, то есть прыгун-актер.

Если место солнечное и мухи любят здесь погреться, то

и скакунчик где-нибудь поблизости. Притаился. Но вот

короткими перебежками, замирая, когда муха

настораживается, подбирается к ней. Он бурый, с белыми полосками

на брюшке, и его называют иногда пауком-зеброй.

Муха бегает по теплым доскам, перепархивает с места