Садовник из Очакова

Валя завернула бычков в газету.

– Да, чуть не забыл! – Игорь положил на прилавок пакетик. – Тут все ваши лекарства и написано, что и когда принимать…

– Мои лекарства? – озадаченно повторила Валя.

– Ну да, от вашей болезни.

– А вы откуда знаете? – теперь уже она перешла на шепот.

– Вы мне сами сказали! – прошептал в ответ Игорь. – Вечером в парке на скамейке?

– В шесть, – ответила она.

– Шампанское брать?

– Какая женщина шампанского не любит! – произнесла она, во взгляде – теплота, на лице – растерянность.

После базара ноги сами вывели Игоря к дому Фимы Чагина. И остановился он напротив дома с другой стороны улицы. Тут же вспомнилось, как встретились они с Чагиным взглядами в прошлый раз, когда он так же вот стоял на этом месте. И испуганный, что ситуация может повториться, прошел Игорь метров на сто дальше и присел на скамейку рядом с чьей-то калиткой. Руки уже не так гудели, хотя плечи еще помнили и мех с вином, и две сумки.

Глава 20

Побродив по городу, Игорь вышел к рабочей столовой. Зашел, съел борщ и гречку с лангетом, запил компотом, выложив за все семь рублей.

Морской ветерок щекотал ноздри. Утреннее солнце спряталось за облака, которые, подгоняя и подталкивая друг друга, заполняли небо над Очаковым.

К раннему вечеру стало прохладно. Игорь купил в гастрономе бутылку шампанского и большую двухсотграммовую плитку шоколада «Ленинград». Зашел в «Хозтовары» и купил два стеклянных стакана и тряпичную сумочку с надписью «На память о курорте». Сложил в нее все покупки и отправился в парк возле базара. Присел на скамейку. За спиной послышался шорох, и теплые сильные ладони закрыли его глаза. Игорь замер, испугавшись. Меньше всего он ожидал такого сюрприза, и если бы ладони легли нежно и мягко, он бы подыграл. Но эта сила, с которой ладони прижались к его лицу!

– Валя? – спросил он настороженно.

В затылок ударил теплый выдох воздуха. И только после выдоха – знакомый негромкий смешок.

– Ну, ты меня и испугала! – успокоился Игорь.

Ладони освободили глаза, осталось на веках только тепло чужих рук. Игорь обернулся – перед ним стояла Валя в салатового цвета платочке поверх рыжих волос, в зеленом платье ниже колен, в белых лакированных туфельках-лодочках и с белой сумочкой в руке. Она обошла скамейку и присела рядом.

– Пойдем к морю? – предложил Игорь.

Валя бросила взгляд вверх, на небо.

– Дождик может пойти, – живо проговорила она и тут же, махнув рукой, добавила: – А чего? Не сахарные, не растаем! Да и чужих глаз там не будет!

Поднялась решительно, оглянулась на Игоря. Игорь быстро встал, стаканы в сумке звякнули. То ли друг о дружку, то ли о бутылку.

Повела Валя Игоря к морю узенькими заросшими тропками, которые были словно специально протоптаны для тайных любовников среди соединяющихся островков кустарников и балок, окруженных огородами частных домов или задворочными позабытыми заборами каких-то предприятий. Несколько раз тропка выбегала на общую городскую аллею, но и там в этот вечер было безлюдно. Выбегала и метров через двадцать снова ныряла в сторону. Дважды провела их тропинка через дырки в заборах. «Это больница», – на ходу оглянувшись, пояснила Валя.

Наконец вывела их тропинка к крутому спуску, и они оказались под нависшим над их головами мрачным утесом. Перед ними плескалось темное негромкое море. Было непривычно не видеть на поверхности воды ни одного огонька, ни одного дрожащего отражения луны или звезд. Но отражаться в воде этим вечером было нечему.

Присели на песок. Игорь достал стаканчики, шампанское. Развернул шоколадку и разломил ее на квадратики.

– Муж тебя не хватится? – вдруг спросил Игорь.

– Нет, – вздохнула Валя. – Он лежит, бедный. Спиной мучается. Завтра повезу его в Каменку к бабке. Может, выправит?! А то ведь если он не сможет по рыбу ходить, то и я без дела останусь!

– Другую работу найдешь, – произнес Игорь, взял бутылку шампанского в руки и стал раскручивать проволочку, прижимавшую пробку к стеклянному горлышку.

– Какую работу?! – рассмеялась негромко Валя. – У меня восемь классов школы. Я как в восьмом в него влюбилась, так больше и учиться не могла! Такая страсть! Хорошо, что отец с войны без рук вернулся, а то, наверно, ремнем бы изуродовал. Он еще до войны матери ремнем офицерским локоть перебил!

– А родители тоже в Очакове живут? – спросил Игорь.

– Похоронены тут, на кладбище.

Игорь снял проволочку и встряхнул бутылку. Пробка с хлопком вырвалась в небо. Игорь наполнил пеной оба стакана и умело зажал бутылочное горлышко подушечкой большого пальца правой руки, оставив миллиметровую щелочку, чтобы выпускать потихоньку газ. Левой рукой подал стакан Вале, взял свой.

– За тебя! – Игорь наклонился поближе к лицу Вали, заглядывая ей в глаза.

– И что ты во мне такого нашел? – Она игриво пожала плечиками, поднесла стакан к губам, отпила шампанского.

Игорь колкое игристое шампанское подержал во рту, потом проглотил. «И что я в ней такого нашел?» – подумал ее голосом, словно еще раз прослушал уже слышанную магнитофонную запись.

– Что это вы на меня так смотрите? – спросила уже не игриво, а чуть напряженно Валя.

– Мы же договорились на «ты» разговаривать, – Игорь сказал, усмехаясь.

– Тогда пьем на брудершафт! – рассмеялась Валя.

Выпили.

Игорь отнял большой палец от горлышка бутылки – газ уже не выходил, и пены больше не было. «Вкрутил» бутылку донышком в песок. Стянул сапоги, снял носки, попробовал закатать галифе. Зашел по щиколотку в воду.

– А она не холодная! – удивленно произнес.

– Конечно, не холодная! – сказала Валя. – Мальчишки еще месяца два купаться будут!

– А девчонки? – смешливым голосом спросил Игорь.

– Те, что посмелее, тоже!

– А ты из тех, что посмелее? Или из других?

– Ну, те, что мало учатся, всегда смелее тех, кто из университета вышел!

– Это на личном опыте проверено?

– Налей лучше еще шампанского! – попросила Валя.

Игорь налил. Себе и ей.

– Ну, за что выпьем? – спросил.

– За моего мужа, Петю, чтоб не болел! – предложила Валя.

Игорь удивился, но виду не подал. А если б и подал, было бы не видно из-за темноты.

– Ты его любишь?

– Раньше любила, а теперь жалею.

– И его это устраивает? То, что ты его жалеешь?

– А чего? – Валя пожала плечиками, отпила шампанское. – Жалость ведь крепче, чем любовь! Разлюбить можно кого угодно, а «разжалеть» – такого даже слова в языке нет. Человека жалеешь, пока он жив, только когда помрет – жалость проходит. Вот и выходит, что для мужа моего лучше, если я его сильно жалею…