Сабля атаманаРассказы(пер. с марийского)
Шрифт:
Жучков оглянулся вокруг: в переулке никого не было.
Два дня спустя Кочетов шагал по шумным улицам Нижнего Новгорода, читая попадающиеся по пути вывески. Он уже встретился с Константином, побывал в окружном комитете, теперь осталось только получить листовки, и тогда можно будет возвращаться в Юрино.
Кочетов остановился на углу Осыпной и Покровской, перед красиво закрученными буквами вывески: «Фотография. Фотограф и ретушер Дмитриев».
Кочетов подошел к двери, ведущей в фотографию, и потянул за ручку. Дверь не открывалась. Тогда он
Мимо Петра, внимательно оглядев его, прошел человек в длинном сером пальто. Он дошел до угла и повернул назад.
«Может, явка провалена?» — подумал Кочетов.
Но тут скрипнула задвижка, и из-за двери показалась седая голова:
— Вам кого?
— Я к Грише от Дуни, — ответил Кочетов.
— Заходи тогда, — сказал человек, открывший дверь, и провел Петра в маленькую комнатку. — Из окружного?
— Да, за листовками.
— Листовки не здесь, на складе.
— Похоже, за вашей квартиркой следят. Сейчас один…
— В сером пальто, что ли? Этого филера мы знаем. А вот ты его остерегайся.
Кочетов пошел на склад по указанному адресу.
В конце Покровской он остановился перед чистильщиком.
— Почистим? — схватился паренек за щетки.
— Давай.
Пока чистильщик наводил глянец на его сапоги, Петр осторожно оглядывался вокруг; на углу он заметил филера в сером пальто.
Расплатившись, Петр с беззаботным видом пошел по улице, останавливаясь у витрин. И каждый раз в стекле витрины отражалось серое пальто. Филер шел по пятам.
На Острожной площади Кочетов купил яблоко, остановился и стал его с хрустом есть, разглядывая филера.
Сыщик догадался, что он обнаружен, и повернулся спиной к Кочетову. Петр быстро перепрыгнул через ящики с яблоками и, прячась за палатки, выбежал в соседний переулок. В переулке стоял, скучая, извозчик.
— На Новую улицу, — сказал Петр, садясь в коляску.
Извозчик натянул вожжи.
На Новой улице Кочетов нашел нужный дом.
Его встретил молодой человек в форменной тужурке технического училища.
— A-а, от Дуни, — сказал техник, прочитав записку, которую подал ему Петр. — Идем!
В комнате молодой человек кивнул на большой шкаф:
— Подвинем!
Когда отодвинули шкаф, техник вынул доску из стены. В стене оказалась ниша, плотно набитая пачками листовок.
— Держи, — подал техник одну из пачек Петру.
— Хитро сделано! — сказал Петр, рассовывая листовки за голенища сапог и пряча за подкладку пальто.
Техник провел Петра через проходной двор, и вскоре Петр уже шел к пристани, где на пароходе «Кама» его ожидал матрос из «Судоходца».
Пароход прибывал в Юрино вечером, и поэтому Петр добрался до дому уже в двенадцатом часу ночи. Заперев за собой дверь, он выложил листовки, снял пальто, пиджак, стянул один сапог, и тут раздался бешеный стук в дверь.
«Неужели полиция?»
Петр засунул листовки в сапог и, как был в одном сапоге, пошел открывать.
— Кто здесь?
— Открывай! Полиция!
— Что такое?
— Обыск.
В комнату ворвались пристав и сыщик в штатском, за ними виднелись Жучков и понятой
Красильников.— Могли бы и днем прийти, — недовольно сказал Петр. — Я бы никуда не убежал.
— Когда хотим, тогда и приходим, — с улыбочкой ответил пристав.
Жучков и штатский приступили к обыску.
Пока штатский рылся в сундуке и перетряхивал постель, урядник слазил в подпол, заглянул на подлавок.
Кочетов сидел на стуле посреди комнаты и думал:
«Что, если заглянут в сапог? А может, пройдет?» — вдруг улыбнулся он неожиданной, дерзкой выдумке и, шумно сбросив с ноги второй сапог, кинул его к первому.
Жучков подошел к Петру, пошарил у него в карманах, пощупал за пазухой. На сапоги он даже не взглянул; что может быть в только что сброшенных сапогах?
— Нету ничего, ваше благородие, — развел руками Жучков.
— Ну ладно. Пошли. А ты, Кочетов, смотри у меня, — в бессильном гневе погрозил Петру пристав.
На улице пристав в сердцах накинулся на Красильникова:
— Говоришь, Кочетов листовки привез. А где они? Эх ты, Орел!.. Не орел, а мокрая курица!..
На следующее утро в правление, размахивая листовкой, прибежал Красильников.
— Вот, смотрите! — протянул он приставу листовку. — Опять разбросали по селу!
Пристав надулся и застыл, тараща глаза. Старшина сдавленно кашлял.
Жучков побежал по мастерским отбирать листовки:
— Кто нашел прокламации?
— Какие прокламации? С чем их едят? — смеялись рабочие.
— Это псаломщика по-ученому зовут прокламацией, — сказал кто-то с издевкой.
Под громкий гогот Жучков выкатился на улицу.
У «кухмистерской» уже успевший напиться Мишка заплетающимся языком пел:
Собирайтесь-ка, ребята, поскорей, Грянем песню мы крестьянскую дружней! Будет нам под дудку царскую плясать, Не пора ли на своей дуде сыграть?Жучков поволок пьяницу в «кутузку» — хоть на нем сорвать злобу.
А люди читали листовки на заводе и в мастерских, на пристани и на базаре.
— Все разбросал? — спросил Тяпин Петра, когда они встретились в условленном месте — в дубраве за Волгой.
— Одну себе оставил. Ты послушай, что написано. Сердце загорается от таких слов. — Кочетов расправил листок и стал читать звучным голосом:
— «Это смелый Буревестник гордо реет между молний над ревущим гневно морем; то кричит пророк победы:
— Пусть сильнее грянет буря!..»
Сын коммуниста
Отец мой был солдатом-коммунаром
В великом восемнадцатом году!