Сад фонтанов

Я взял в руку мягкий, пушистый пучок потрясающей бороды. Что-то неестественное чудилось в этом атрибуте старости, и я отпустил её.

– Ну, так как, сынок, выбор сделан?
– спросил дед, пристально глядя мне прямо в глаза.

Я взялся за перстень. Странно, но он как будто врос в палец и ни в какую не хотел покидать своего места.

– Проверни его камнем вниз. В ладонь, - посоветовал старик.

Я перехватил перстень двумя пальцами за противоположные стороны. Подушечка указательного оказалась на камне. Бережно зажав кольцо, мягко потянул на себя, пробуя одновременно провернуть, как посоветовали, и вдруг страшная боль пронзила мою голову. В глазах потемнело.

– Ты напрасно это сделал, - донеслось до меня, как из тумана.
– Я же сказал взяться сбоку, а не за камень. Теперь уж тебе ничто помочь не сможет.

Я отпустил перстень и мотнул головой, пытаясь сбросить навалившуюся боль. Старика не было. Зато был другой!..

"Стоят они навеки, упёрши лбы в беду.

Не Боги, человеки, привыкшие к труду.

И жить ещё надежде до той поры, пока

Атланты небо держат на каменных руках".

Александр Городницкий

ЛАБИРИНТ

Страшное это слово - ла-би-ринт! Я стоял у распахнутого зева в этот самый лабиринт под старым, никому не известным храмом древнего Египта. Кажется, это был Египет. Что было там наверху, не помню. Не помню и всё. Как отшибло. Может, чем опоили? Не знаю, не помню, хоть убей. А вот сейчас стою и смотрю, соображая, что к чему, в чёрную глубину этого самого тайного лабиринта. Правда, не совсем тёмную, на стене, справа за порогом в специальном зажиме торчит чадящий факел. Метрах в десяти дальше вроде ещё один.

– Ну, что? Готов?
– раздался голос слева. Это говорил главный жрец храма. Может, и не главный, это я его так повысил, но думаю, что главный. Всё его поведение, одежда, головной убор прямо-таки кричали "Я жрец! Я главный, самый главный жрец!". Я окинул его внимательным взглядом. Среднего роста, весь в белом, даже не разберёшь, где у него чего начинается: выцветшие космы бровей над широко распахнутыми глазами стального цвета, скрытые под седой шевелюрой вьющихся волос уши, приплюснутый короткий нос, дряблые щёки и белая борода ниже пояса. Хотя трудно сказать точно, так как определить этот самый пояс можно было лишь по препоясывающему чресла жреца широкому куску белой ткани, долженствующей, вероятно, заменять ремень.

– Готов, - вяло отозвался я.

– Помни, отсюда никто не выходит. Ты согласен на такую жертву?

– А куда деваться?!
– криво усмехнулся я.
– Можно подумать, что у меня выбор есть.

– Есть, - остановил меня жрец.
– У каждого человека есть выбор. И у тебя он есть.

– Ну да! На плаху. Хрен редьки не слаще. А тут ещё бабушка надвое сказала. А вдруг я буду первым, кто пройдёт и выйдет из этого вашего заколдованного лабиринта.

– Забудь надежду всяк сюда входящий!
– патетическим голосом возвестил жрец.
– Но мечту оставь!

– Понял, понял. Оставлю себе и то, и другое, - рассмеялся я.
– Ну, что? Я пошёл?

– Погоди, - остановил меня он.
– Не один ты пойдёшь. С тобой пойдёт служитель храма - это наш тебе подарок.

– Ни фига себе?!
– я действительно удивился.
– Это тоже каторжанин какой-то? Чем это он перед вами провинился?

– Нет. Не провинившийся. В лабиринт насильно не войти.

– Ну да?
– опять удивился я.
– Так-таки и не войти?

– Служители храма сами решают идти им в лабиринт или нет. Никто не вправе заставить их сделать это.

– Ладно. Поверю. Где же ваш служитель?

– Сейчас будет, - немного торжественно произнёс жрец. И не успел он договорить, как из бокового прохода вышла процессия из нескольких белых фигур. Я остолбенел. Это были женщины.

– И что? Все они со мной?
– только и выдавил я.

– Нет. С тобой пойдёт лишь одна, - успокоил меня жрец.

– Ну, спасибочки! Примногожды благодарен! А если я её того... Ну, короче, буду использовать по назначению?
– Я покрутил пальцем у виска. Жрец изумлённо воззрился на меня, явно не понимая, о чём это я.
– Ну, как женщину, - пояснил я на всякий случай.

– Вряд ли, - жрец с сомнением поджал губы.
– Тебе там не до неё будет. Да и послана она с тобой для помощи.

– Нет, жрец, оставь женщин себе, - покачал головой я.
– Неровен час, не сдержусь, потом всю жизнь себя винить буду. Не соблазняй. Я сам пойду.

– Нет, - твёрдо и решительно возразил жрец.
– Она сама изъявила желание войти с тобой в лабиринт, а совет жрецов не может запретить добровольцу, вызвавшемуся на святое дело.

– Кончай, жрец, времени нет, - ответил я, вскидывая за спину увесистый рюкзак.
– Я мужик, понимаешь, мужик, а не евнух. Мне ничто человеческое не чуждо.

– Это уж как Бог решит, - перебил меня служитель храма.
– Если ему будет угодно, значит, так тому и быть. Но помни, ты в святом месте, на пути к истине, к познаниям всевышнего! Может быть это действительно дано тебе как змий-искуситель. Не мне знать такие вещи. Идите.
– И он скользнул в сторону, освобождая проход.

Я не стал оборачиваться, а шагнул внутрь. Стоящий справа от меня младший служитель непостижимо ловко подцепил на руку связку запасных факелов. Сразу стало тяжелее. Обернувшись, дабы иметь возможность выразить ему всю свою признательность, а заодно и всё, что о нём думаю, я буквально обомлел в полном смысле этого слова. Всё невысказанное застряло в горле. Ряды белых жриц раздвинулись, и перед входом осталась лишь одна фигура. Потом к ней потянулись руки, и белые одежды спали к ногам жрицы-добровольницы. Приятная, скажу вам, дамочка. Во всех отношениях. И фигурка классическая, и личико хоть воду с него пей, бровки - две чайки, глаза - небо звёздное, губки - кораллы, розовые ушки - морские, ажурные раковинки, маленькие, с золотыми серёжками, сахарно-белая шейка лебединая, волосы чернее воронова крыла, густые, вьющиеся, Руки, правда, закрытые рукавами, зато грудь до половины обнажена и одета весьма легко… Талия - двумя руками обхватить ничего не стоит, ноги длинные, стройные, прикрытые одеяниями аж ниже колен. На изящных ступнях мягкие тапочки, а может, это туфли у них такие. Все в бисере, так и вспыхивают от света факелов. Короче, я понял, что мне подсунули достаточно серьёзное испытание. Быть с такой красоткой наедине... Это даже не садизм.

– Жрец!
– вскричал я, чувствуя, как всё моё естество вскипело.
– Я отказываюсь идти в лабиринт! Лучше на плаху, чем такое измывательство!

Но было уже поздно. Жрица вступила за порог. Из-за её плеч виднелся такой же рюкзак, как и у меня, в левой, опущенной вниз руке был незажжённый факел, а на правой точно такая же связка, как и у меня. Дверь за ней с шорохом затворилась, а затем послышались равномерное шарканье и постукивание мастерков. Нас замуровывали согласно традиции. Через год, или два, а может, и через все десять, кладку разберут для следующих претендентов, ежели таковые найдутся. Я таращился то на бывшую дверь, то на улыбающуюся жрицу. Потом сплюнул и, выдернув из зажима факел, широкими шагами бросился вперёд, в неизвестность. Девушка меня тут же осадила, поймав за руку. Она показала на следующий факел, потом сделала движение, видно, означавшее "собирать", а потом неспешный шаг. Я понял. Смутился и пошёл медленнее, разглядывая стены и собирая торчащие там факела, если таковые оказывались. Разговаривать не хотелось. Да и не о чем нам было говорить. Земля под ногами то и дело уходила вниз под достаточно крутым наклоном. Стены были довольно пристойные, обработанные, даже облицованные каким-то отшлифованным камнем. Особой сырости не было и явным подземельем пока что не пахло. Но многотонная крыша над головой не улучшала настроения, скорее наоборот. Хотя сам проход был прилично широким - телега вполне могла проехать. Да и высота до потолка немалая, метров 5-6 не меньше. Так мы шли долго, очень долго, как вдруг совершенно неожиданно оказались в большой комнате с множеством ответвлений. Я так разогнался, что тут же потерял проход, из которого только что вышел. Благо моя спутница шла медленнее, и пока моя персона обалдело оглядывалась в поисках прохода, она спокойно стояла в нём и наблюдала за мной с лёгкой усмешкой. Да, эта странная особа была права. Спешить здесь - значит, похоронить себя раньше времени. Я картинно поклонился. Потом обошёл помещение по периметру. Двенадцать коридоров, учитывая и тот, из которого мы вышли, ожидали своих исследователей. Только теперь до меня дошёл глубинный смысл слова "ЛАБИРИНТ". Что-то похожее на панику овладело моим сознанием. Стало страшно, по-настоящему страшно. Сколько безумцев бросалось сюда в поисках собственного счастья?.. Сколько из них вернулось и отдало богу душу у замурованной двери?.. Меня передёрнуло. Жрица подошла ближе и осторожно коснулась моего плеча. Я глянул на неё и немного успокоился. Одному умирать страшно. Вдвоём не так. Но всё равно не хочется. Дурная мысль мелькнула в затуманенной страхом башке. А не есть ли это мой запас пропитания? Я оценивающе глянул на девушку. Нет. Вряд ли. Да и где её жарить?! От таких мыслей мне стало смешно. Ну, право дело, что за бред лезет в голову?

– Ничего, красавица, прорвёмся. Где наша не пропадала?!
– ободрил я её и принялся внимательно обследовать каждый проход на предмет различий. Это было глупо. Все они оказались совершенными близнецами. Даже облицовочные камни, насколько хватало света в глубь тоннеля, были идентичны. Закончив осмотр, вернулся к исходному коридору. Опустился на землю и ещё разок окинул взглядом помещение. Нет, зацепиться решительно было не за что. Тогда попробовал представить вид сверху. Круг с двенадцатью лучами. И тут ничего не было. Никаких намёков. Хоть бери да жребий бросай "орёл - решка"! Хочется мне того или нет, но придётся идти в первый попавшийся коридор и приниматься изучать его на предмет идентичности построения с другими. Не могли же, в самом деле, хозяева сего славного заведения делать каждый проход оригинальным?! Тогда у них фантазия должна быть о-го-го! Да и выбраться из такого лабиринта практически невозможно. Чистейшая удача, да и то при условии, что такой выход имеется в наличии. Я почесал в затылке. Делать было нечего, надо было подниматься. Жрица смотрела на меня с лёгкой улыбкой. С одной стороны, её присутствие поддерживало моё состояние духа на должном уровне, с другой же, самоуверенный вид, мол, ты помучайся немного пока, а потом я тебя выведу отсюда, раздражал.