Сабля Цесаревича

— Будете так про меня говорить — не буду с вами играть. И Машка не будет. Машка, пойдем в наши комнаты, сами там во что-нибудь поиграем! — повернулась она к той девочке, которая в прошлом сне Павла носила младшего брата на спине.

— Никуда вы без нас не пойдете, — подала голос еще одна из сестер. — Мама вам запретила шуметь в спальнях.

— Таня, не командуй! Она нам только теннис запретила! — запротестовала самая младшая.

— Что вы опять натворили? — удивилась самая старшая.

— Ну да, они же вчера, когда играли в теннис, две картины со стен сбросили, — рассказала Таня. — И шумели так, что их услышали на первом этаже, там, где мама принимала гостей. Она даже Аннушку отправила наверх — сказать, чтобы они немедленно прекратили безобразия.

— А я и не знала! Ну тогда вы действительно никуда не пойдете, — объявила Оля. — Будете под нашим с Таней присмотром.

Маша, молча слушавшая этот спор, виновато опустила глаза и принялась еще старательнее чесать за ушами кота Ваську. А вот самая младшая из девочек сдаваться не собиралась — у нее, как оказалось, тоже имелся «компромат» на старшую сестру.

— Тогда мы останемся здесь, а вот тебе придется уйти в свою комнату, — заявила она. — Потому что ты в ней сегодня так и не прибралась. И если мама об этом узнает, тебе придется убираться еще и в нашей комнате!

Оказалось, что и старшую сестру можно смутить — она отвела глаза в сторону и сделала вид, что эти слова ее совершенно не касаются. Младшая из девочек торжествующе рассмеялась, и ее поддержали Маша и Алексей. Одна лишь Таня не разделила этого веселья: услышав о неубранной комнате, она еще сильнее нахмурилась.

— Ольга, ты правда не навела порядок? — спросила она. — Тогда пойдем сейчас приберемся.

Оля продолжила гладить кота, который теперь мурлыкал так громко, что его слышал даже наблюдавший эту сцену со стороны Паша.

— Вот всегда ты, Таня, не даешь спокойно поиграть, — проворчала она и машинально поскребла пальцем по ковру рядом с кошачьей мордой. — Успею еще, приберусь.

— Мама расстроится, если узнает, — стояла на своем Татьяна.

Рыжий Васька, услышав шорох, открыл глаза, а потом перевернулся на живот и приподнялся на передних лапах. Теперь он уже не выглядел сонным и ко всему безразличным — в нем проснулся охотничий инстинкт хищника. Ольга стала быстро водить пальцем чуть в стороне от него, и кот прижался к полу, приготовившись к прыжку.

— Оля! Он же сейчас когти выпустит! — ахнула Таня и жестом велела брату отодвинуться. — Алеша, все, не трогай его больше! Просто смотри, как он играет.

— Хорошо, — мальчик нехотя убрал руки подальше от кота, хотя его вид явно говорил о том, что он хотел бы и дальше перебирать его густую рыжую шерсть. Васька, тем временем, прыгнул на руку своей хозяйки, но она успела убрать ее у него из-под самого носа.

— Говорю же вам, он не царапается, — сказала она. — И не кусается. Только делает вид.

Младшая сестра, схватив одного и выстроившихся у нее за спиной солдатиков, принялась водить им по ковру, и кот переключился на новую цель. Теперь уже смеялись все дети, включая и строгую Татьяну. Васька прыгнул на стройные ряды солдатиков, и они разлетелись в разные стороны, после чего кот на мгновение замер, не зная, на какую «добычу» ему теперь бросаться, а потом сделал еще один прыжок, выбрав крошечного всадника, откатившегося дальше всех.

— Сражение придется отложить, — улыбнулся Алексей.

— Ничего, зато Васька, уж, наверное, поинтереснее твоих солдатиков, — отозвалась Настя.

Брат взглянул на нее снисходительно — играть с котом ему, конечно, нравилось, но разве можно было даже предположить, что кот или еще что-нибудь могут быть интереснее его любимой игры? В этом Паша с ним, пожалуй, был согласен.

Разрезвившийся Васька сделал еще несколько прыжков за солдатиком, которым его дразнила младшая из сестер, и окончательно разгромил обе оловянные армии. Но в конце концов, убедившись, что ему не удается поймать маленькую блестящую игрушку, он утратил к ней интерес и снова улегся на ковер, подставив девочкам живот, и стал перекатываться с боку на бок. Сестры с новым рвением принялись его гладить, и Алексей тоже протянул к нему руку, на этот раз уже более уверенно.

Долго эта идиллия не продлилась. Дверь неслышно распахнулась, и на пороге появился высокий широкоплечий человек c пышными усами, одетый в морскую форму.

— Ваши высочества! — обратился он к играющим на полу детям. — Его высочество наследника ожидает отряд казаков Лейб-Гвардии Атаманского полка. Его величество их уже принимал, а теперь они хотят видеть своего верховного атамана.

Мальчик оторвался от своего занятия, и его лицо мгновенно стало серьезным и каким-то слишком взрослым для его возраста.

— Иду, Андрей Еремеевич, — сказал он, поднимаясь на ноги, а потом с важным видом обратился к оставшимся сидеть на ковре сестрам. — Дамы, прошу прощения, я вынужден вас оставить. Наследника ждут государственные дела.

С этими словами он направился к дверям. Младшие сестры разочарованно вздохнули, Ольгу это неожиданное преображение брата насмешило, и она тихо хихикнула, Татьяна же одобрительно кивнула.

Павел тоже проследил взглядом за Алексеем и пришедшим за ним моряком, выходящими из комнаты, и внезапно обстановка вокруг него изменилась. Теперь он был в другом зале, еще более просторном, с картинами на стенах и лепниной на потолке. В окна, как и раньше, светило солнце, но его лучи были уже не такими яркими и красноватыми, словно оно клонилось к закату, словно с тех пор, как Алексей покинул детскую, прошло много времени…

Выстроившиеся вдоль одной из стен зала казаки — посмотрев много исторических фильмов, Паша понимал, что это именно они — тянулись по стойке «смирно». А потом один из них, по всей видимости, командир, отделился от строя и подошел к стоявшему перед ними маленькому и худенькому Алексею, держа на вытянутых руках сильно изогнутую саблю в красных кожаных, отделанных металлом ножнах. Слишком короткую для взрослого человека, но слишком большую для стоящего перед казаками ребенка.

Но этот ребенок все-таки взял ее в руки — Пожарскому понял, что она еще и довольно тяжелая для него — и наполовину вытащил из ножен. В угасающем свете дня блеснули золотом выгравированные на клинке буквы.

Паша подался вперед — он все еще опасался, как бы его не увидели, но в глубине души уже понимал, что этого не будет. Да и очень уж сильным было его желание рассмотреть саблю поближе. Настоящее оружие, не то, что все его ножики!

«Ангелъ наш, Родимый красавчикъ, Великий Государь Цесаревич…» — успел он прочитать часть надписи на клинке, прежде чем свет вокруг него начал меркнуть и зал со всеми находившимися в нем людьми погрузился в темноту.

Глава V