Саботажник

— Я думал, они закрылись.

— Шоу открылось для особых представлений, пока идет подготовка к гастролям. Мой друг, газетный критик, написал так: «Лучший коктейль из музыки, шуток и красивых девушек, какой мы видели за много лет». Все в городе из кожи вон лезут, пытаясь достать билеты. А у нас они есть! Но сначала переоденемся и перекусим в моем клубе.

— Сначала, — мрачно сказал Белл, — я хочу, чтобы три полностью загруженных тендера с прижатыми к колесам тормозными колодками стояли за этими воротами — на случай, если кому-нибудь придет в голову выбить ворота локомотивом.

Глава 22

Арчи Эббот, которому родовитая семья запретила поступать на сцену, был членом клуба на Гранмерси-Парк. Клуб назывался «Игроки» и был основан девятнадцать лет назад театральным актером Эдвином Бутом, лучшим Гамлетом прошлого столетия и братом человека, застрелившего президента Линкольна. Марк Твен и генерал Уильям Текумсе Шерман, чей знаменитый разрушительный поход по Джорджии ускорил окончание Гражданской войны, участвовали в устройстве клуба. Бут передал клубу собственный дом, и известный архитектор Стенфорд Уайт, которого потом застрелил на Мэдисон-сквер-гарден наследник стальной империи Гарри То, перестроил его.

Белл и Эббот наскоро поужинали внизу, в «Гриле». Это была их первая трапеза после торопливого завтрака на рассвете в одном из салунов Джерси-Сити. Потом поднялись наверх, выпили кофе и лишь затем направились на угол Сорок Четвертой улицы и Бродвея, чтобы посмотреть «Фоллиз» 1907 года.

Белл задержался в читальне, разглядывая портрет Эдвина Бута в полный рост. Неповторимый стиль актера, мощное смешение самого прямого реализма с романтическим импрессионизмом, вызывали сильный отклик в душе Белла.

— Написано одним из братьев по «Игрокам», — заметил Эббот. — Хорошо, не правда ли?

— Джон Сингер Сарджент, — сказал Белл.

— О, конечно, ты узнал его кисть, — сказал Эббот. — Сарджент написал портрет твоей матери, который висит в гостиной твоего отца в Бостоне.

— Перед самой ее смертью, — сказал Белл. — Чего никогда не скажешь, глядя на столь прекрасную молодую женщину. — Он улыбнулся воспоминанию. — Иногда я садился на ступеньку и разговаривал с ней. У нее такой вид, словно ее снедает нетерпение, и я словно слышу, как она говорит Сардженту: «Заканчивайте. Мне надоело держать этот цветок».

— Откровенно говоря, — пошутил Эббот, — я бы предпочел говорить с портретом, чем со своей матерью.

— Пошли! Мне нужно зайти в контору и сказать, где меня найти.

Как и все отделения Ван Дорна в больших городах, контора на Таймс-сквер была открыта круглосуточно.

Во фраках, с белыми галстуками, в плащах и цилиндрах они вышли на Парк-авеню, забитую колясками, такси и трамваями.

— Быстрей доберемся на подземке.

Станция подземки на Двадцать третьей улице сверкала электрическими огнями и белой плиткой. Среди пассажиров, заполнивших платформу, были представлены все слои общества: от мужчин и женщин, готовых к вечерним развлечениям, до едущих домой продавцов, рабочих и домохозяек. Промчался заполненный народом скоростной экспресс, и Эббот похвастал:

— Наша подземка позволяет миллионам жителей Нью-Йорка ездить на работу в небоскребы.

— Ваша подземка, — сухо заметил Белл, — позволяет преступникам ограбить банк в центре города и отпраздновать это на окраине раньше, чем на месте события появятся копы.

Подземка за несколько мгновений доставила их с окраины на угол Сорок Второй и Бродвея. Они поднялись в мир, откуда ночь была изгнана. Таймс-сквер ярко, как днем, озаряли огромные электрифицированные рекламные щиты, на которых тысячи ламп рекламировали театры, отели и рестораны. По улицам ехали автомобили, такси и автобусы. По широким тротуарам двигались толпы пешеходов.

Белл направился в отель «Никербокер» — первоклассную гостиницу с фреской Максфилда, изображающей веселого короля Коля, [13] в вестибюле. Контора Ван Дорна располагалась на втором этаже, довольно далеко от главной лестницы. Деловитый молодой человек с прилизанными черными волосами, серебряной булавкой в галстуке встречал гостей в со вкусом убранной приемной. В его сшитом на заказ костюме прятался пистолет, и он умел им пользоваться. А под рукой в ящике стола лежала еще и двустволка. Кнопкой, расположенной возле колена, он открывал дверь в заднюю комнату.

13

Герой английской народной песни; Перриш Максфидц — американский художник первой половины двадцатого века.

Задняя комната напоминала контору рекламного агентства со множеством пишущих машинок, электрических ламп под зелеными абажурами, стальными шкафами для папок, календарем на стене, телеграфным аппаратом и уймой телефонов на столе дежурного. Но за машинками сидели не женщины в белых кофточках, а детективы, составлявшие отчеты, обсуждавшие тактику действий или отдыхавшие от дежурства в отелях Таймс-сквер. Контора имела особый вход для клиентов, которым не стоило показываться в вестибюле отеля «Никербокер»; такие клиенты могли зайти в детективное агентство из переулка и выйти тем же путем.

Наряды Белла и Эббота вызвали поток комментариев.

— Ребята! Сегодня у нас в гостях оперные щеголи!

— Никогда раньше не видели джентльмена? — спросил Эббот.

— Куда это вы нарядились этакими пингвинами?

— В «Жарден де Пари» на крыше Хаммерштейновского театра, — ответил Эббот. — На «Фоллиз-1907».

— Что? У вас есть билеты на «Фоллиз»? — послышались возбужденные возгласы. — Как вы их добыли?

— Милостью босса, — сказал Эббот. — Продюсер, мистер Зигфельд, в долгу у мистера Ван Дорна. Что-то насчет жены, которая оказалась не его женой. Пошли, Исаак. Занавес поднимается.

Но Исаак Белл стоял неподвижно, глядя на шеренгу телефонов. Что-то не давало ему покоя. Что-то он упустил. Что-то забыл. Что-то плохое.

Перед его глазами встал пороховой причал Джерси-Сити. У Белла была фотографическая память, и он мысленно проследил весь путь от начала причала до воды, фут за футом, ярд за ярдом. Увидел пулемет «Виккерс», нацеленный на ворота, отделяющие причал от главного двора. Увидел тендеры с углем, которые приказал передвинуть для защиты ворот. Увидел цепочку вагонов с динамитом, дым, поднявшуюся в прилив воду, вдали кирпичный пассажирский вокзал Коммьюнипо с причалом для паромов.

Что он упустил?

Зазвонил телефон. Дежурный схватил трубку среднего аппарата, который кто-то обозначил мазком помады как главный.

— Да, сэр, мистер Ван Дорн!.. Да, сэр! Он здесь… Да, сэр! Я передам. До свидания, мистер Ван Дорн.

Кладя трубку, он сказал Исааку Беллу:

— Мистер Ван Дорн сказал, что, если вы немедленно не покинете контору, вы уволены.

Они ушли из «Никербокера».

По пути на Бродвей Арчи Эббот, как гордый городской гид, указал на двухэтажный желтый фасад ресторана «Ректор». Обратил особое внимание на статую перед входом.