Сабля Цесаревича

Депутат слегка замялся.

— Понимаешь, у нас с твоей мамой несколько различаются политические взгляды. Но я очень ее уважаю и буду рад встрече в любое время. Если бы ты…

Зайчик на секунду замолчал, похоже, прикидывая, не слишком ли он форсирует, но потом продолжил:

— Если бы ты поговорил с ней, рассказал про меня… Понимаешь, умные и порядочные люди во власти этого города должны быть вместе. Несмотря на различия во взглядах. Нас же так мало… Гораздо больше дураков или воров.

При этих словах на лице Зайчика промелькнуло раздражение, но он тут же вернул улыбку на место.

— Конечно, я расскажу маме о нашей встрече, — вежливо ответил Паша.

— Вот и молодец! — с энтузиазмом воскликнул депутат. — Понимаешь, какое дело…

Он опять слегка запнулся, но тут же продолжил.

— Я ведь могу сделать для города много хорошего. Если бы я стал губернатором, я бы дал людям больше свободы. Разрешал, например, все митинги и шествия, кто бы их ни заявлял — только так можно стать демократическим обществом. Мы ведь не вправе препятствовать людям самовыражаться, даже если их взгляды нам не нравятся. Вот, к примеру, гей-парад…

Тут он, кажется, понял, что несколько переборщил, и прервался, хотя, видимо, готов был развивать эту тему и дальше.

— А еще я бы дал отпор всяким темным силам, которые стараются погрузить наш прекрасный культурный город в мракобесие. Вот ты современный умный парень, скажи, нужны тебе все эти храмы, которые постоянно строятся — на месте скверов, как правило?..

Ответа от Павла он, похоже, по-прежнему не ждал, поскольку был уверен, что тот полностью солидарен с ним в этом вопросе.

— По моему мнению, храмов у Церкви более, чем достаточно. И так пустыми стоят. При мне попы не смогут построить ни одного храма в Питере! И из старых ни одного не отдам. Знаешь, как сказал один питерский поэт? «Не будем жить во мраке, глотая горький дым. Любимый наш Исаакий попам не отдадим».

Зайчик довольно рассмеялся — похоже, строчки ему очень нравились.

— Шиш им, а не Исаакий! — злобно произнес он, отсмеявшись.

Пожарскому было тоскливо и противно, но он продолжал сохранять на лице выражение вежливой заинтересованности.

— Но меня хотят не пустить на выборы, — неожиданно прервал Игорь Савельевич поток своих проектов. — Есть такая мерзкая штука — муниципальный фильтр. Он придуман режимом специально для того, чтобы не допускать честных порядочных современных людей до власти. Но если хорошие люди объединяться, они смогут этому противостоять. Вот почему я бы очень хотел поговорить с твоей мамой…

Павел уже давно понял, куда клонит Зайчик — ему нужны были подписи мамы и членов ее совета. Может быть, он полагал себя тонким манипулятором, но мотивы его лежали на поверхности.

Однако тут Игорь Савельевич совершил действительно удачный ход, чтобы произвести впечатление на своего слушателя.

— Совсем забыл! — воскликнул депутат и сунул руку во внутренний карман пиджака. — Смотри! — он махнул рукой в сторону, раздался щелчок, и в его кулаке появилось прекрасное лезвие.

Павел тут же узнал клинок танто.

— Держи, — сказал Зайчик, вкладывая в его руку красавец-нож. — Я знаю, что ты этим увлекаешься. Вот, зацени!

«И где он обо мне все это узнал?» — мелькнула у мальчика мысль, но тут же ушла, поскольку его захватил оказавшийся в его руке нож.

Это был «Вояджер танто», прекрасный, удобный и опасный. Все, как любил Павел. Только он не мог позволить себе купить такой нож — тот был довольно дорог. Не запредельно, конечно, но…

— Он твой, — произнес Зайчик тоном доброго дядюшки, одаривающего любимого племянника.

Первым порывом Пожарского было отдать нож назад. Но он был не в состоянии это сделать — не мог даже просто оторвать взгляд от острого матового клинка и фактурной рукояти.

Хотя потом мальчик все-таки нашел в себе силы помотать головой.

— Игорь Савельевич, — сказал он, протягивая нож назад, — я не могу это взять.

Но Зайчик замахал руками.

— Даже не думай отказываться, обижусь! Я ведь сам это собираю — не только ножи, но и другие клинки, и душу коллекционера понимаю! Бери-бери, это в знак нашего взаимопонимания.

Павел понимал, что его банально подкупают, и ему было очень мерзко. Но отдать клинок было выше его сил — ему казалось, что этот нож уже стал его собственностью, более того, что он сам просит принять его в небольшую семью Пашиных клинков.

В общем, он сложил фолдер, опустил его в карман джинсов и поблагодарил Зайчика:

— Спасибо, Игорь Савельевич.

— Вот и славно, — рассмеялся депутат. — Мне пора бежать. Не забудь поговорить с мамой… И, да. — Он снова полез в карман. — Вот тебе моя визитка. Звони в любое время, если что-то от мамы будет. И если хочешь, можешь прийти ко мне — покажу тебе свою коллекцию. Там есть прекрасные вещи, уж поверь…

Из школы Павел пошел не домой, а в противоположную сторону. Дойдя по Английскому до площади Тургенева, он купил мороженое, чтобы успокоить нервы, и сел на скамейку, продолжая переживать беседу с Зайчиком и свое поведение.

На себя он был зол страшно: «Отдать, надо было его отдать! Ну почему я его не отдал?!» — мысленно повторял он. Но постепенно злость на себя сменилась злостью на обольстителя-Зайчика и на тех, кто готов был за него проголосовать. «Ну почему они не понимают, кто он такой? Он же насквозь виден — властолюбивый гад! Тупорезы!»

— Нельзя осуждать людей, если они чего-то не понимают, — раздался мягкий голос.

Рядом на скамейке сидел Алексей — тоже с мороженым, которым лакомился не без заметного удовольствия.

Паша давно уже не удивлялся неожиданным появлениям своего друга и его способности читать мысли. Он только ощутил великую радость от его появления. А еще почему-то — какую-то неловкость…

— Ну нельзя же быть такими глупыми, — пожал он плечами.

— Люди не глупы, — помотал головой Леша. — Просто привыкли интересоваться исключительно своими делами и не заглядывают на два шага вперед. Ну и слишком доверяют своим ощущениям.

— Это как? — спросил Павел.

— Ну вот смотри, — произнес Алексей, доев мороженое и деликатно промокнув губы белоснежным платком, неизвестно откуда извлеченным. — Этот Зайчик производит на многих впечатление порядочного человека. Демократичен, доброжелателен, умные книги читает и цитирует, борется против плохой власти, за город, за все хорошее против всего плохого. Все время говорит, что он — настоящий петербуржец. А людям тоже хочется быть такими — порядочными, начитанными, настоящими петербуржцами. Они не понимают, что он не петербуржец, и даже не ленинградец, хоть и родился тут — просто циничный политик, использующий образ великого города для своих целей. Зайчик — и те, кто его поддерживает — выбрал этот образ, потому что он привлекателен здесь для всех. Так что не надо злиться на тех, кто еще не определился и с удовольствием Зайчика слушают. Нужно относиться к ним с пониманием, жалеть, и делать так, чтобы такие зайчики снова не повели за собой толпу оболваненных людей — как они это сделали сто лет назад.