Сад нераскрывшихся цветов

– - И что потом?
– - сухо поинтересовался я, содрогаясь от озноба.

– - Потом он будто стал другим. И наши отношения тоже. Шелли постоянно грозился, что расскажет все администрации, чего я боялся больше всего.

– - Ты умеешь бояться?
– - вздохнув, поинтересовался я. Собеседник кивнул и продолжил:

– - Я единственный знал, что перед соревнованиями по бегу Шелли пил станозолол. На школьных соревнованиях не проводят проверки на допинг. Тогда наши отношения превратились в грязный ком взаимных страхов. Но вскоре Шелли перевелся в другую школу. Некоторые говорят, что в этом виноват я, но это ложь.

Никогда не видел такого грустного Арлена: мне даже казалось, что его глаза поблескивают от слез, но я не был в этом уверен. Он запрокинул голову и, жадно вдохнув, продолжил:

– - И едва я смог забыть все это, появился ты. И я вновь ощутил себя тем самым влюбленным и безумным шестнадцатилетним Арленом. Я делал все, чтобы не подпустить тебя к себе и самому отойти подальше. Но не растерял надежду на ответные чувства. Каждый шаг как по минному полю. Боялся спугнуть. И твоя взаимность была для меня высшей наградой. Всю эту неделю я провел в страхе сойти с ума от того, что ты больше не посмотришь на меня. И еще больше меня выворачивало от того, почему это случилось. Я должен был избавиться от всего, что было в коробке, уже давно. Но цеплялся за то чувство, которое не давало мне совсем утонуть в том, кем я стал.

– - Я не сразу поддался на твои уловки, -- обиженно вздохнул я.
– - И ты все равно не сдался.

– - Потому что меня не покидало чувство взаимной симпатии. Ты так смотрел на меня, думая, что я не вижу, краснел, отводил взгляд. Черт подери, Уэбб, ты такой забавный. Был и есть. Так переживать, накрутив себя. Не разобрался ни в чем. Искренность, которой обладает один на тысячу. Наверное, поэтому я и люблю тебя.

Я вздрогнул, затем замер и будто почувствовал, что мое сердце не билось несколько секунд. А затем заплакал, накрыв лицо ладонями. И плакал не потому, что жалел Дарси или сочувствовал этой странной истории. Я плакал от ненависти к себе, к тому, что я испугался выслушать его, побоялся, что он причинит мне боль. Арлен всегда верил в меня и знал, что я всегда все пойму. Я ненавидел собственную слабость в тот миг, поэтому хотел умереть прямо здесь и прямо сейчас. Я представлял, как страдал мой возлюбленный в то время, когда не знал меня, и сравнивал это со своими чувствами за это время. И какими же мелкими казались собственные мнительные переживания. Но теплая ладонь, накрывшая мою макушку, и дыхание в ухо заставили сиюминутно замолкнуть.

– - Люблю, -- сказал Дарси и лбом припал к моему виску. Его ладонь потянулась к моей щеке, будто стирая с нее невидимую грязь.
– - Поэтому оставайся всегда таким же невинным и открытым. Я люблю твои слабости, но еще больше люблю твою силу. Если ты смог воскресить меня, то ты бесценен.

Я расслабился, и одеяло сползло по моим плечам. Ладонями я обхватил лицо Арлена и припал к нему губами. Где-то на его щеке затерялась моя слеза. "Сказал, что любит, -- восторженно восклицал я, холодным носом прижимаясь к щеке старшеклассника, -- он сказал мне об этом!". И поцелуй, который я подарил, был моим извинением за все это нелепое недоразумение. "Я тоже люблю тебя", -- полушепотом произнес я, на секунду отстранившись, а затем вновь ощутил вкус губ. Когда возлюбленный позволил мне отдышаться, я припал головою к его плечу, а он положил свою горячую руку на мое колено.

– - Как тебя угораздило вляпаться в историю с дракой?
– - поинтересовался он, расслабленно прикрыв глаза. И будто бы не было этих дней, равноценных девяти кругам ада. Я, он, изумительный вид школьного сада за окном, фонарики, деревья, припорошенные снегом...

– - Не знаю, -- пожал плечами я, пытаясь накинуть одеяло еще и на плечи собеседника.
– - В тот момент со мной явно было что-то не то. У меня, кстати, два ребра сломано.

– - Я в курсе, -- Дарси вновь говорил как обычно, холодно и цинично. Затем он усмехнулся и продолжил: -- Как же ты достал меня, мой маленький монстр.

Я ощутил, как нежно за плечо меня обняла рука, и, почувствовав, что голова кружится от счастья и облегчения, ответил:

– - Сам не лучше.

Глава 22

Если попытаться выразить мое отношение ко Дню всех влюбленных, то я сделаю это одним словом -- тошнота. От всяких слов любви, ало-розовой атрибутики, поздравлений и приторных яблок я чувствовал себя плохо. И не любил я все это не оттого, что мне были противны всякого рода нежности, а потому что именно четырнадцатого февраля я чувствовал себя крайне неловко. Зато вся женская половина "Хартвуда" была просто одержима праздником: всю неделю девушки с хихиканьем мастерили поздравительные открытки, закупали их в магазинах, собирались с силами для признаний и отказов. Девушки шептались в коридорах, пристально глядели в спину, хихикали, и зачастую мне казалось, что большинство обсуждает именно меня. К слову, теперь в школе я приобрел небольшую славу: я оказался другом неотразимого Арлена Дарси, человеком, не побоявшимся Колина Паттерсона, защитником слабых и угнетенных. И если раньше редко кто цеплялся за меня взглядом, то теперь я часто ощущал, как с любопытством меня разглядывают, а то и вовсе обсуждают. В закрытых школах вроде "Хартвуда" каждая сплетня на вес золота.

Но вернемся ко Дню всех влюбленных. Именно в этот понедельник после занятий и обеда я поспешно скрылся из поля зрения всех возможных девушек. Конечно, я был польщен получить практически несколько открыток сразу, даже успел покраснеть и поблагодарить, как тут же дарительницы вернули меня с небес на землю: "Ты ведь сосед Арлена? Сможешь ему передать?" В этот раз мусорный ящик я обошел стороной и, успев только зайти в комнату, с порога услышал вздыхающее: "Сразу выбрасывай все, что притащил". Признаться, ревность меня немного колола, но все равно избавиться от подарков я так просто не смог. Особенно нравилась мне самодельная открытка, отделанная белоснежным кружевом и гофрированным картоном: было видно, что ее создательница кропотливо работала, чтобы придать вещи изысканность. Еще приглянулось мне небольшое алое яблоко, к черенку которого была привязана маленькая записка.

– - "Арлену Дарси от М. Д.", -- прочел я и надкусил фрукт. А затем с набитым ртом поинтересовался: -- Знаешь, кто это?

– - Майкл Джексон?
– - без энтузиазма прикинул мой друг. Я прыснул со смеху так, что едва не подавился, и тут же поспешил выдать свою версию:

– - Или Мэри Додж^2.

По лицу юноши я отметил, что шутки он не понял. Поэтому, вновь откусив от яблока, я сложил все трофеи, предназначавшиеся для старшеклассника, на стол и с облегчением скинул с себя до жути надоевший зеленый пиджак. Арлен, все это время читавший какой-то учебник, сидя на кровати, не повел и бровью. Внезапно внимание мое привлекла появившаяся из ниоткуда видеокамера -- она лежала на столе, немного пыльная и явно давно не использовавшаяся. Руки машинально потянулись к вещи, и я сдул с нее пыль.

– - Это твое?
– - спросил я у Арлена.

– - Мое, -- ответил он, выглянув из-за книги. Сегодня глаза юноши блестели по-особенному, словно яркий-яркий янтарь. А зрачки -- будто увязшие в этом янтаре муравьи.
– - Положи, где взял.

– - Зачем она тебе?
– - не отставал я, крутя камеру в руке. Наконец-то я нашел кнопку, и аппаратура пропищала, сообщив, что включилась.

– - Не твое дело, -- как отрезал собеседник. Я решил не спорить, но все-таки укоризненно и немного грустно взглянул на парня напротив. Тот поймал мой взгляд, вздохнул и смягчился.
– - Пару лет назад я хотел стать видеооператором. Пытался научиться снимать.

– - Никогда бы не подумал, -- удивленно ответил я. А затем, нажав на "REC", навел объектив на соседа.
– - Итак, сегодня ведем репортаж из комнаты двести пятьдесят три. И герой нашего сегодняшнего сюжета -- великолепный Арлен Дарси, который влюбил в себя практически всех учениц "Хартвуда". Поделится ли он...

– - Убери камеру.

– - ..секретом своего обаяния. Или же...

– - Предупреждать по несколько раз не по моим правилам.

– - ..просто расскажет о своих достижениях.

– - Это последний раз, когда я тебя предупреждаю. Если ты не положишь чертову камеру на место, то мы снимем порно, -- голос героя моего репортажа прозвучал более чем серьезно. Я с сожалением выключил камеру и вернул ее на стол.

– - Да брось, -- сорвалось с моих губ с долей обиды.

– - Мне нравится, когда ты дурачишься, но сейчас не время. У меня завтра проверочная.

– - Могу поспорить, ты и так все знаешь.

– - Я хочу знать больше, чем "всё".

Я ничего не ответил, только без сил рухнул на кровать, раскинувшись, как морская звезда. Сегодня учеба вкупе с ажиотажем вокруг дня всех влюбленных изрядно помотала мне нервы. В тот момент я повернул голову в сторону Арлена и взглянул на его лицо: темные брови нахмурены, сосредоточен, губы шевелятся, пальцы карандашом что-то выводят в тетради. Такой гордый, при этом порочный, сводящий с ума. Чертов ДионисЁ. Я отвернулся к стене, тяжело задышав, а затем вновь украдкой обернулся, будто бы даже против своей воли, чтобы еще раз взглянуть на возлюбленного. Он не он, если бы не заметил этого: губы парня тут же исказились в усмешке, глаза поймали в плен мои на несколько секунд. А затем он продолжил чтение, будто бы ничего не произошло. И я думал: что будет с нами дальше? Сколько проживет наша безумная любовь, и что мы сможем дать миру? Консервативная Англия всего век назад безжалостно расправлялась со всеми, кто оступался и выдавал в себе "содомита". Конечно, сейчас другие устои, порядки, но ненависть массы к таким чувствам этого не умаляет.